Есть хорошая пословица: от добра добра не ищут. Не случайно во время турниров я старался не менять режим дня, делать то, что привык, и не экспериментировать в ресторане, опасаясь, что организм плохо среагрует на незнакомую пищу. Да и вообще трудно было рассчитывать, что какие-то изменения на том US Open могут повлиять на меня в лучшую сторону. Первый выход в полуфинал турнира Большого шлема плюс победа над Брайанами. На отеле, в котором я жил в Нью-Йорке, после игры с Надалем даже вывесили российский флаг. Куда уж лучше-то?
Самое интересное, что у Дирка уже был практически готовый контракт с фирмой Lotto, оставалось лишь согласовать некоторые детали. Но нам со Стефаном он ничего не сказал, так как не хотел отвлекать меня от подготовки к полуфиналу. Много лет спустя станет ясно: это был мой самый реальный шанс выйти в финал турнира Большого шлема. Почему же мне это так и не удалось? Не хватило характера, умения справиться с напряжением, которое сопутствует большим матчам? Или причина банальна и кроется в недостатке мастерства?
У меня до сих пор нет однозначного ответа на эти вопросы. Поймать правильное внутреннее состояние перед такими ответственными поединками действительно непросто. Это в финале, когда вокруг праздник, можно позволить себе играть в свое удовольствие, особенно если соперник значительно превосходит тебя в классе. А полуфинал – совсем другое. Тут надо умереть или победить. Но с точки зрения самоотдачи претензий к себе у меня не было. В тот вечер я выложился на сто процентов, оставил на корте всего себя, стараясь не думать о том, что подписан новый контракт и мне поют дифирамбы в прессе. Я, кстати, не считаю, что участие в финале турнира Большого шлема само по себе является объективным показателем определенного уровня. Был, например, такой голландец Мартин Феркерк, который в 2003 году дошел до решающей стадии Roland Garros и больше, по сути, ничем не запомнился. С этой точки зрения мои достижения кажутся мне более весомыми. К тому же большую часть карьеры я входил в обойму игроков, которые вне зависимости от места в рейтинге в тот или иной момент, по общему мнению, соответствовали первой двадцатке.
Но вернемся еще ненадолго к теме экипировки. Болельщиков часто интересует, насколько престижным cчитается среди теннисистов наличие контракта с одним из двух наиболее продвинутых брендов – Nike или Adidas. Мне кажется, что сейчас очень много фирм, которые производят классную экипировку и считаются очень престижными брендами – Lacoste, Fila, Lotto, UniQlo, Hydrogen, Emporio Armani, Joma и другие. В первую очередь для спортсмена важны условия личного контракта. К тому же надо иметь в виду, что, например, Nike запрещает использование на своей форме дополнительной рекламы в виде нашивок (правда, сравнительно недавно исключением в этом плане стала японка Наоми Осака), а по условиям Adidas требуется, чтобы контракт на ту или иную нашивку действовал не менее чем полгода. Тем временем некоторые компании, такие как Guinot и Mary Cohr, предлагают свои нашивки игрокам, которые выступают на главных кортах турниров Большого шлема, откуда идут телевизионные трансляции. Цена вопроса в первом круге еще недавно составляла порядка пяти тысяч долларов, а это для большинства игроков неплохие деньги.
В форме Adidas я играл практически до самого конца карьеры. Короткий перерыв был лишь в первой половине 2010 года. Тогда Adidas начал урезать рекламные бюджеты и сокращать количество игроков, которые были у него на контрактах. Мы с Дирком решили искать новый вариант, и на нас вдруг вышла немецкая фирма Loss, базировавшая в Дюссельдорфе. Она предложила какие-то волшебные условия – именную линию экипировки с особенным дизайном по заказу, бонусы за хорошие результаты. В новой форме я даже выиграл турнир в Мюнхене, но потом начались какие-то неурядицы. То не вовремя приходила экипировка, то задерживались выплаты по контракту. В конце концов я снова подписал долгосрочное соглашение с Adidas, благо контракт с Loss был составлен таким образом, что я мог в одностороннем порядке разорвать его.
Ткани у Adidas всегда были легкие и комфортные – как синтетика, так и хлопок. Поэтому я никогда не был капризным клиентом. Просил только, чтобы по возможности мне не выдавали майки обтягивающего фасона. Цветовая гамма формы, которая в теннисе определяется производителем, если для тебя не готовят специальную коллекцию, никогда не имела для меня принципиального значения. Но если можно было выбирать цвета, я предпочитал классические оттенки синего, белый, черный. А вот салатовый цвет почему-то мне не очень нравился.
