Ирка сделала себе маску из сметаны, которую толстым слоем наложила на сморщенную грудь:
— Ми-и — лый! — на французский манер, прогундосила женщина, эротично выгибая спину-Ты не мог бы принести мне салфетки?
Олег скрепя всем сердцем, поднялся с дивана и больно ударившись ногой о крышку от «Тефалевской» сковородки, склонился над разбросанными по всей комнате пакетами:
— А где они?
Тютнева, возлежащая в облаке пены, щедро взбитой ею в ванне, визгливо рассмеялась:
— Они в желтеньком пакетике, глупышка!
У Олега заложило уши, но взяв себя в руки он спросил, по возможности спокойным голосом:
— В каком именно, дорогая? Здесь не меньше пяти, желтеньких пакетов!
Послышался звук расплескиваемой воды и абсолютно голая Ирка, в белых островках пены, покрывающих ее костлявое тело, нарисовалась в дверном проеме:
— Вот в этом, мой необузданный мустанг — Тютнева многозначительно облизнула губы.
Мыльные хлопья с чмокающим звуком падали на белоснежный, жутко дорогой ковер, и расползались в уродливые кляксы. Сметана на Иркиной груди давно застыла и почему то напомнила Олегу, засохшую сперму. Его затошнило. Олег в ужасе отшатнулся и снова ударился ногой, об злосчастную крышку от сковороды:
— Ира, я тебя умоляю! Прибери наконец свои вещи! Мы уже два дня как приехали — так больше не возможно жить! — простонал он, растирая ушибленную конечность.
— Хорошо, мой котик! — Ирка повернулась к нему спиной и медленно нагнулась к полу, словно пытаясь навести порядок в комнате сию же минуту — Ну и как? — Она явно ожидала от Олега решительных действий.
«Больная!» — догадался Олег и осторожно предложил вслух:
— Может быть ты сначала вымоешься? Вытрешься? Маску с лица снимешь?
— Только вместе с тобой — Ирка подошла к нему вплотную и забралась на колени — Пойдем в ванну?
Олег, ощущая сквозь брюки, ее мокрую, скользкую кожу, невольно вздрогнул:
— А ты одна не могла бы? Я что то неважно себя чувствую. Наверное простудился, пока мы домой добирались.
Олег сделал ударение на слове «домой», как бы давая понять, что теперь им уже торопиться некуда и они еще все успеют. К огромному его удивлению, Тютнева его намек поняла и счастливо улыбнувшись, отправилась домываться одна.
А мужчина блаженно растянулся на диване и закрыл глаза — теперь он смаковал каждую секунду, проведенную в одиночестве. «Как я раньше не понимал, какое это счастье, жить одному?», поразился Олег, тревожно прислушиваясь к звукам из ванной.
Ирка вернулась в приподнятом настроении и естественно моментально забыв про данное обещание убрать свои вещи, принялась делать педикюр, прямо на глазах у изумленного Олега.
— Я пойду в спальню — простонал он, в отчаянии закатывая глаза — Что то у меня голова раскалывается.
— Конечно, мой котик — Тютнева оторвалась от увлекательного занятия — я только подстригу ногти и приду к тебе.
— Не торопись! — в ужасе крикнул Олег — А то порежешься — опомнившись, добавил он, уже гораздо спокойнее.
Шатаясь и чувствуя приступ самой настоящей дурноты, он добрел до огромной постели и повалился навзничь. И тут же с громким воем вскочил на ноги — ему показалось, что он угодил в змеиное гнездо — что-то с ужасающим шипением поползло прямо на него. Олег в панике отпрыгнул на пол метра назад и затаил дыхание — прямо посреди нежно голубого покрывала, лежал наполовину выдавленный тюбик с какой то черной гадостью, которая тихо шипя, медленно выползала на постель.
— ИРА!!! Господи! ЧТО ЭТО?
Тютнева появилась в дверном проеме на одной ноге, вторая была согнута в колене, она только что покрыла на ней ногти ярко зеленым лаком:
— Что, мой котик?
Олег молча кивнул в сторону загадочной массы, теперь уже почти полностью вылезшей из тюбика.
— Ах это! — Ирка громко рассмеялась — Это глина. Специальная, косметическая глина для лица. Я ее сегодня утром накладывала. Ты разве не помнишь? — она удивленно приподняла тщательно выщипанные, бесформенные брови — Наверное я забыла ее убрать с постели, а ты, что, лег на тюбик?
— А закрыть его ты тоже забыла? — сатанея прохрипел Олег.
— Наверное — беззаботно отмахнулась Ирка и скрылась в дверях.
Олег с отчаянием схватил голубое, безнадежно испорченное покрывало и сдернул его с постели. Затем, проклиная тот день, когда он согласился на эту авантюру, мужчина бросился лицом в подушки и затих. Ему хотелось плакать.
Она была совершенно, до неприличия счастлива. Оксана казалась себе молодой, даже юной и безумно богатой — она заходила в попадавшиеся ей по дороге магазины и покупала все, что понравиться — огромного рыжего зайца для Ксюши, машинку на батарейках, с сиреной для Пашки, теплый пуховый платок для Ирины Васильевны. Аванса, который ей выдали на новой работе хватало на все. И даже еще осталась уйма денег. Оксана счастливо рассмеялась и завернула в «Гастроном». Наконец она смогла позволить себе почти все, не считая каждую копейку. Накупив всякой всячины, она еле-еле доехала до вокзала и погрузилась в электричку.
