Герберт Эктон предупреждал, что этот период станет «Точкой Омега», но ему сложно увидеть его как следует, поэтому инструкции касательно последних дней были весьма нечеткими.
За границей истории, где сейчас находилось человечество, ничто не определено, и, когда люди, исполненные зла, поймут, какая судьба их ждет, попытки ее избежать сделают их немыслимо опасными. Многие захотят, чтобы погибли все, если суждено погибнуть им самим.
Кэролайн чувствовала, что Дэвид многое помнит, но, если он не вспомнит ее, значит, не будет участвовать в миссии, а время уже почти истекло.
Намереваясь поговорить с ним накануне поздно вечером, она отправилась к нему. Кроме того, Кэролайн рассчитывала, что ей удастся подсыпать ему порошок белого золота, обладающий невероятным могуществом, который они создали в печи в художественной мастерской, надеясь, что он поможет.
Ее удивило, что дверь в его комнаты не заперта. Когда Кэролайн тихонько вошла внутрь, она обнаружила причину: Кэти Старнс ее опередила и теперь делила с Дэвидом постель. По недосмотру — или чтобы сообщить всему миру о своей победе — Кэти оставила дверь открытой.
Кэролайн никогда не предупреждали, что Дэвид может полюбить кого-то другого, и она была возмущена и одновременно испытала глубокую печаль.
Она стояла с пылающим от смущения лицом, чувствуя, как отчаянно болит сердце, и не зная, что делать дальше. Дэвид и Кэти были так заняты друг другом, что не заметили ее, но она все равно, стараясь не привлекать внимания, вышла в коридор.
Когда Кэролайн вернулась к себе, она уткнулась лицом в подушку и расплакалась.
Первым делом, когда она встала утром, то записалась на прием к Дэвиду.
— Нам придется вас куда-нибудь втиснуть, — заявила Кэти бархатным голоском. — Думаю, мы сумеем найти пятнадцать минут.
Заместительница не дура и чувствовала в Кэролайн соперницу, поэтому больше пятнадцати минут ей не светило.
Кэролайн решила, что Кэти придется попереживать, и она ничем не может ей помочь. Она вчера тоже испытала почти невыносимую боль, когда увидела, как они резвятся.
Отец заверил ее, что Дэвид все вспомнит в тот момент, когда ее увидит. Если же будут какие-то пробелы, она покажет ему изображение Кетцалькоатля, и все встанет на свои места.
Ни то, ни другое не сработало, но Кэролайн не могла связаться с отцом, чтобы спросить совета, что делать, — по крайней мере, до тех пор, пока снова не заработают телефоны. Поэтому она ждала и сидела, сложив на коленях руки и наблюдая за соперницей, которая несла Дэвиду чашку утреннего кофе.
Когда та шла по комнате, весь ее вид говорил о победе, которую она одержала, а по тому, как Кэти поставила перед Дэвидом чашку, одновременно бросив мимолетный взгляд на интимные части его тела, Кэролайн поняла, что она думает о проведенной ночи.
Кэролайн постаралась прогнать ярость и ревность, но Кэти все поняла, метнула в ее сторону взгляд, и на мгновение обе не сумели скрыть своего отношения друг к другу. Затем Кэти танцующей походкой и с порозовевшими щеками направилась к выходу… и Кэролайн с ужасом заметила над воротником ее платья предательскую темную тень от метки, прятавшейся чуть ниже.
Кэти подверглась высшему суду! Кэролайн почувствовала, что у нее слегка закружилась голова, и ей стало физически нехорошо. Кэти была первым человеком, на котором она увидела метку, но Кэролайн знала, что таких, как она, будет очень много.
В «Точке Омега» тела перестают скрывать души, и одни из них точно наполняются светом, другие же — тьмой; а те, что учились с ней вместе в классе доктора Эктона, держат на своих плечах груз жизни и идут вперед.
Нести в себе столько зла, что прощение невозможно, трудно, и Кэролайн стало интересно, какие страшные преступления совершила Кэти. Представить себе, что внешне симпатичная молодая медсестра будет отмечена страшным знаком, было трудно.
Кэти держалась совершенно спокойно и не испытывала никакого неудобства — наверное, еще не знала про пятно или не догадывалась, что оно означает. Но она его заметит и все поймет, и тогда тайное зло, которое она несет в себе, вырвется на поверхность, потому что эта женщина просто не может быть тем, чем кажется. Под приятной внешностью прячется настоящее чудовище.
И тут Кэролайн оказалась лицом к лицу с Дэвидом.
— Спасибо, что вернули мне свободу, — сказала она ему после того, как Кэти ушла. — Как Линда?
— У нее случился небольшой сердечный приступ, но с ней все будет в порядке.
— Да?
— Вы считаете иначе?
— Я ничего не считаю, просто спросила.
— Но в вашем вопросе содержался намек на сомнения.
— Никогда ни на что не намекаю и всегда говорю, что думаю.
Дэвид сделал глоток кофе, и Кэролайн решила, что для него это своего рода способ сохранять спокойствие — как, например, трубка для заядлого курильщика.
— Дэвид, ты знаешь, кто я такая?
— Кэролайн Лайт.
— Зачем я сюда приехала?
— По той же причине, по которой люди обычно ложатся в больницу. Вы страдали и хотели получить облегчение.
