7
Как она и опасалась, кошмар повторился. Он прокрался в ее сон в самый темный, самый жуткий час ночи, когда она менее всего была готова бороться с ним. Тени обретали плоть, и ужас становился все непереносимее.
Она была в комнате, странной комнате, большую часть которой занимала кровать, комнате такой большой, что не было видно углов. Она знала, что там, в темноте, прячется невидимое ей зло, но ни двинуться, ни убежать, ни бороться с ним не могла.
Камилла металась в постели и никак не могла проснуться. Забившись в судорогах, она испустила леденящий душу вопль. И в тот миг, когда тьма уже готова была поглотить ее, она услышала свое имя — сначала издалека, затем все ближе и громче:
— Камилла!
Голос звучал резко, а невидимая рука властно трясла ее за плечо. Она подчинилась и открыла глаза, помутившиеся от страха. Переход от сна к яви был мгновенным, но ужас все еще владел ею. Она увидела, что Джеррод сидит на кровати, положив руку на ее плечо.
— А? Что? — испуганно спросила она.
Он нахмурился. В его глазах мелькнула озабоченность.
— Ты кричала во сне.
Камилла провела ладонью по щеке и ощутила влагу.
— О боже! — То, чего она боялась больше всего, произошло. — Извини, — срывающимся от волнения голосом сказала она. — Я тебя разбудила.
Он с тревогой смотрел на нее.
— Тебе снился какой-то кошмар. Надо понимать, это происходит не в первый раз?
— Да! — Она провела рукой по волосам. Они были мокрые от пота, как и пижама, прилипшая к телу. Сегодняшний сон оказался страшнее и отчетливее предыдущего. С каждой ночью она все более приближалась к ужасу, все сильнее страдала, но до сих пор так и не смогла разглядеть, что же скрывалось под покровом кромешной тьмы.
Все еще дрожа, Камилла приподнялась на подушках и прикрыла глаза. Сколько это будет продолжаться? Кошмар увлекал ее куда-то, и больше всего она страшилась увидеть то, что откроется в конце туннеля.
Она скользнула взглядом по Джерроду и, увидев его обнаженное тело, залитое светом лампы, торопливо отвела глаза. Сегодня они спали в одной комнате, и сон был куда более отчетливым, чем предыдущие. Может быть, это как-то связано одно с другим? Да и раньше кошмар снился ей или после разговоров с ним, или после поцелуев. Нет, скорее всего, это просто совпадение. Одно бесспорно: он уже дважды уводил ее от края пропасти, к которому она подходила в своих кошмарах. Она бы многое отдала, лишь бы понять, что все это значит!
Облизав пересохшие губы, Камилла взглянула на мужа.
— Теперь все будет в порядке, — солгала она, прекрасно зная, что вряд ли уснет в эту ночь.
— Разумеется, — с сомнением сказал Джеррод. — Я принесу тебе воды.
Он протянул ей стакан и сел рядом, наблюдая, как она жадно пьет.
— Тебе лучше? — Он забрал стакан и поставил его на столик. — Может быть, хочешь поговорить об этом? Должна же быть какая-то причина.
Несмотря на внутреннее напряжение, Камилла чуть не рассмеялась ему в лицо. Меньше всего на свете ей хотелось обсуждать с новоиспеченным супругом свои дурные сны. Что ему сказать? «Боюсь, что причиной всему являешься ты?» Она сама ничего не понимала.
— Думаю, от этого будет мало толку. Как только я проснулась, все прошло.
— Ты так боролась со мной, будто спасала свою жизнь. От чего ты защищалась с такой яростью?
Камилла подняла колени и положила на них голову.
— Я же сказала, что не помню, — пробормотала она, чувствуя, как к глазам подступают горячие слезы. — Не помню! — в отчаянии повторила она.
Джеррод помолчал, подыскивая слова.
— А ты бы хотела понять? — спросил он мягко.
Она смерила его холодным взглядом.
— Ты специально меня мучаешь?
Глаза его сузились.
— Ты действительно так думаешь?
— Не знаю! Не знаю ничего, кроме того, что сказала. Не думаю, что ты… — она снова уронила голову на колени, — добьешься еще чего-нибудь от меня. Я так устала. Чертовски устала. Ты не знаешь, — неожиданно спросила она, переходя на шепот, — кошмары когда-нибудь кончаются?
— Если ты имеешь в виду сны, то рано или поздно непременно кончаются.
— А эти нет. Эти не кончаются. — Голос у нее надломился.
Джеррод со вздохом убрал прядь, прилипшую к ее щеке.
— Этот — кончился, по крайней мере, на нынешнюю ночь. Постарайся уснуть, иначе ты доведешь себя до нервного истощения. Тебе нечего бояться. Я здесь. Теперь ты не одна.
Не одна! Как славно это звучало! Глаза ее пытливо смотрели на мужа. Немного успокоившись, она снова легла и натянула одеяло до подбородка.
— Почему ты так добр ко мне? — смущенно спросила она.
Он встал, чтобы погасить свет.
— Каждый хотя бы иногда заслуживает доброго к себе отношения, Камилла, — донесся из темноты его голос. — Спи!
Она закрыла глаза, не надеясь уснуть, но сон накатил на нее, как прилив, и на этот раз ее не тревожили никакие видения. А Джеррод лежал в темноте с открытыми глазами и размышлял.