В Васильевку, Оксана добралась уже поздно вечером и идя по темным, безлюдным улицам, тихонько напевала веселый мотив. Легкий ветерок, небрежно бросал ей в лицо пушистые снежинки, которые кружась, переливались всеми цветами радуги, в свете единственного горящего фонаря. На улице стояла сказочная тишина, и на мгновение девушке показалось, что она очутилась в своем детстве. Дойдя до уютного нежно-зеленого домика Ирины Васильевны, Оксана невольно замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Странное дело, всего за одни сутки, этот дом ей стал ближе и дороже, чем свой собственный, в родном городе. Да и к Ирине Васильевне, Оксана испытывала гораздо больше теплоты, чем к родной матери. Она отчетливо поняла, что отсюда никуда больше не уедет — не нужна ей эта квартира в Москве, завтра же надо будет вернуть ключи. Ведь там, Оксана будет опять одна, а здесь ее всегда ждут. «Летом в Васильевке, наверное очень красиво. Цветы. Зелень. Сирень. Я так люблю сирень», девушка счастливо улыбнулась и отворила калитку. Не успела она еще войти в дом, как на крыльцо высыпали все его обитатели:
— Мама! — радостно завизжала Ксюша, подпрыгивая на месте. На девочку была накинута старая шаль и теперь Ирина Васильевна зябко поводила плечами:
— Ну как? Оксана? Ну? — женщина заметно волновалась. Дочка подняла страшный галдеж.
Один только Паша молча сбежал с крыльца и взял из рук Оксаны тяжелый пакет:
— Пошли домой — улыбнулся мальчик — Мы так тебя ждали.
Чаепитие затянулось далеко за полночь, и Оксана в сотый раз рассказывала домочадцам о новой работе.
— Деньги за проживание я пока не возьму — Ирина Васильевна вернула, протянутую Оксаной купюру — Вот когда получишь всю зарплату, тогда и отдашь. И не спорь, тебе еще самой одеться надо. Извини, но ходишь ты черт те в чем.
Ирина Васильевна поднялась из-за стола и подошла к шкафу:
— На пока, Ольгину шубу поноси. Она мне ее купила, а я все равно не ношу. Новая совсем, из каракуля.
Не успела Оксана и рта раскрыть, как на ее плечах оказалась безумно красивая, серая шубка:
— Спасибо! У меня никогда ничего подобного не было!
— Не за что! Когда себе купишь, вернешь эту — Ирина Васильевна начала убирать посуду со стола — Давай спать, а то ребята уже клюют носом.
Ксюша, совершенно объевшись апельсинами, лежала в обнимку с новым зайцем и сонно щурила глазки. Пашка же, наоборот, бодро доедал третий кусок торта с кремом и спать не собирался совсем. Рядом с ним стояла новая машинка.
Еле-еле успокоив малышей и разведя их по кроватям, Оксана устало опустилась на диван и закрыла глаза. Этот длинный, чудовищно длинный день, похоже стал самым счастливым днем в ее жизни. Не считая, конечно, день рождения Ксюши. Оксана уже почти спала, когда за стеной осторожно звякнула посуда — Ирина Васильевна заканчивала свои хлопоты на кухне. Девушка спокойно вздохнула и крепко заснула — так хорошо ей уже давно не было.
Проснулась Оксана среди ночи от неимоверной тяжести в груди. Она попыталась сделать глубокий вздох, но не смогла, а только сильно раскашлялась. Оксана открыла глаза и в первое мгновение не поняла, что происходит. За окном стояла глубокая, безлунная ночь и вокруг совершенно ничего не было видно. Густой, едкий дым наполнял комнату, не давая вздохнуть, из глаз тут же потекли слезы.
— Господи, Ксюша — пробормотала Оксана, и давясь кашлем, на ощупь, стала прокрадываться к детской кровати. Девочка крепко спала, делая судорожные вздохи. Рядом лежал рыжий заяц.
Оксана завернула ребенка в одеяло и схватила на руки. Больше не медля ни секунды, она начала пробираться сквозь густой дым в сторону коридора. Оксана распахнула дверь и в ужасе отпрянула назад — на нее полз слепящий столб огня, пожирая все на своем пути. Ксюша проснулась и давясь горячим воздухом, судорожно закашляла.
— Мама! Мама! — Пашка кричал где-то совсем близко, но Оксана его не видела. Она захлопнула дверь и побежала назад. Паника чуть было не поглотила ее, но Оксана сделав глубокий вдох, справилась с ней и бросилась к окну. Что бы освободить руки, Ксюшу пришлось положить на пол, прямо под ноги. Дрожащими руками, Оксана схватила огромный горшок с цветком, украшавший подоконник и выбила стекло. Свежий воздух окатил ее разгоряченное лицо и Оксана на мгновение замерла. Ксюша уже не могла больше кашлять, а только громко стонала. Оксана схватила дочь в охапку и вылезла в окно. Босиком, в одной футболке, она бежала по глубокому снегу, унося своего ребенка как можно дальше от горящего дома. Прислонив Ксюшу к забору, Оксана в отчаянии заломила руки, но все же оставила дочь одну и повернула назад. Она забралась на подоконник, сильно порезавшись о разбитое стекло, но даже не заметила этого. В комнате уже было совершенно темно от дыма и страшно жарко. Оксана невольно попятилась назад, а затем проклиная себя за трусость, бросилась вперед.
— Паша! ПАША! — захлебываясь раскаленным воздухом, кричала Оксана, в слепую продвигаясь по комнате — Паша!