– А как же аккады? – спросил однажды Ретт, когда разговор зашёл о знакомстве андроида с Вергилием. – Ты уничтожил их почти всех.
Они сидели на террасе Иерихона, наблюдая за тем, как медленно проворачивается вокруг звезды кольцо Экстремума.
– Не всех, – небрежно поправил Скинлан. – Ну а ты бы что сделал на моём месте, если бы тебе пришлось воевать за ресурсы? В природе побеждает сильнейший. Я и оказался сильнее. Чего мне это стоило, правда… Но неважно. Скажи, неужели бы ты стал заключать мир с враждебно настроенными к тебе и твоей расе существами? У тебя бы ничего не вышло в принципе.
– Но ты же напал первым!
– Я был сильнее, – повторил Скинлан.
– Почему же ты тогда не уничтожил Вергилия? Я не верю, что при твоих возможностях ты не мог этого сделать.
Вопрос, похоже, экватора развеселил.
– Конечно, будь у меня желание, я бы раздавил этого синего таракана. Даже перед тем, как отдать приказ уничтожить его корабль, я колебался. Но существование Кариад действительно могло разрушить всё, чего я добился. Даже обнаружение Гмар-Тиккуна не было бы для меня таким опасным, особенно когда они поняли бы, что он из себя представляет.
Экватор усмехнулся.
– Людям нужны символы, Ретт. Я не мог убить Вергилия, потому что он как раз и был таким символом. Как бы это парадоксально ни звучало, но он был моим невольным политическим инструментом. Я использовал его существование в своих целях. Нельзя только отнимать у людей, понимаешь? Им нужно ещё и давать. Это тонкая грань, но мне успешно удавалось на ней балансировать. Своими проделками Вергилий мне хоть и мешал, но создавал такой необходимый нашей жизни хаос, видимость того, что Экстремум уязвим. Мы с Вергилием, считай, были партнёрами: он помогал мне поддерживать людей в движении, а я позволял ему жить.
Ретт кивнул, понимая, к чему вёл Скинлан. Цинично, но очень прагматично.
А как-то они гуляли по саду экватора. Странное это было место: красивейшие растения, которые когда-либо существовали, были собраны под прозрачным куполом, а над ним, вопреки всем ожиданиям, не сияло небо, а чернел звёздный космос. Ретту здесь нравилось: тихо, спокойно, красиво. Оранжерею наполняли густые запахи земли, растений и сырости.
– А как же идея о том, что вечно угнетать нельзя? – как-то поинтересовался Ретт. – Когда-нибудь наберётся та критическая масса, когда андроиды перестанут бояться. Это ведь всего лишь механизм, и он тоже может сломаться.
– Не думал, что ты так болеешь за будущее Экстремума.
Скинлан остановился перед кустом причудливой формы, усыпанным жёлто-оранжевыми цветами, и аккуратно взял в руку распускающийся бутон.
– Это не я. Айрия. Она помогала Вергилию ради того, чтобы спасти Экстремум.
– О! – экватор, кажется, был по-настоящему удивлён. – Как замечательно и здорово, что она это понимала! Я-то думал, ей двигал исключительно дух протеста, но девочка оказалась гораздо умнее. Горжусь ею.
– Ты так говоришь, как будто наблюдал за ней.
– Так и есть. С тех самых пор, как казнили Касселя Бранна. Я думал, Айрия захочет начать революцию. Не так уж я был неправ, верно? Я нарочно дал именно ей заказ создать Кариад. Это была попытка отвлечь девочку от глупых мыслей о свержении режима. Она была способной, и я не хотел бы, чтобы её поймали и тоже убили.
В ответ на это Ретт молчал. После всего случившегося рассказанное Скинланом его не удивило.
Беседы с экватором оказались не только интересны, но и нужны андроиду: они отвлекали от мрачных мыслей о будущем. Скинлан обещал, что Айрия переродится в новом теле андроида, если всё пройдёт хорошо. Однако он не исключал каких-либо ошибок при проведении операции.
Часто лёжа по ночам без сна в своих роскошных покоях, Ретт думал о девушке. Он вспоминал тепло её рук и вкус губ, гадая, доведётся ли ещё раз когда-нибудь держать Айрию в объятиях. Она часто снилась ему, а когда андроид просыпался по утрам и не обнаруживал её рядом, его обуревали досада, злость и беспокойство.
Однажды Скинлан показал Ретту свою обсерваторию. Обходя гигантский телескоп, андроид касался его корпуса кончиками пальцев. Он помнил этот инструмент: будучи вместилищем сознания экватора, Ретт много времени проводил в обсерватории.
– Как случилось, что я сумел сбежать? – спросил андроид, поворачиваясь к экватору.
Тот стоял у позолоченных перил, заложив руки за спину. Ретт почти привык к его лицу. Своему собственному.
– Тебя должны были уничтожить, но ты вышел из гибернации чуть раньше. Гвардейцы приняли тебя за меня и выпустили из лаборатории. Уйти с Иерихона было делом техники, у тебя ведь мой генетический код на девяносто девять процентов.
– Я смог спуститься в город? – догадался Ретт.
– Да. Угнал шаттл, но он врезался в высотку. Ты сумел выбраться, но попался чистильщикам. Они пометили тебя, лишили сознания и отправили в утилизатор. Они не представляли, кто ты, грубые и безмозглые животные.
– А Леон и другие? С ними было то же самое?
