– Не знаю, Максим Эдуардович, сами решайте, у вас опыта побольше моего будет. Всякого навидались.
– Да уж… – Максим Эдуардович прикусил кончик ручки. – Тут непросто все. Такие редко попадаются… – Он наклонился и продолжил что-то писать в своей тетради.
Мария сидела на кухне и пила чай с остатками вчерашней «Птички», время от времени поглядывая на часы. Ждала мужа. Часовая стрелка уже коснулась десяти.
«С начальником, поди, выпивает, – вздохнула она и пальцами отломила кусок торта, – дело нужное. А зря он все-таки с черносливом взял. «Птичка» ведь лучше, вкуснее. Ну да ладно…»
Она облизала пухлые пальцы, вытерла полотенцем губы, неспешно встала и пошла в спальню готовиться ко сну. Настроение у нее было легкое и веселое.
Медведи
За столом в виде буквы «T» сидели наши, русские, и иностранцы, в большинстве своем англичане и поляки. Всем хотелось выпить, особенно нашим. Их растерянные, блуждающие взгляды, бледная кожа, дрожащие пальцы говорили о вчерашней бурной пьянке, а вернее – тяжелом прошедшем тимбилдинге. Начали, как всегда, с пива, другого пока не подавали. Крепкие напитки в таких случаях не положены. Я попросил вина, но официант мне отказал. Больше высовываться не следовало. К восьми вечера пиво почти закончилось.
«Пиво без водки…» – сказал кто-то из наших. Другие поддержали. На столе появилась первая бутылка неизвестной мне польской водки. Я решил уйти, не попрощавшись. Нет, я боялся вовсе не водки, а своего утреннего состояния после нее и тяжелого похмельного дня, полного испытаний. В общем, я решил уйти. Хотя это и стоило мне определенных усилий. И как выяснилось – поступил правильно.
На завтраке были почти все, кроме двух молодых сотрудников. Прошел слух, что эти два бойца гуляли с польскими лесбиянками и вернулись только под утро. Не пришли они и к началу презентации, которую вел худенький поляк среднего роста с бледным лицом. Самым выразительным в его внешности были пугающе красные глаза. Видимо, такой оказалась специфическая реакция на алкоголь. Но по сравнению с нашими поляк выглядел бодро и живо, хотя и выпил не меньше остальных. Сказывались его возраст и опыт. Все-таки он был представителем старшего поколения. Пусть даже и иностранного. Тут главное – выдержка. Внезапно справа я почувствовал тяжелый взгляд соседа, Матвея. Он вздыхал глубоко и как-то безнадежно.
– Ну, ты как? – спросил я и сразу понял неуместность своего вопроса.
– Ух… – тяжело выдохнул он. – Непросто… утром-то.
– Да уж, – поддержал его я, хотя чувствовал себя довольно свежим.
Всем было непросто. Кому-то больше, кому-то меньше. Лучше всех себя чувствовали те, кто не пил, хотя вчера им было грустно, а некоторым – одиноко. Но что поделать – те, кто веселился вчера, грустили сегодня. Такова жизнь и ее законы.
Красноглазый поляк недовольно посмотрел на меня, и я замолчал. Выдержав небольшую паузу, он продолжил свою презентацию.
Потом мы загрузились в автобус. Кто-то из наших дремал, кто-то смотрел в окно – и так до самого замка тевтонцев, к которому нас привезли. Большинству приехавших было плевать на этот замок. Они часто выходили на улицу, чтобы подышать воздухом. Один раз вышел и я. На выходе из замка курили два неявившихся на утреннюю презентацию сотрудника, Леша и Дима. Леша был маленьким, худым, темноволосым, с мелкими точеными чертами лица, Дима же – высоким и немного потерянным, с бакенбардами разной длины.
– Когда вы вернулись? – спросил я, больше, чтобы поддержать разговор.
– Утром, – нехотя сказал Дима и выпустил дым. Его спокойное лицо было болезненно бледным.
– Уж не курили бы… – предложил я, но ответа не получил. – Бледные оба.
Леша кивнул и опять затянулся.
На улице стал накрапывать дождь. Мы зашли обратно в замок.
Ближе к вечеру экскурсия закончилась, и мы переместились в ресторан, находившийся рядом. Это было небольшое домашнее заведение, которое содержала одна польская семья. В воздухе пахло уютом и наваристым куриным бульоном.
Все расселись, снова образовав две группы: русских и иностранцев. Мы общались на русском, они – на английском. Каждый говорил о своем.
Сначала принесли закуски – нарезку из разных видов мяса, затем первое блюдо – суп, разлитый в емкости, сделанные из хлебной горбушки. Потом появились пельмени в горшочках, приправленные сметаной. Но не было главного – выпивки. Все молча, не спеша, поедали то, что стояло на столе, и нехотя переглядывались. В конце принесли десерт – клубничное желе со сливками. Вдруг кто-то сказал:
– Они что, специально выпивку от нас прячут?
– Видать, вчера мы круто перебрали… Теперь не выносят, – поддержал его другой.
– Да уж… – протянул третий, – хоть в магазин беги.
Незаметно на столе появилась бутылка десертной наливки – желтой и мутноватой. Официант расставил маленькие стопки. Кто-то из наших разлил. Спешно чокнулись и выпили.
– Полегчало прям… – пронеслось в воздухе.
– Ну, между первой и второй… – сказал кто-то, разливая заново.
– Фу, дрянь какая, эта наливка, – прозвучал еще чей-то голос.
