Даже сейчас, когда исход финала давно известен, я не возьмусь однозначно утверждать, что французы ошиблись, выбрав в качестве покрытия грунт. Чтобы понимать их логику, надо учитывать, что все условия проведения матча по регламенту требовалось назвать заранее. Выбор французской федерации тенниса был объявлен 27 сентября. Тогда капитан хозяев матча Ги Форже еще не мог знать, что скоро его лучшие игроки возьмут три титула на харде: Поль-Анри Матье выиграет Кубок Кремля, победив в полуфинале Сафина, и турнир в Лионе, а Себастьян Грожан обыграет меня в финале St. Petersburg Open.
Марат, правда, за четыре недели до Кубка Дэвиса ответил победой как раз в «Берси», где в четвертьфинале обыграл француза Николя Эскюде, а в финале взял все три сета у первой ракетки мира Ллейтона Хьюитта. Причем ранее Сафин на этом престижном турнире побеждал в 2000 году, а в 1999-м доходил до финала. Форже не скрывал, что в первую очередь опасается именно Марата. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что на грунте эффективность его подачи немного снижается. Кроме того, грунт стал проблемным покрытием для Кафельникова.
Все, конечно, помнили, что в 1996 году Женя выиграл Roland Garros. Причем, по его словам, это произошло практически на таком же покрытии, как в «Берси», хотя Форже просил сделать корт чуть более быстрым, чтобы с помощью низкого отскока эффективнее использовать сильные стороны Себастьяна Грожана. Однако в 2002 году из пятнадцати матчей, проведенных на грунте, Кафельников выиграл всего четыре. К тому же осенью он заметно потерял свои позиции в рейтинге: еще перед US Open стоял четвертым, а в конце ноября – лишь 27-м.
Полностью сбрасывать со счетов Женю французам было нельзя. Он оставался опытнейшим мастером и искушенным кубковым бойцом, который мечтал выиграть Серебряную салатницу и этим желанием заряжал всю команду. Кафельников даже говорил, что если мы выиграем в Париже, то может завершить свою карьеру, а в случае поражения никуда не уйдет. Но Шамиль Анвярович понимал, что функционально Женя здорово подсел. К тому же его беспокоило варикозное расширение вены на левой ноге, и он заранее договорился о том, что сразу после парижского финала ляжет на операцию в Швейцарии.
Тренировки в Париже проводились на двух кортах. На главном большую часть времени получали Женя с Маратом, а на втором под руководством Бориса Львовича занимались мы с Андреем Столяровым. Показательно, что заранее о существовании второго корта французы нас не известили. Мы узнали об этом лишь в понедельник с утра, когда в коридоре встретили Николя Эскюде. Во вторник на нашу тренировку со Столяровым зашел Шамиль Анвярович, который сказал, чтобы я не валял дурака, а готовился играть. Но прозвучало это не очень серьезно.
Каких-то других особенностей тех тренировочных дней я не помню. Наверное, и вспоминать-то особенно нечего, поскольку шла обычная рутина. В среду состоялся официальный ужин команд. Там полагались цивильные костюмы. Мне, как обычно, при распределении казенного обмундирования нашей федерации, можно было бы выдать брюки на размер больше.
Газеты писали, что из-за забастовки французских авиадиспетчеров было отменено несколько рейсов из Москвы в Париж, а рядом с «Берси» профсоюзы пикетировали здание министерства финансов. Но я всего этого не замечал, так как был полностью сконцентрирован на работе. Меня можно было сравнить со снайпером, который фокусирует свое внимание на одной точке. В этом смысле мое состояние было таким же, как и до вылета в Париж. Жизнь команды по-прежнему вращалась вокруг Сафина и Кафельникова, а я абстрагировался от лишних мыслей и занимался своим делом, стараясь не расплескать понапрасну даже минимальные крупицы энергии. Жил согласно правилу, которое любит повторять Борис Львович: делай, что должен, и будь что будет.
После финала мне часто задавали один и тот же вопрос – когда я понял, что буду играть с Матье? По словам Шамиля Анвяровича, на сборе в Монте-Карло ему стало очевидно, что у Жени были проблемы с коленом и венами и что он не может работать при полной нагрузке. Но до меня эти разговоры толком не доходили. А то, что я слышал краем уха, казалось блефом, направленным на дезориентацию французов.
Победителей не судят. К тому же в пользу линии поведения Шамиля Анвяровича можно привести несколько аргументов. Это и боязнь утечки информации, которая была на руку соперникам. И характер Кафельникова – большого, амбициозного чемпиона, который много лет был мотором нашей сборной и, видимо, до последнего момента исключал вариант, при котором за решающее очко в финале придется сражаться не ему. Наверняка капитан принимал во внимание и мое психологическое состояние. Ведь молодой спортсмен в подобной ситуации может запросто перегореть, не выдержав груза ответственности. Но позже я все-таки пришел к выводу, что реальное положение дел мне было бы лучше знать с самого начала. Неопределенность меня всегда изматывала. Поэтому если бы тогда в «Берси» я заранее совершенно осознанно готовил себя к пятой встрече, то возможно, не оказался бы в ней на грани поражения.