Когда Камилла проснулась, из-за штор в комнату уже сочился бледный свет зимнего утра. Отбросив с глаз волосы, она взглянула на часы. Было без малого девять. Сперва она испугалась, что проспала и теперь опоздает на работу, но тут же все вспомнила и бросила взгляд через плечо на соседнюю кровать. Там никого не было, и Камилла облегченно вздохнула.
Она искренне обрадовалась, что у нее есть несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Ночной кошмар оказался таким же мучительным, как и предыдущие, но появились новые тревожные обстоятельства. Она вспомнила про Джеррода и его удивительную доброту, слова, что ему наговорила. Наверняка он либо почувствовал, что здесь что-то неладно, либо принял ее за идиотку, не способную справиться с собственными снами.
Досадуя на себя, Камилла приняла душ и оделась в черные брюки и красный свитер.
В дверях появился Джеррод. Чуть покраснев, она подняла на него глаза.
— Доброе утро, — сказал он мягко.
Она уловила тревогу в его глазах и, взбеленившись, огрызнулась:
— Такое ли уж оно доброе?
Джеррод чуть приподнял бровь.
— Могло быть и хуже.
— Вот как? — набычилась она.
Губы его чуть дернулись.
— В чем дело, Камилла? — спросил он тихо.
В горле у нее застрял комок.
— Ни в чем. Я не привыкла так долго спать. Тебе надо было разбудить меня. — Не зная, на кого ей негодовать, она обратила весь гнев на него.
Джеррод лишь пожал плечами.
— Куда спешить? Снегопад кончился, так что улетим мы вовремя, никаких проблем. Я заказал завтрак. Его принесут через десять минут, хорошо?
— Чудесно! — коротко сказала она. Ну почему он такой веселый? Ей было бы легче, если бы он злился. — Я скоро буду готова. А если ты не будешь мешать, то управлюсь еще быстрее.
Он, как ни в чем не бывало, рассмеялся.
— Это звучит, как просьба выйти вон. Да, хотел сказать, что твоя новая прическа нравится мне больше, — волосы кажутся мягче, и тебе это очень идет. — И, улыбнувшись, он исчез.
Камилла подошла к зеркалу. Волосы клубились вокруг головы, как серебристый ореол. Она расчесала их, чтобы они казались еще пышнее, но закалывать не стала. Да, они выглядели мягче и пушистее, но лицо от этого становилось каким-то по-детски ранимым. Так вот что ему нравится! Но почему? Надеется, что она потеряет бдительность и выложит ему, что мучает ее по ночам? Ну уж дудки! Резким движением руки она заколола волосы, не оставив ни одного локона.
Сделав легкий макияж, Камилла вошла в гостиную в ту минуту, когда в нее вкатили тележку с завтраком. Усевшись на место возле окна, она поймала скептический взгляд Джеррода, разглядывавшего ее прическу. Дождавшись, когда официант удалится, он насмешливо заметил:
— Если бы я посоветовал тебе заколоть волосы, ты, надо думать, из духа противоречия распустила бы их.
Поскольку сказанное им было правдой, Камилла лишь недовольно фыркнула:
— И вовсе нет! Мне глубоко безразлично твое мнение, чего бы оно ни касалось. Я захотела сделать такую прическу, вот и все. Так волосы не мешают.
— Понятно, — пробормотал Джеррод, разливая кофе в чашки. — Но ты же не на работе, — резонно заметил он. — Так почему бы не дать волосам отдых?
— Потому что… — начала она, но осеклась, встретившись с ним взглядом. Сердце у нее почему-то забилось чаще.
На губах его появилась улыбка.
— Потому что это нарушит твой имидж? — закончил он за нее.
Теперь Камилле стало ясно, что ее опасения были не напрасны. Неважно, как ему это удалось, но он попал в точку. Следовало немедленно положить этому конец.
Она деланно рассмеялась.
— Глупости, — заметила она, отпивая кофе. — Прическа — это просто прическа.
— А притворство — это всегда притворство.
Камилла так и застыла с чашкой в руке.
— Притворство? — Она старалась говорить как можно небрежнее, но голос ее дрогнул. Если бы не внезапная слабость в коленях, она бы просто встала и вышла, но сейчас это было невозможно и оставалось только принять вызов.
Джеррод придвинул к себе яичницу с ветчиной.
— После того, что случилось этой ночью, я много размышлял, — признался он.
На бледном лице Камиллы проступили красные пятна.
— Да, я тоже хотела поговорить с тобой на эту тему, — быстро сказала она.
Он поднял глаза.
— Вот как? Послушай, ты совсем не ешь! Ты не голодна?
Камилла автоматически потянулась за тостом, почувствовав, что имеет дело с серьезным соперником. Закончив завтрак, она откинулась в кресле и предприняла новую попытку.
— Я хотела извиниться за то, что потревожила тебя. Кажется, я вела себя как последняя дура.
— Ты так думаешь? — спросил Джеррод.
— А по-твоему, нет? — взорвалась она.
— Нет, — пожал он плечами.
Она в отчаянии всплеснула руками и воскликнула:
— Я тебя не понимаю!
Улыбка на его лице стала еще шире.
— Жаль, потому что я, кажется, начинаю тебя понимать.
По спине у нее пробежал холодок.