– А если перешивать придется? Возьму, он почти ничего не весит и места теперь занимает немного.
– Как знаешь.
Сталкеры удвоили бдительность, зная, что нужно как можно скорее привыкнуть к новому ритму движения. Быстрее, чем наступит усталость. Даже самая высокая концентрация должна содержать в себе определенную долю автоматизма, иначе никаких нервов не хватит.
С тропы сталкеры сошли полностью. Фармер все еще лидировал, стараясь обходить проблемные места, иногда орудуя длинной навахой в особо непроходимых зарослях. Порою ему приходилось рубить минут по десять подряд, чтоб сделать несколько шагов. Уотсон не издавал ни звука, следя за детектором, отмечая пройденный маршрут на карте, постоянно корректируя дальнейшее направление. Не забывал он и присматривать за тем, что творилось сзади.
На третьем часу им встретилась вырытая под скалой нора, из которой доносился запах гниющей плоти. Нора была широкой, больше напоминавшей пещеру. К ней пролегала неглубокая траншея, словно кто-то волок внутрь крупную добычу или полз сам. Сталкеры хотели обогнуть участок, но, прикинув затраты времени, решили пройти напрямик. Однако после того как жирная почва перед норой стала медленно осыпаться и проседать, Фармер и Уотсон снова пересмотрели намерения. Это стоило им еще двадцати минут, но никто об этом не жалел.
Еще через какое-то время они заметили людей. На этот раз сталкеры не стали тратить слов впустую – рухнули на землю и вжались в нее, стараясь дышать как можно реже и тише. Уотсон понемногу начинал понимать, что размышления о том, кто, куда и зачем здесь может идти, совершенно пусты и бессмысленны. Вольные ли там ходят бродяги, бандиты ли, военсталы или просто свежие зомби – все едино. Они чужие, они никак не относятся к твоей миссии и ничем обогатить твою жизнь не способны. А вот забрать могут запросто.
И незачем пытаться дать гостям какую-то оценку, исходя лишь из их внешнего вида и поведения. Если в дебрях Ржавого леса бродит шумная команда разношерстных парней с самым разным оружием, безбоязненно подсвечивая себе дорогу фонарями, кто-то идет в противогазе, а остальные с открытыми лицами и еще умудряются курить – то это как понимать? Компания может производить впечатление дурных новичков, но не стоит забывать о том, в каком месте они находятся и через что им так или иначе пришлось пройти, чтобы выжить хотя бы к этому моменту. Может, за плечами у каждого по паре десятков жмуров на счету и ни единой царапины.
Прижавшись щекой к земле, Фармер старался не смотреть на свет, чтобы не потерять остроты ночного зрения. Они с Уотсоном находились на чужой территории. Кто раздавал границы и по каким принципам, не имело никакого значения. Проваливай отсюда, сталкер, это наша земля. Почему наша – не имеет значения. Мы первые сюда пришли, мы сильнее, нам так хочется, нам так нравится. А не согласен, так получи девять граммов свинца. Фармер находился в Зоне всего вторую неделю, но уже вполне отчетливо понимал, что она жила по законам огромной детской песочницы. Налет цивилизованности на южных территориях был не более чем аристократической игрой, попытками создать видимость присутствия неких «наших», с которыми спокойнее было бросаться камнями через забор. И главное – делать все с серьезным лицом. К северу от «Славича» игры были еще более детскими, а потому и более опасными. Здесь не могло быть иных забав, кроме как стукнуть лопаткой по голове любого пришельца с юга. Селиться в Ржавом лесу могли разве что изгои, дезертиры с Барьера и из «Пьедестала», отшельники и аутсайдеры, для которых даже пребывание наедине с собой являлось слишком шумной компанией, от которой хотелось сбежать. Зона могла позволить себе Доктора, но не Психиатра. Местный контингент воздержался бы от платы за доверительную помощь или заботу, а за попытку поставить справедливый диагноз мог и пристрелить. Раны в психике, шрамы на душе – не та категория отпечатков былых сражений, которые украшают мужчину. Так что подавляющая часть населения Зоны оставалась безнадежно больной.
Компания ушла в направлении Полигона. Фармер перевернулся на спину, глядя в черное, как смола, небо без единой звезды. Может, и хорошо, что после Выплеска все заволокло сплошными тучами. Днем не так жарко, ночью можно двигаться увереннее, зная, что тебя не заметят, если не станут искать или если не допустишь глупую ошибку.
– Потерял чувствительность к темноте? – спросил Уотсон, кладя себе под язык кубик сахара. – Поищи в карманах рафинад, повысит остроту зрения.
– Наверное, надо переключаться на «ночники», – высказал мнение Фармер.
– Зачем они нам в спокойных условиях? Батареи вмиг посадим.
– Мы на время. Доберемся до следующего привала и выключим.
Уотсон снова посмотрел на экран, прикрывая свечение ладонью и сверяясь с картой.
– Я возражаю, – сказал он. – Снова чувство темноты потеряем, а местность перед нами чистая, ровная. На ту компанию никто не напал – стало быть, мутантов нет. Давай, ползем дальше.
Фармер не стал спорить. Привстав, он начал движение, пригибаясь к земле и используя винтовку как вспомогательный вес. Уотсон бесшумно двигался следом.
– Стой, – шепнул Уотсон.