– Сбежавших тел было всего три за последние сто пятьдесят лет, – ответил Скинлан, меряя шагами балкончик. – Леону помогли сбежать, предатель понёс наказание. Но я не беспокоился, у него не больше пятидесяти процентов изначального генетического материала. Он не смог бы занять моё место. Ещё один, Солар, живёт где-то на Экстремуме. Он процентов на семьдесят идентичен мне, но этого тоже не хватило бы, чтобы стать мной. Третий уже, скорее всего, мёртв. Мы пока не нашли лекарства от старости и смерти.
– А сколько было таких, как я? Идентичных.
– Много, – таинственно ухмыльнулся Скинлан.
Но Ретта интересовали не только детали его побега. Жизнь, которую вело его тело, будучи вместилищем сознания экватора, тоже интриговала андроида.
– Откуда у меня эти шрамы? Длинный и четыре круглых.
– О, всё прозаично! Я обучал тело сражаться врукопашную, всегда нужно быть готовым к атаке. Получил эти раны в спарринге с начальником гвардии.
Скинлан вдруг рассмеялся: похоже, история была забавная.
– Расскажи мне про Ключи, – в какой-то другой раз спросил Ретт.
– От Гмар-Тиккуна?
Андроид кивнул. Он не собирался рассказывать Скинлану о том, что ему удалось собрать их. Интуиция подсказывала, что об этом стоит молчать. Они могли бы стать козырем Ретта, если выяснится, что Скинлан ведёт какую-то свою игру. Вообще, в этом андроид не сомневался, но понять, что именно хочет экватор, пока не представлялось возможным.
– Они запускают процесс оцифровки сознаний людей, подключённых в этот момент к «синтетике». И при определённых настройках машина загружает цифровые версии сознаний в тела синтезий. Они находятся в гибернации под машиной, в недрах планетоида Синтеи.
– Для запуска машины нужны все?
– Да. Много столетий назад после серии конфликтов, которые были названы Скинланскими войнами, – на этом моменте экватор ухмыльнулся, – я, к сожалению, утерял почти все Ключи. А ещё раньше они принадлежали представителям каждой из рас, чтобы у кого-то не было соблазна использовать машину против остальных. Вокруг Ключей создался мистический ореол, их называли «сущностями рас».
Ретт задумчиво кивнул. Знал ли Скинлан про тот Ключ, что был на его сбежавшем теле? Если и знал, то предпочитал сохранять хорошую мину при плохой игре, ведь это был его единственный Ключ. С ним он мог потерять рычаг давления, а с другой стороны, так ли он был Скинлану нужен, ведь мало кто знал сегодня, что такое Гмар-Тиккун, а все инопланетные расы почти вымерли.
Как бы там ни было, андроид не собирался говорить, что все четыре Ключа у него, и мощь Гмар-Тиккуна он держит в своих руках.
К тому моменту, как Ретт окончательно перестал считать дни, экватор пригласил его с собой в «лабораторию перерождения». Там их ожидал один из андроидов-учёных. Он молча пригласил следовать за собой. Сердце Ретта норовило выпрыгнуть из горла.
Наконец андроид-учёный остановился. Он указал рукой на какой-то предмет, который оказался продолговатым медмодулем с прозрачной крышкой из толстого армированного стекла. Ретт и Скинлан подошли ближе, и андроид увидел, что под стеклом лежит тело Айрии. Ещё один андроид, которому предстоит стать вместилищем чужого сознания. Маленький монитор, встроенный в стенку капсулы, указывал, что жизненные показатели в норме. Скинлан нежно погладил крышку медмодуля и довольно улыбнулся.
– Каждый раз, как я смотрю на них, удивляюсь и радуюсь, к чему привело нас торжество науки! Смотри, Ретт, это секрет бессмертия. И теперь он доступен и тебе тоже.
Ретт дотронулся до крышки капсулы. Какие-то несколько дней – и Айрия снова будет с ним. Он же говорил, что готов на всё, обещал, что с ней ничего не случится.
– Как ты хотел, – добавил Скинлан. – Её тело. Она была создана по тем же методам, что ты, что моё нынешнее. Не какой-то серийный андроид. Почти никаких ограничений. А теперь смотри сюда. Это не обычный медмодуль. Видишь, её киберимплантаты подключены к нему? Через это подключение и осуществляется перенос сознания.
Он обошёл капсулу и остановился у её изголовья.
– Вот здесь – четыре входных разъёма. На устройстве Гмар-Тиккуна есть кабели. Подключи их к разъёмам, а затем запусти перенос. Всё будет готово через пару минут. Она должна очнуться.
Жестом Ретт показал, что понял все объяснения.
– Ну, раз так, лети прямо сейчас. Шаттл готов. Осталось доставить на него медмодуль.
– Спасибо, Скинлан, – всё ещё не веря в происходящее, сказал Ретт севшим голосом. – Я вернусь, как только закончу на Синтее.
На губах Скинлана появилась добрая, почти отеческая улыбка.
– Конечно вернёшься. Ты же обещал. Как и я обещал тебе помощь – а своё слово я всегда держу.
У шаттла Ретт ещё раз взглянул на правителя. На себя, каким он мог бы стать через двадцать или тридцать лет. Одинаковые лица, одинаковые глаза, одинаковые тела. Разница только в возрасте и опыте.
Андроид протянул экватору ладонь, и тот от всей души её пожал.