— Эксперт НАСА целыми днями просиживает в своей каюте и, насколько мне известно, работает на компьютере, — понизив голос, начал обстоятельно докладывать командиру молодой офицер, по всей видимости, получивший от капитана деликатное поручение присматривать за чужаками на борту эсминца. — А мистер из ЦРУ, по-моему, просто бездельничает и вовсю отдыхает, используя ненароком свалившийся ему на голову подарок — бесплатный круиз по Карибскому морю. Правда, один раз он примерно около часа болтал с нашими водолазами и пловцами, но они говорят, что ни о чем конкретном разговор не шел — всего лишь о том, что здесь кругом большие глубины — около семи с половиной тысяч футов в среднем. Это при том, что ни водолазам, ни аквалангистам такая бездна не по зубам! Думаю, вы, сэр, правы: вполне может оказаться, что наша поисковая операция…
— Закончится тем, что мы сожжем топлива на чертову уйму полновесных долларов, а отыщем лишь пару комочков окаменевшего акульего дерьма! — Багровея все гуще, капитан плеснул в стакан еще одну порцию напитка настоящих моряков. — Впрочем, мы люди военные и всего лишь выполняем приказ, не так ли? Просто я никак не могу понять, как можно на дне моря или океана найти чайную ложечку, черт нас всех возьми! Все наши совершеннейшие эхолоты, радары и прочая электроника с легкостью обнаруживают движущиеся цели — акула не проплывет мимо незамеченной! Да что там акула — мы планктон видим и слышим! А эта дрянь лежит где-то на дне и посмеивается над нами. Ни сигнала не подаст, ни маяк не включит, ни радиобуй не выбросит… Глупость какая. Почему пропавший спутник не подает сигнал?
— Ребята из НАСА утверждают, что связь со спутником была потеряна, — неуверенно пожал плечами лейтенант. — Скорее всего, произошел сбой компьютерных систем, что и повлекло все неприятности…
— Главная неприятность, лейтенант, в том, что лед в моем стакане тает слишком уж быстро! А неприятность помельче — то, что я, к сожалению, не могу выбросить этих высокомерных засранцев за борт… — Капитан с силой ткнул зажатой в коротких пальцах сигарой в хрустальную пепельницу и мечтательно прищурился: — Эх, с каким наслаждением я бы это сделал лично! Впрочем, это всего лишь шутка…
Разглагольствования капитана были прерваны вестовым, появившимся в кают-компании. Попросив разрешения присутствовать, матрос доложил, что у вахтенного офицера есть срочное сообщение для командира судна.
— Что там еще? — недовольно нахмурился капитан, принимая из рук вестового переговорное устройство. — Капитан слушает! Что у вас, лейтенант? Какой еще старик? Ко мне рвется? Нет, еще не хватало мне в кают-компании каких-то оборванцев! Хорошо, ждите — я буду через пять минут… Господа, похоже, у меня появилось дельце поважнее, чем командовать эсминцем ВМС Соединенных Штатов. — На лице офицера появилась ядовитая улыбка. — Какой-то сумасшедший старик требует — вы слышите, он требует! — встречи с главным командиром. Якобы у него есть очень важная информация. Наверняка он после нескольких стаканчиков местного рома увидел в море эскадру русских крейсеров и десяток китайских подлодок. Да еще и Летучего Голландца в придачу…
Старик оказался, на взгляд капитана, весьма забавным и живописным: этакий подсушенный и прокопченный жарким солнцем потомок испанских конкистадоров, преисполненный достоинства и даже высокомерия. Хотя даже беглого взгляда на гостя хватало, чтобы понять, что благородная испанская кровь здесь явно разбавлена и негритянской пополам с индейской — этакий карибский коктейль. Капитан окинул взглядом высокую фигуру старика, мгновенно оценил потрепанную пропотевшую одежонку, старое соломенное сомбреро и, уловив крепкий рыбный запах, не удержался и поморщился.
— Уважаемый, вы хотели видеть меня? В чем, собственно, дело? — капитан задал вопрос по-английски и тут же обратился к стоявшему рядом помощнику вахтенного офицера: — Он, вероятно, говорит только по-испански — переведите ему!
Старик молча выслушал перевод уоррент-офицера, зачем-то вытер смуглые ладони о свои выцветшие штаны и, обводя взглядом надстройки боевого корабля, заявил на ломаном английском:
— Я могу и по-вашему! Я по телевизору слышал… Ваш корабль ищет в наших водах упавший с неба железный шар. И тот, кто поможет вам найти его, получит награду — тысячу американских долларов. Это много. Хорошие деньги. Ты дашь мне их, если я скажу твоим людям, куда упало железо с неба?
— Железо? С неба? — капитан сердито засопел и начал наливаться вовсе уж нехорошей багровостью. — Все слышали? Он, видите ли, по телевизору все узнал, обо всем услышал! Цветной глаз обо всем поведал великому Монтесуме, мать вашу… ЦРУ, НАСА, ВМФ штатов с ног сбились, разыскивая пропавший спутник, и тут на эсминец заявляется какой-то оборванец… Простите, уважаемый, я не хотел вас обидеть. Просто я полагал, что наша поисковая операция в некотором смысле секретна, но… Но, видимо, я чуточку ошибся, и у командования на методы поиска появились свои взгляды, если об этом на весь мир трубят телеканалы. Интересно, дикторы ничего не говорили о цвете моих трусов? Хорошо, давайте к делу! Что, когда и где упало, друг мой Монтесума?
