11Спецодежда
Динамика на перекладине. – Зачем теннисисту агент? – Мой менеджер Дирк Хордофф. – Ракетки, струны и форма. – Разгром испанской армады. – В полуфинале US Open. – Заклеенные кроссовки. – Моя экипировка.
Свой первый контракт я подписал в десять или одиннадцать лет, одновременно с Андреем. И это было очень серьезно!
В какой-то момент у наших родителей возникла идея разработать систему семейных взаимоотношений, основанную на методе кнута и пряника. И они подготовили забавный документ, на котором мы с братом поставили свои мальчишеские автографы. Допустим, позанимался ты на домашнем турнике, проявил за обедом мастерство владения ножом и вилкой, отметился хорошим поведением – получи бонус. Чиркнул от злости ракеткой по корту, забыл в субботу провести домашнюю уборку – жди санкций. В один из первых дней после введения этого новшества я, руководствуясь исключительно корыстными побуждениями, наштамповал на перекладине максимально возможное количество подъемов переворотом. И тут же сильно расстроился, так как узнал, что бонус полагается только при соблюдении положительной динамики. Иными словами, через неделю требовалось улучшить результат.
Не скажу, что контракт с родителями помог мне улучшить подачу или удар справа, но свою воспитательную роль он сыграл. Я быстрее учился контролировать себя, терпеть, когда это было нужно, чаще задумывался о своем поведении. Ну а до настоящих контрактов с Nike и Advantage, как вы уже знаете, дело дошло в 1996 году.
В то время в России глобальный спортивный менеджмент практически отсутствовал, и, безусловно, Advantage оказал мне заметную поддержку. Однако следует иметь в виду, что любое соглашение с крупной менеджментской компанией – это палка о двух концах. На юниорском этапе, конечно, оно идет только в плюс. Ты имеешь гарантированную дополнительную финансовую подпитку и получаешь wild card на турниры, контролируемые фирмой, которая тобой занимается. Но если ты не добиваешься ощутимого прогресса, с тобой начинают работать как бы по остаточному принципу. С точки зрения менеджмента ничего удивительного тут нет. Когда у компании много клиентов, она заинтересована продвигать в первую очередь тех, на ком можно полегче и побыстрее заработать.
При раскрутке того или иного игрока, безусловно, имеет значение рейтинг. Не попав в первую двадцатку, на серьезные бонусы рассчитывать сложно. Также нужно уметь хорошо разговаривать с журналистами, чтобы быть интересным широкой публике. Причем важно, какую страну ты представляешь. Скажем, игроки из Северной Америки при прочих равных имеют преимущество не только перед россиянами, но и многими другими европейцами, поскольку теннисный рынок развит там гораздо шире, да и турниров достаточно много. Ясно, например, что в том же Хьюстоне на wild card в большей степени может рассчитывать какой-нибудь молодой американец, а не россиянин. В Европе в этом смысле в наиболее выигрышном положении находятся французы и испанцы. У них на родине проводятся не только серьезные турниры ATP, но и большое количество «челленджеров».
Впрочем, грамотный и честный личный менеджер нужен практически любому теннисисту уровня первой сотни. Можно привести примеры, когда спортсмен ведет свои дела сам, как, например, Николай Давыденко, или поручает это членам своей семьи. Однако без профессионального человека, осуществляющего связь с представителями турниров и бизнеса, теннисисту тяжело. Ведь правильный выбор из нескольких похожих предложений способен сделать только профессионал. Разумеется, в работе спортсмена с агентом необходим баланс. Агент не может не думать о собственном заработке, тут не стоит питать иллюзий. В то же время он обязан работать на перспективу, а не снимать все сливки в самый подходящий момент. А ты ни в коем случае не должен идти у агента на поводу. Ведь рекламные съемки, интервью и публичные мероприятия отнимают время, силы и эмоции. И перебарщивать с этим, по моему опыту, тоже нельзя.
Моим агентом на протяжении большей части карьеры был немец Дирк Хордофф. Мы познакомились давным-давно, во Франкфурте на юниорском турнире категории до 18 лет, на котором он в свое время был директором. Дирка всегда интересовали теннисисты из Восточной Европы, не случайно среди его подопечных было несколько сербов. К тому моменту, как мы договорились о том, что Хордофф становится мои агентом, у него уже была своя компания Global Sports Management. Более того, Дирк был еще и тренером. С его помощью Райнер Шуттлер дорос до пятого места в рейтинге, Янко Типсаревич – до восьмого, да и тайванец Лу Еньсунь стал профессионалом весьма неплохого уровня. Мне тренер в лице Дирка не требовался, хотя на отдельных турнирах, где отсутствовал Борис Львович, он консультировал и меня.
Хордофф сразу признался, что Россию, где тогда серьезный спортивный менеджмент отсутствовал, он не знает и не понимает. В то же время у него были нужные контакты, особенно в Европе. В отличие от нас он давно считался своим человеком в туре. Нам было вполне логично воспользоваться связями Дирка, и мы, сблизившись с ним, решили попробовать.
