— Это ты нас пугаешь, что ли? — удивленно вскинул брови Катков.
— Не, не пугаю, — насмешливо склонил голову к плечу Водолаз, — просто предупреждаю. Чтоб вы на всякий случай знали — мы с Боцманом вдвоем не то что роту десантников на деревья загнать можем, а целый батальон. И боевые машины ихние растопчем — как пустые банки из-под тушенки! Ха-ха-ха!
…Мичман почти без всплеска упал за борт и ушел на глубину. Снова потянулись скучные минуты ожидания, когда кажется, что даже секундная стрелка на часах начинает двигаться чуть медленнее, чем обычно. Солнце, забравшееся повыше, припекало и слепило глаза. Бледно-желтому светилу старательно помогали бесчисленные стаи солнечных бликов-зайчиков, скользивших по поверхности воды. Орехов прикурил третью сигарету — все равно еще надо было ждать минут двадцать. А то и больше, поскольку с глубины Троянов будет подниматься с перерывами через каждые десять метров, как и положено во избежание всяких мерзостей вроде компрессионной болезни с красивым названием «кессонка».
Докурить сигарету подполковник не успел — вода рядом с бортом взбурлила, и на поверхности появились голова и плечи мичмана. Троянов сдвинул маску на лоб и посмотрел на Орехова каким-то странным взглядом, в котором при желании можно было прочесть и озадаченность, и некую растерянность.
— Что-то ты раньше времени, мичман, — глянув на часы, удивленно сказал подполковник и не то в шутку, не то всерьез поинтересовался: — Что такой взъерошенный? Дьявола морского увидел? Или русалку зеленую? Что молчишь, квакни уже что-нибудь!
— Мужики, там это… Подлодка. Самая настоящая…
— Какая подлодка? — рядом с Ореховым оказался неизвестно откуда вынырнувший Боцман, тут же взявшийся заботливо помогать Троянову забраться на борт. В движениях обычно вальяжно-степенного крепыша при известии о подводной лодке появилась нервозная суетливость — казалось, даже шикарная борода Боцмана излучала нетерпеливое любопытство.
— Да хрен ее знает, какая! Обросла вся, старая — явно не вчера затонула, — устало огрызнулся мичман, скидывая на палубу акваланг и ласты. — Я в них не очень-то разбираюсь. Но, судя по величине и очертаниям, похожа на те, картинки которых нам Егоров показывал. Как их там?
— Субмарины типа VII — подводные лодки немецких Кригсмарине времен Второй мировой войны, — заученно ответил Боцман, плотоядно улыбаясь — под усами влажно блеснули золотые коронки. — Всего было заказано чуть больше тысячи подлодок разных модификаций, но в строй вошли только семьсот три штуки. И около тридцати, кажется, пропали без вести.
— Командир, так я что-то не очень понял, — переводя взгляд с подполковника на Каткова, мичман ткнул пальцем куда-то за борт. — Это что же получается? Мы и в самом деле субмарину какую-то протухшую искали, а не спутник? А как же… Ну ладно, а дальше что?
— А дальше мы будем обследовать найденную подлодку, — холодно заявил появившийся из рубки Егоров, судя по всему, слышавший весь разговор. — Потом проникнем внутрь и заберем груз. Какой — вы узнаете чуть позже.
Орехов машинально отметил, что капитан и руководитель экспедиции ничуть не удивлен — значит, Егоров и в самом деле был уверен, что субмарина, якобы выдуманная для прикрытия, существует на самом деле? Более того, этот чахленький профессор с бегающими глазками почти точно знал, где ее искать!
— Господин Егоров, а не могли бы вы объяснить нам, простым и туповатым солдатам, что вся эта музыка значит? — спросил подполковник подозрительно миролюбивым тоном, хотя хорошо изучившие его Скат и мичман прекрасно видели, что Орехов по-настоящему злится. — Нет, я помню, что мы подчиняемся вам и обязаны выполнять все ваши команды и распоряжения! Вот только есть у меня сомнения, что действуете вы сейчас — как бы это помягче сказать? — больше в своих интересах, впрямую нарушая полученные в Москве инструкции. И нас, что называется, втемную используете, что тоже, согласитесь, нехорошо. Или я ошибаюсь?
— Именно ошибаетесь, полковник! — взгляд и тон начальника экспедиции стали прямо-таки ледяными. — Вы получили подтверждение моих полномочий во время сеанса связи с Москвой в первый же день. Вам этого мало? Хорошо, получите еще. И, думаю, вместе с выговором от своего командования — вряд ли им понравится, что вместо беспрекословного выполнения приказов вы устраиваете здесь митинги недовольных и несогласных. Все, господа военные, разговор закончен! Боцман, передай Водолазу, чтобы немедленно готовился к погружению! Я хочу удостовериться, что наши друзья не страдают галлюцинациями. Да, и пусть обязательно захватит видеокамеру — посмотрим, что там за субмарина…
— Надеюсь, ваш водолаз нырял не только в далеком детстве в бабушкином пруду? — не глядя на Егорова, спросил Катков куда-то в пространство.
— Не боись, Скат, все учтено могучим ураганом! — Боцман по-дружески стукнул капитана ладонью по плечу и снова широко улыбнулся. — Наш Водолаз и подготовочку имеет не хуже вашей, и допуски все, какие положено. Не помню уж точно, как там это называется, но он водолаз высшей квалификации и под водой, сдается мне, провел больше времени, чем вы с Тритоном вместе взятые. Все-все, босс, уже бегу!