– Что? – спросил Фармер, сразу остановившись.
– Впереди треск.
Продолжая стоять на месте, Фармер изо всех сил вгляделся вперед. Он напряг слух, стараясь выловить из тишины хоть что-то. Впереди ничего не было.
– Тебе показалось, – сказал он.
– Нет.
– Хочешь, иди первым.
– Нет. Ты прав, там, должно быть, ничего нет.
Не выдержав, Фармер снял капюшон и надел на голову ПНВ. Мир мигом окрасился в зеленый цвет, хотя Ржавый лес от этого даже близко не стал напоминать нормальный.
– Вперед, – сказал Фармер, сделав несколько шагов. Он прислонился к древесному стволу, глядя в пространство между кустами, думая, обрубить их или попытаться перелезть так.
Дерево повернулось и схватило его за горло.
Издав рефлекторный хрип, Фармер схватился за ветку, затем попытался стукнуть живой ствол прикладом бельгийской винтовки. Точным ударом дерево выбило FN-2000 из его рук. Уотсон уже поднимал собственное оружие, но монстр толкнул Фармера на него, и оба сталкера упали.
– Ну вы и бакланы! – проговорило дерево грубым басом. – Вас что, только вчера с горшков подняли?
– Бергамот? – изумленно произнес Фармер, все еще механически пытаясь вытащить из плаща дробовик, ремень которого запутался в маскировочной сетке.
– Он самый, – подтвердило дерево. Стащив с себя колпак, оно приобрело знакомые очертания пожилого проводника. – Фонарь не включайте, чтобы я не подумал, что вы полные дебилы. И перестань дергать дробаш, сядь и распутай нормально. А лучше сетку перережь и пристрочи заново.
Уотсон встал на ноги.
– Ты тот торговец из Бара, верно? – спросил он. – Фармер рассказывал.
– Я не торговец, – опроверг Бергамот. – Я проводник.
– Бывший проводник?
– Проводники бывшими не бывают. И больше никогда не обижай меня такими словами.
– Виноват, – сказал Уотсон вполне искренне. – Что ты тут делаешь?
Бергамот подошел поближе. Теперь стало ясно, что его схожесть с деревом обусловливалась всего-навсего раскраской и маскировочной сетью. И особенность раскраски заключалась в том, что ничего особенного в ней на самом деле не было. Проводник не жаловал расцветки экзотического дизайна, столь популярные в Зоне и порою превращающие сталкеров в стаю клоунских попугаев. Его камуфляж представлял собой точную имитацию дерева Ржавого леса. Ноги и торс изображали среднестатистический, покрытый корой ствол, ботинки были неотличимы от вросших в землю корней. На рукавах крепились настоящие ветки, которые могли сдвигаться назад со стороны локтей. Достигавший полуметра в высоту колпак мог откидываться назад и спадать на спину, так что в положении лежа Бергамот напоминал валежник или, скорее, кучу хвороста. Еще один сук висел на спине – как оказалось, это был автомат Калашникова, который в собственном камуфляже запросто мог выиграть приз на ВДНХ в сугубо растительной номинации.
– Когда ваши кореша стали шушукаться в Баре, мне все стало ясно. – Бергамот поправил перчатку. – Снова вечный зов Припяти. Но что-то в этот раз вы меня растревожили. Не сиделось мне в четырех стенах. Вот я и решил вылезти, как в старые добрые времена, и сопроводить на север того, кому эта помощь может понадобиться.
– Нам не нужна помощь, – стал отрицать Фармер.
– Послушай меня, ты, приклад от клинящей винтовки. Я нашел вас, не зная ровным счетом ни хрена о том, кто именно отделился от «Ранга» и чешет в Припять, в каком количестве, с каким снаряжением и зачем. На своем пути вы наследили так паршиво, что я крепко задумался, стоит ли мне вообще выручать подобных смертников. Сломанная ветка, продавленная земля, срезанные кусты – вам мало? С бригадой гопников вы сразиться сумеете, допустим. Вот только чтобы вас положить, она не понадобится, достаточно будет одного следопыта, которых у наемников, чтобы вы знали, полно.
– Не надо так, – сказал Уотсон, все больше краснея. – Мы прошли достаточно далеко для первого раза.
– Прошли? Вы мне говорите, что прошли далеко? Вы не подумали, почему ни одна тварь вас не выследила до сих пор? Да я пока за вами топал, трех собак ножом положил, которые бодро неслись по вашим следам, размахивая кривыми хвостами. А также одного циклопа, на что мне пришлось уже потратить патроны. Хорошо, что я пользуюсь только самодельными, собственными руками на станке выточенными и в мастерской забитыми. В последний час вы своим поведением разогнали мне сон, хоть какая-то польза. Я вас обгонял два раза, чтобы разведать, что там впереди, – не кидать же вас в аномалию, в конце концов? В первый вы проползли мимо меня – один слева, другой справа, как щенки слепые. Я уже и деревом стоял в местах, где их не бывает в принципе, и все равно вы ничего не поняли. Напоследок веткой хрустнул, внимание привлечь. Хоть ты, с детектором – Уотсон, да? – заподозрил что-то, а то бы я совсем утратил веру в ваше будущее. Так нет же, ты, Фармер, прямо на звук попер, будто там тебе было медом намазано. А при нападении что пытался сделать? Стрелять собирался, что ли?