Жизнь показала, что это было верное решение. В первую очередь в Хордоффе подкупала его прямота. Со мной он всегда был честен, никогда не обещал золотых гор, смотрел на вещи объективно и делал то, что говорил. Вопросы по взаимоотношению с турнирными директорами, контракты по экипировке, ракеткам, струнам – все это было в его компетенции. Мог ли он что-то сделать лучше? Возможно, хотя сейчас говорить об этом бессмысленно. Я доверял своему менеджеру и считаю, что не ошибся в нем.
Как правильно теннисисту строить взаимоотношения с агентом? Уверен, что последнее слово должно оставаться за спортсменом, хотя на самом деле так происходит не всегда. Я мог бы привести несколько примеров, когда менеджеры настаивают на своем, берут верх и доставляют тем самым массу неприятностей своим подопечным, но с этической точки зрения комментировать подобные вещи мне было бы неправильно. Все-таки подобная информация, как правило, носит конфиденциальный характер. Если же говорить о наших отношениях с Дирком, то в них всегда присутствовал баланс интересов, который шел на пользу и мне, и ему. Хордофф давал мне те или иные рекомендации, я взвешивал и потом решал, как поступать. Вот, собственно, и весь нехитрый алгоритм нашего сотрудничества.
Важной чертой характера Дирка является реализм, который вообще свойственен многим немцам. Позже, когда я достиг первой десятки, он не один раз советовал отклонять предложения, которые выглядели очень хорошими, и в итоге оказывался прав. А когда я опустился ниже и начал выражать свое недовольство, говорил: «Миша, чего ты хочешь? Тебе уже за тридцать, и настало время ценить то, что есть».
Серьезных конфликтов между нами никогда не было. Пару раз мне приходилось обращать внимание Дирка на задержки по выплатам за контракты, которые допускали наши партнеры. Но думаю, что я все-таки был не самым капризным его клиентом. По большому счету, меня не устраивало лишь одно – отсутствие стабильной партнерской поддержки в России.
Одного из редких спонсоров, с которыми мне в разное время удавалось договориться на родине, компанию «Волгабурмаш», я нашел самостоятельно. С фирмой L’Oreal мы подписали контракт после того, как я сам свел ее представителей с Дирком, поскольку не хотел заниматься юридическими вопросами, да и в комиссионных отказывать агенту было некрасиво. Это была моя самая серьезная рекламная кампания. Пришлось даже немного поломать свой тренировочный график, чтобы выделить один день на съемки. Однако вниманием спонсоров я избалован не был, поэтому приехал в Париж и выполнил все, о чем меня просили.
ЕСЛИ РАКЕТКА – ЭТО ОРУЖИЕ ТЕННИСИСТА, ТО ФОРМА – ЕГО СПЕЦОДЕЖДА.
Также я рекламировал леденцы Chupa Chups, и это, пожалуй, был единственный случай, когда Дирк отработал чисто российский контракт с начала до конца. По своему опыту могу сказать, что наличие иностранного агента зачастую является не положительным, а сдерживающим фактором для российской фирмы, которая хочет вступить в партнерские отношения с российским спортсменом. Сейчас, возможно, ситуация несколько изменилась, но в тот период времени, когда я находился на пике карьеры, дело обстояло именно так.
Теннисных болельщиков всегда интересуют вопросы, связанные с экипировкой. В какой форме какой фирмы играет тот или иной спортсмен, какую ракетку он предпочитает, какие при этом использует струны. Увлечение этой темой вполне естественно. Любой фанат, который сам выходит на корт, мечтает выглядеть, как его кумир. К тому же людям, которые не слишком хорошо разбираются в нюансах тенниса, логично предположить, что чем выше в рейтинге стоит спортсмен, тем лучше у него футболка и ракетка. Но это, конечно, глубокое заблуждение.
Роль экипировки в теннисе преуменьшить невозможно. Особенно это касается ракеток, которых существует великое множество. Трудно назвать другой элемент спортивного снаряжения, который имел бы такое же количество различных вариаций, укладывающихся по своим характеристикам в определенные параметры. Любой теннисист имеет возможность подобрать себе нужную ракетку в соответствии со своими физическим данными и типом игры. При этом совсем необязательно, что она будет как у Роджера Федерера, Рафаэля Надаля или Новака Джоковича.
Сам я за свою карьеру поменял пять ракеток производства одной и той же австрийской компании Head. Ее продукцией я играю еще с 1994 года, и когда в 2020 году эта фирма отмечала свое 70-летие, меня специально пригласили на праздничный вечер и отметили как самого преданного клиента. За четверть века нашего сотрудничества я лишь однажды пробовал ракетки другой фирмы. Очень хорошие условия мне предложила компания Yonex. Но до подписания контракта дело так и не дошло. Проверив на практике несколько японских ракеток, я в итоге так и не смог к ним приспособиться.