Боцман не соврал: пловцам достаточно было взглянуть, как ловко, привычно и сноровисто Водолаз облачается в гидрокостюм и надевает остальное снаряжение, чтобы понять, что безбородый двойник Боцмана нырял не только в бабкином пруду. Затем была парочка уточняющих вопросов Троянову насчет местоположения и состояния субмарины, на которые мичман отвечал коротко и толково, используя множество узкоспециальных терминов, которые Орехову ничего не говорили, но Водолаз, несомненно, прекрасно понимал, о чем идет речь. С коротким всплеском мужчина ушел под воду, и на палубе воцарилась тишина, нарушаемая лишь легким шелестом волн о борт судна…
Прошло чуть больше часа. Егоров все чаще нетерпеливо посматривал на часы, на уже клонившееся к горизонту солнце и беззвучно шевелил губами. Орехов, молча покуривавший, опираясь локтями на невысокий фальшборт, с усмешкой подумал, что вряд ли капитан молится за своего ныряльщика — скорее уж матерится. Катков и мичман особого беспокойства не проявляли — скорее наоборот: оба удобно устроились на сложенном у борта брезенте и безмятежно подремывали. Это, по мнению подполковника, был правильный поступок: «солдат спит, а служба идет», да и отдохнуть пловцам не мешало — мало ли еще придется сегодня под воду идти…
Часы отсчитали еще минут десять, когда на поверхности наконец-то появился исследователь глубин и сразу же поднял руку, складывая из пальцев известный знак «о’кей!»
…На маленьком экране камеры для подводной съемки, которую Егоров буквально выхватил из рук Водолаза, что-либо рассмотреть толком было нелегко. Сгрудившаяся вокруг капитана команда сначала увидела лишь мутноватую зелень воды, подсвеченную лучом мощной лампы, да быстрые стайки каких-то мелких рыбешек. Потом объектив камеры выхватил нечто округлое, обросшее водорослями, ракушками и прочей дрянью. Чуть позже все увидели леерное ограждение, напоминавшее мохнатую веревку, и вполне узнаваемый силуэт палубной пушки. Дальше была ходовая рубка — зрители даже смогли рассмотреть краешек наглухо задраенного люка. Теперь ни у кого уже не оставалось никаких сомнений — на дне лежала давно затонувшая субмарина.
— Это она, черт нас всех побери… — почему-то севшим голосом негромко сказал Егоров.
Карибское море, 185 морских миль северо-западнее о. Сент-Люсия, август 2011 г.
Местный бог морей, один из многочисленных заместителей Посейдона, легонько стукнул своим трезубцем уставшее за долгий день солнце по желтой макушке, и светило послушно нырнуло куда-то за горизонт. Недолгие сумерки с непостижимой быстротой сменились густой тьмой тропической ночи. Лишь россыпь крупных звезд слабо подсвечивала черное небо. Эти же звезды, отражаясь в темной воде, поигрывали легкими бликами и жили уже совсем другой, таинственной и загадочной, морской жизнью…
Примерно за час перед закатом Доу подошел к Томпсону и негромко поинтересовался:
— Как самочувствие, солдат? Надеюсь, ты в порядке?
— В полнейшем, босс, — небрежно ответил Стив и вопросительно посмотрел на командира — что-то неуловимо изменилось в облике бывшего зеленого берета. Наверное, примерно так же выглядят охотничьи собаки, когда видят, что их хозяин собирается отправиться в лес погонять дичь и немножко пострелять. — Спасибо за заботу, но с чего это вдруг? Или предстоит работа?
— Ты догадлив, сынок, — сухо усмехнулся Доу и посмотрел на свои часы. — Скоро стемнеет. Так что, ты еще разок проверь снаряжение — думаю, сегодня ночью тебе придется поплавать и понырять. Понимаю, при солнечном свете делать это веселее и проще, но что-то мне подсказывает, что тебя учили работать в любых условиях и ночное море настоящего боевого пловца не очень испугает, верно?
— Верно, босс, — Томпсон согласно кивнул и, бросив взгляд на предзакатное светило, хотел было поинтересоваться, почему решено работать именно предстоящей ночью, но передумал и послушно отправился готовить акваланг, гидрокостюм и прочие причиндалы. Хотя все было давно готово и не раз проверено и опробовано, но жесткие правила требовали перед погружением проверить снаряжение еще раз.
Не раз и не два было сказано, что все правила безопасности, инструкции и воинские уставы написаны не чернилами, а кровью. И это не просто красивые слова — за каждым разделом, параграфом и пунктом кроется гибель людей. Пристрелил боец товарища, позабыв, что в стволе автомата остался патрон — в уставе появляется пунктик, расписывающий, как правильно разряжать оружие. Грохнулся парашютист — комиссия тщательно изучит причину гибели десантника и впишет в инструкции еще один пункт. И так до бесконечности! Одни нарушают, другие гибнут, третьи пишут уставы…
Едва над морем разлилась чернильная темнота, на судне началось заметное оживление. Доу отдавал короткие распоряжения, капитан руководил своими людьми, и вскоре в ночной тишине раздалось ритмичное туканье запущенной мотористом машины. На невысокой мачте, по бортам и на корме зажглись ходовые огни, становившиеся то ярче, то слабее — в зависимости от оборотов генератора. Правда, гореть им пришлось недолго: Доу в довольно резкой форме потребовал все фонари погасить.