Форже, впрочем, тоже пробовал водить нас за нос. Первоначально в его заявке был Арно Клеман, а на помпезной жеребьевке в парижской мэрии вместе с Себастьяном Грожаном, Фабрисом Санторо и Николя Эскюде сидел Поль-Анри Матье. Французский капитан воспользовался действовавшим тогда пунктом правил, согласно которому за час до жеребьевки можно было заменить до двух игроков. Однако для Шамиля Анвяровича этот шаг не стал большим сюрпризом. Ведь Матье с самого начала принимал участие в тренировках сборной Франции. К тому же на тот момент он явно был сильнее Клемана – теннисиста опытного, поднимавшегося в топ-10, но уже миновавшего пик карьеры.
На жеребьевку мы, как и французы, приехали в обычных спортивных сине-белых костюмах, только у нас были белые куртки и темные брюки, а у них – наоборот. Сама жеребьевка прошла очень торжественно, чему способствовало богатое убранство мэрии с расписным потолком и лепниной. Собралось много журналистов. В центре зала красовался Кубок Дэвиса. Но я был погружен в себя и не слишком следил за тем, что происходит вокруг. Да и на меня внимания обращали мало.
Когда завершились выступления официальных лиц, на первый план вышли рефери матча швед Стефан Франссон и француз Седрик Пьолин – двукратный победитель Кубка Дэвиса, недавно завершивший карьеру игрока. Он опустил руку в Серебряную салатницу и извлек оттуда записку с фамилией Матье. Таким образом, у нас начинать предстояло Сафину. И команда чувствовала, что Марат к этому готов.
9«Берси»
«Марат, ты – Кутузов!» – Субботняя неопределенность. – Мой выход. – Кульминация в пятом сете. – Последняя подача. – Пять московских дней. – На хвосте у Фетисова. – У президента в Ново-Огареве. – Пирожки от Наины Иосифовны.
Я не считаю себя человеком, полностью лишенным честолюбия. Да и вообще, среди теннисистов, которым удавалось попадать в первую десятку, таких людей наверняка нет. Даже самым скромным из нас не чужды здоровые амбиции. И все же когда я иногда слышу, что Кубок Дэвиса в 2002 году Россия завоевала благодаря Михаилу Южному, то всегда поправляю: турнир выиграла сборная, а мне посчастливилось принести ей последнее очко. Всего лишь одно очко из тех двенадцати, которые были необходимы для общей победы. Шесть выиграл в одиночке Сафин, три – Кафельников, а еще два они взяли в парных встречах. Конечно, мне повезло оказаться в одной команде с двумя большими чемпионами, которые поднимались на вершину мирового рейтинга и выигрывали самые большие турниры. Но еще сильнее повезло России, где впервые, причем с разницей всего в шесть лет, родились два таких выдающихся теннисиста.
Церемония открытия финала началась в пятницу в 13.00. Из 14,5 тысячи билетов, которые распределялись на каждый день, на долю наших болельщиков дай бог приходилась одна десятая. Пока они собирались с мыслями, французы начали первую шумовую атаку. Тут же группа поддержки хозяев, организованная французской федерацией, развернула на трибуне огромный национальный триколор размером в полтора сектора. Россияне с дудками и трещотками обосновалась за нашей скамейкой. Там сидели и мама с Юлей. А на торцевой трибуне, в одном из первых рядов, рядом с президентом Франции Жаком Шираком, можно было найти Бориса Николаевича Ельцина.
Марат очень собранно провел первую встречу с Матье. Он стабильно подавал за 200 км/ч и большую часть матча владел инициативой. Матье, правда, смог взять второй сет, но потом стало полегче. В третьей партии мы услышали откуда-то сзади с трибуны: «Марат, ты – Кутузов!» Еще через час сборная России повела – 1:0, но Кафельникову во встрече с Грожаном развить успех не удалось. Француз, который во второй половине матча был лучше уже по всем статьям, победил в трех сетах.
Парную комбинацию многие считали ключевой. Об этом говорила и статистика. С 1998-го по 2001 год в финалах Кубка Дэвиса неизменно побеждала та команда, которая выигрывала пару. Шамиль Анвярович, разумеется, не имел альтернативы дуэту Жени и Марата, которые провели на одной половине корта немало часов. Чего стоил пятый сет в полуфинале против Давида Налбандяна и Лукаса Арнольда, который аргентинцы вытянули со счетом 19:17. Форже также решил ничего не менять, выставив Николя Эскюде и Фабриса Санторо. Незадолго до этого они выиграли титул в «Берси», к тому же Фабрис считался крайне неудобным оппонентом для Марата и даже рассматривался некоторыми как возможный его соперник в первый день.
Перед началом пары хозяева провели церемонию чествования французских теннисистов, выступавших в Кубке Дэвиса. На корт один за другим вышли примерно 40 человек, в том числе Анри Леконт, Седрик Пьолин и, конечно, Янник Ноа. Ну а меня тем временем отправили в раздевалку. Сказали, что не стоит сидеть в зале и зря тратить эмоции, которые еще могут пригодиться. Казалось бы, стало ясно, что если в воскресенье дойдет до решающей встречи, то играть ее мне. Однако мне все равно казалось, что Шамиль Анвярович блефует в психологической игре с Форже, пытаясь его запутать.