— Железо упало. Ночью — я как раз сети ставил в море. Отсюда до места миль шесть будет. Я хочу услышать про деньги — ты заплатишь? Тогда я покажу твоим людям, где это.
— Тысяча долларов — хорошие деньги, — поджимая губы, кивнул капитан, — реальные деньги! Но я хочу убедиться, что у тебя, старик, есть такой же реальный товар. Если окажется, что твой шар — это именно то, что мы ищем… Я свяжусь с командованием, и ты, кабальеро, получишь свою награду. Даю слово офицера!
— Смотри же, гринго, ты обещал, — процедил гость неприязненно и опасливо одновременно. Можно было подумать, что рыбак делает американцу великое одолжение, преодолевая застарелое недоверие к людям с севера.
Капитану даже показалось, что он услышал в голосе рыбака скрытую угрозу, что немало его позабавило — действительно какой-то провонявший рыбой и потом оборванец грозит командиру боевого эсминца с сотней ракет на борту!
Минут через тридцать рыбачья шхуна аборигена отправилась курсом на северо-запад в сопровождении шлюпки, спущенной на воду с эсминца. В шлюпке находились офицер, трое вооруженных матросов и два аквалангиста — старик заверил, что глубины в месте падения загадочного «железа» не очень большие. Моторы бодро постукивали, винты энергично перемалывали зеленовато-голубую морскую водичку, а на эсминце капитан все продолжал негодовать по поводу «умников из разведки и НАСА, которые, похоже, пропили последние мозги!»
…Окончание истории офицер, командовавший поисковой группой, предпочел бы забыть и, пожалуй, отдал бы половину своего месячного жалованья, чтобы из судового журнала эсминца исчезла запись о «сокровищах Монтесумы». Но строгие морские правила обязуют каждый шаг и чих команды и корабля заносить в журнал, поэтому в летописи жизни эсминца появилась очередная запись. Бесстрастный документ зафиксировал визит местного рыбака на борт и все последующие мероприятия, итоги которых вкратце можно было бы изложить с помощью известной фразы: «Гора родила мышь».
«Кабальеро» привел группу в точку, все показал и рассказал — и как он лунной ночью ставил сети, и как увидел летящий по небу непонятный предмет, и даже очень похоже изобразил громадный фонтан брызг, поднявшийся в месте падения «посланца небес». Глубина, к счастью, действительно оказалась небольшой — всего-то футов восемьдесят пять — и аквалангисты довольно быстро отыскали загадочного утопленника. Более того, на металлическом боку находки ясно читалось «U.S. Navy», но… Но ни малейшего отношения к космосу обычный топливный бак, неведомо в какие времена выброшенный или потерянный в море, не имел.
«Монтесума» вожделенной тысячи, естественно, не получил — пришлось довольствоваться бутылкой виски, в качестве утешительного приза полученной из рук капитана эсминца. Причем капитан громогласно заявил, что стоимость презента вычтет из жалованья вахтенного офицера, «притащившего на борт эту лживую и глупую обезьяну в сомбреро»…
Территориальные воды о. Сент-Люсия, август 2011 г.
Орехову поисковая экспедиция, задуманная высоким начальством, не понравилась с самого начала. Если бы подполковник, презрев субординацию, поведал о своих ощущениях контр-адмиралу, удостоившему спецназовцев аудиенции, и тот прямо спросил бы десантника, что конкретно ему не нравится, то Орехов затруднился бы дать определенный ответ. Потому что не нравилось ему всё: и сама идея поисков, и прикрытие, вызывавшее улыбку досады своей откровенной несерьезностью, и… В общем, всё не нравилось, поскольку здорово напоминало старую сказку, в которой герою коварно предлагалось «пойти туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что!»
Как человек военный, Орехов предпочитал вполне конкретные задачи, которые можно было выполнять в конкретном месте определенными средствами и методами. С другой стороны, военнослужащий, получив приказ, сначала обязан выполнить поставленную задачу, а уж потом он может немножко порассуждать или даже обжаловать распоряжение командира. А спецназ — это не то место, где можно разводить анархию или махновскую вольницу. Спецназ умеет выполнять самые невероятные задачи всеми доступными и недоступными средствами в любом месте земного шара. Такова специфика, так их учат…
Настоящий спецназ — это не те развеселые парни и мужики, что в День ВДВ надевают старые нагрудные знаки, тельняшки и голубые береты и, приняв на грудь граммов пятьсот, начинают слегка дебоширить в парке им. Горького и далее по всей России. В ВДВ служили и служат десятки тысяч настоящих мужиков, достойных солдат, прапорщиков и офицеров, многие из которых вполне заслуженно стали героями и орденоносцами, но спецназ — это все же немного другое, отличное от обычных «курков» из воздушно-десантных войск.
Из тысячи обычных солдат-новобранцев можно выбрать и за пару лет подготовить сотню вполне приличных головорезов — и физически, и психологически готовых выполнить практически любую задачу по истреблению гипотетического противника. После долгого и очень серьезного отбора из этой сотни останется десяток настоящих солдат — сильных, выносливых, смелых и умных. Да-да, именно умных, поскольку спецназ — это не кулаками кирпичи крушить и не бутылки о голову разбивать, а нечто другое. Спецназ — это не зре