— Ты знаешь гораздо больше, чем говоришь. Тебе известно, что в детстве мы с тобой были влюблены друг в друга?
— Мне известно про класс, кто вы такая и про… что-то. Золото. Или вроде того. Но я запутался. И вас я не помню. Вы для меня вроде попутчика, с которым я оказался в одном купе в поезде.
— Мне нужно, чтобы ты окончательно проснулся, — сказала она.
Дэвид поводил в воздухе чашкой с кофе.
— А я и не сплю.
— Сейчас я кое-что скажу, и ты можешь отнестись к моим словам, как пожелаешь, — проговорила она.
— Хорошо.
— Мне приснилось, что ты сегодня ночью занимался любовью с сестрой Кэти, и я за вами наблюдала.
От его лица так мгновенно отлила кровь, что оно стало восковым.
— Вы испытываете необходимость сообщить мне об этом?
Кэролайн решила пойти дальше.
— Я видела, как ты лежал на голубой простыне в сиянии лампы от Тиффани — это так сексуально! Я понятия не имела, что он производил предметы эротики — и, господи, почувствовала такую страшную ревность, потому что, Дэвид, тебе придется принять правду, которая состоит в том, что, хотя мы и были детьми, когда приносили друг другу клятвы верности, они не потеряли своего значения до сих пор. И пусть ты ничего не помнишь, сегодня ночью ты мне изменил.
Восковое лицо постепенно начало становиться малиновым. Дэвид удивленно заморгал, взял со стола карандаш, снова положил его, потом опустил подбородок и с силой сжал карандаш в руке. У Кэролайн возникло диковинное ощущение, будто они идут по тоннелю в противоположные стороны. Она испугалась, что совершила серьезную ошибку.
Дэвид вскочил на ноги, вышел из-за стола и встал перед ней. Она почувствовала угрозу в его позе и сказала:
— Я сожалею, что влепила тебе пощечину.
— И я тоже. Мне было больно.
— У меня тяжелая рука, это моя беда. Но ты причиняешь мне боль, Дэвид, очень сильную.
Он нависал над ней, и она чувствовала, что он с трудом сдерживает ярость. В следующее мгновение Дэвид прошел через комнату и рухнул в одно из роскошных кресел, стоявших перед камином. Он что-то бормотал себе под нос, но Кэролайн не разбирала слов.
— Извини, — сказала она и двинулась в его сторону. — Я коснулась болезненной точки и сожалею об этом.
Он очень медленно повернул к ней голову, и она увидела его посеревшее, осунувшееся лицо и глаза, наполненные гневом.
— Окажи мне любезность, скажи, кто из персонала позволил тебе войти в мою спальню?
— Я… никто. Дверь была не заперта.
— Будь ты проклята! Будь проклята!
Кэролайн решила предпринять новую попытку встряхнуть его.
— Дэвид, тебе предстоит исполнить миссию. Не отворачивайся от своих обязательств. Ты должен вывести нас из этого хаоса.
Он вскочил на ноги, словно кресло вдруг стало обжигающе горячим, и снова отошел от нее, стараясь оказаться как можно дальше. Кэролайн поняла, что в глубине души он все знает. Дело не в том, что он не может вспомнить, — он не в силах принять реальность.
— Ты выходила из своей комнаты в свою первую ночь здесь?
Что она могла ему ответить? Один из их одноклассников выпустил ее из запертой комнаты, и Кэролайн отправилась за крошечным запасом белого порошка, который привезла с собой. Она спрятала его около ворот, чтобы сначала проверить, что ей не приготовили ловушку. Золото являлось веществом, обнаруженным представителями НАСА, когда они искали звездную пыль, а также собранным на кругах в полях[34] Англии. Сделать новый порошок без небольшого количества древнего невозможно.
Дэвид вернулся к ней, похожий на льва, готового наброситься на жертву.
— Неужели ты думаешь, что я полный идиот?
— Дэвид, сейчас меняется сама природа реальности, нам предстоит много сделать, и тебе необходимо это признать.
— Полагаю, дурацкие, кровожадные безумные боги ацтеков тоже возвращаются, и мы все очень скоро начнем приносить им в жертву детей?
— Богов нет.
Дэвид показал на глифы над дверью.
— Пару дней назад ты разговаривала как истинная верующая.
— Старые боги представляют собой мифологические принципы забытой науки. В результате последнего катаклизма люди растеряли знания, наука превратилась в миф, который, в свою очередь, стал религией. Закончилось дело тем, что человечество начало поклоняться непонятным принципам, наделив их божественной сущностью. Таковы все религии. Благоговение перед силой науки, существовавшей до появления Египта.
Дэвид молча метал сердитые взгляды.
— Ты же и сам все знаешь! Мы сидели за одной партой, когда нам про это рассказывали.
Он долго на нее смотрел и наконец тихо сказал:
— Да, я знаю.
Но ей показалось, что он погрузился в себя, и его лицо стало уродливым — налившиеся кровью глаза, раскрасневшиеся щеки, злобный оскал — лицо дикаря, охваченного невиданной яростью.
— Подожди, все в порядке, — беспомощно начала она. Каким нежным и наполненным благородством было оно в двенадцать лет. — Быть, как маленькие дети…