К моему удивлению, иностранцы тоже пили. Правда, не так интенсивно, как наши, – пропускали некоторые тосты. Со временем все наши захмелели. А иностранцы решили не продолжать. Поэтому бутылки с наливкой, сменяя друг друга, появлялись только на нашей части стола.
Внезапно один иностранец, англичанин, бросил вопрос в нашу сторону:
– А у вас в России всегда так пьют?
Все затихли. Переглянулись. Возникла пауза. Затем кто-то не выдержал и поинтересовался:
– Как это – так?
В этот раз переглянулись иностранцы.
– Ну так много… – пояснил англичанин.
Мне стало неприятно. Да и почти все наши смутились. В воздухе разлилась напряженность. Внезапно мрачный Леша, до этого тихо и медленно поедавший суп, оживился и сказал:
– Так у нас даже дети водку пьют!
– Что?! – почти хором спросили иностранцы.
– Да, дети водку пьют, – повторил Леша, подняв указательный палец вверх. – В Сибири, например.
– Как это? – еле слышно произнес англичанин, тот, что начал беседу. – Такое разве возможно?
– Еще как возможно, – вступил в разговор Дима. – Зимой в Сибири холодно. Садики и школы закрывают. Вот дети дома и сидят! – Он медленно отхлебнул из рюмки.
– И что?! – не понял англичанин.
– Да ничего, – повысил голос Дима. – Что им дома-то делать? Понятно – водку пить, чтобы не замерзнуть. Вот напьются этой самой водки и в лес бегут!
– Зачем? – едва слышно прошептал англичанин.
– Понятно зачем! С медведями играть!
Стало тихо. Кто-то, боясь нарушить эту тишину, осторожно поставил рюмку. Иностранцы больше вопросов не задавали. А на столе вскоре появилась очередная бутылка наливки…
Фаталист
За его спиной что-то застучало, покатилось. А после – упало на пол и разбилось. Саша повернулся на кресле, схватившись за подлокотники цепкими худыми пальцами. Испуганный взгляд его устремился в пространство коридора. Бледность лица выдавала страх даже в сумраке комнаты.
– С ними жестко надо, Сань! Они же уверенных любят. Дерзких! Что им такие тюфяки, как ты? – сказал молодой человек с крупными скулами и вмятым носом, покосившимся вправо. Из одной ноздри его торчало два переплетающихся волоска.
– А что это? – Саша кивнул в сторону ванной. – Разбилось что-то? А, Леш?
– Чего? – Алексей прищурился, посмотрел в сторону ванной, дверь в которую была приоткрыта. Оттуда доносился шум воды.
– Упало вроде что-то… А?
– Да бог с ним, потом уберу.
– А… ладно тогда.
– Я тебе про баб, в общем. Их, Сань, бояться не надо. Пусть они тебя боятся! – Он встал с кресла, подошел к тумбочке и разлил в стаканы виски.
– Да ладно, Леш, давай тему сменим. Что все про баб и про баб. Надоело уже, ей-богу!
Коренастый Алексей неспешно прошелся по комнате, словно думая о чем-то своем. Затем остановился возле окна, отодвинул указательным пальцем занавеску и посмотрел на улицу. На обочине, покрякивая, как дряхлый старик, стоял одинокий фонарь. Его мерцающий бледный свет отражался в глазах Алексея, делая их мистическими и загадочными. От этого Саше стало не по себе – он поежился и вдавил голову в плечи, словно пытаясь спрятаться в воротнике рубашки.
– У тебя глаза прям как у вампира? – не выдержал Саша, шаркнув ногой по паркету. – Стремные какие-то глаза!
– Чего? – Алексей повернулся вполоборота и протянул другу стакан с виски.
– Глаза у тебя страшные стали, мигают, как у вампира.
– Да это фонарь мигает, а не глаза. Лампочка, видать, скоро того… – Он кивнул на фонарь, и тот на мгновение перестал мигать.
– Понятно, но ты лучше сядь уже. Выпьем давай. А то ходишь и ходишь.
Алексей убрал палец, и занавеска вернулась на место – в номере снова стало сумрачно и уютно. Лишь настольная лампа освещала небольшую деревянную тумбочку, на которой стояла бутылка виски марки «Рэд Лейбл» и лежала открытая пачка сигарет «Винстон».
– Саш, а почему ты такой трусливый все-таки? – Алексей подошел к кровати, плюхнулся на ее край своим задом, смяв золотистое покрывало. Одна из подушек упала на пол.
– Да нормальный я. – Саша нервно глотнул из стакана.
– Нет, ненормальный. Боишься всего! Так же нельзя! – Алексей на мгновение задумался, потеребил кончик носа пальцем, из второй ноздри показался тонкий темный волосок. – А давай тост? За смелость! А? Как тебе?
– Ну ладно, давай, за смелость. – Саша вытянул вперед руку, чокаясь с другом.
Они выпили. Какое-то время молчали. Каждый думал о чем-то своем.
Внезапно Алексей вновь поднялся с кровати и, размахивая перед собой руками, словно дирижер, начал ходить по комнате. Старый паркет противно поскрипывал. Саша наблюдал за движениями рук друга. В сумраке ему казалось, что на одной руке пальцы Алексея короче, чем на другой. И их вовсе не пять, а четыре. Он прищурился, чтобы посчитать, но Алексей сжал ладонь в кулак, словно чувствуя на себе Сашин взгляд. Затем резко повернулся.