Как правило, серьезная фирма, такая как Adidas, разбивает сезон на несколько отрезков. Первый – от Australian Open до Майами, второй – грунтовая серия и так далее. Под каждый из них выдаются примерно пятнадцать игровых маек, около тридцати тренировочных, шорты – также игровые и тренировочные, кроссовки. Пару раз на кроссовках мне делали эксклюзивную вышивку – Misha, но это были приятные исключения из правил. Я осознавал свое место на рекламном рынке, поэтому попыток разработать какой-то свой именной бренд или стиль, как Федерер, Надаль или Джокович, никогда не предпринимал.
12Медицинские показания
Бич спорта. – Доктор-афганец. – О пользе и вреде знаний о себе. – Последствия одноручного бекхенда. – Мы снова в финале. – В гипсе из Питера. – Чудо от Блюма. – Марадона в «Олимпийском». – Откуда в теннисе травмы.
Спросите любого профессионального теннисиста, чего он больше всего боится? И почти наверняка получите один и тот же ответ – конечно, травм. Сколько титулов было бы сейчас у Рафаэля Надаля, если бы не его больные колени? Смог бы стать первой ракеткой мира аргентинец Хуан Мартин дель Потро, сумев избежать многочисленных операций? Эти и многие другие вопросы, увы, ответа не имеют. Простому болельщику трудно себе представить, какое количество теннисных судеб загублено на корню из-за переломов, растяжений, воспалений, разрывов.
В детстве я не получал серьезных повреждений, но в тринадцать лет у меня неожиданно разболелась кисть, и мы с кем-то из взрослых отправились на консультацию к бывшему военному хирургу. В свое время тот доктор успел поработать в Афганистане. Длительные операции он уже не мог делать из-за больной спины, но короткие проводил виртуозно. И быстро справился с надрывом связки, которая, как вроде бы показало очень крутое по тем временам ультразвуковое обследование, была у меня повреждена.
Через некоторое время аналогичный случай произошел со стопой. И тот же самый хирург провел еще одну мини-операцию. Но когда подобная история приключилась в третий раз, мы решили обратиться к другому врачу – Олегу Ипатенко, имевшему большой опыт работы с легкоатлетами. Он осмотрел меня и воскликнул: «Ребята, что вы творите! Просто Миша растет, его связки не успевают за костями, и, для того чтобы избегать перегрузок, надо тейпироваться». Вскоре мне стал помогать массажист Дмитрий Павлович Шарипов, который научил правильно использовать тейпы. В будущем мне это очень помогло.
Во времена моей юности ко многим вещам относились гораздо проще, чем сейчас. О глубоких медицинских тестированиях детей, которые занимаются в теннисных секциях, никто и не мечтал. Во всяком случае, в России для этого не было ни специалистов, ни оборудования. Занимаясь на Ширяевке, я проходил обычную диспансеризацию, которая, по большому счету, выглядела формальностью. Лишь позже, уже попав в сборную, я стал использовать медицинские возможности, которые предоставлял Олимпийский комитет. Но и они по нынешним временам были весьма ограниченными.
Сегодня же дело обстоит иначе. Наука и медицинские технологии ушли далеко вперед, и при наличии соответствующих возможностей любой родитель может получить полную картину потенциальных возможностей своего ребенка. Однако я не уверен, что это всегда идет на пользу. Допустим, мальчик хочет играть в футбол, а ему говорят, что лучше заняться гимнастикой. Выходит, пацан должен сразу поставить крест на своей мечте?
Наверное, подобный подход имеет смысл, если вы рассматриваете занятия спортом своих детей как бизнес-проект, поставив себе цель в будущем окупить вложения. Тогда действительно логично провести полную диагностику не только ребенка, но и его родителей, сделав соответствующие выводы. Но даже в этом случае стопроцентных гарантий нет. Научные выкладки – это одно, а в реальной жизни все гораздо сложнее. В том же теннисе результат замешан на сочетании физических возможностей и психологии. Некоторые игровые качества вырабатываются даже не месяцами, а годами в определенных условиях, а порой и под руководством конкретных тренеров, специализирующихся на том или ином элементе техники или тактики. Поэтому предсказать наверняка, что один десятилетний ребенок будет играть на уровне первой двадцатки, а другой никогда не доберется даже до топ-200, нельзя.
Для сложившегося профессионального спортсмена углубленные медицинские обследования – тоже палка о двух концах. На собственном опыте я не раз убеждался: чем больше ты знаешь о себе, тем меньше возможностей для маневра в работе на тренировках. Потому что ты вынужден подстраиваться под условные шаблоны, действовать по стандарту, который тебе незаметно навязывается. А это всегда мешает.
Конечно, есть вещи, которые ты, как профессионал, обязан контролировать. С этой точки зрения современные научные программы, отслеживающие твое физическое и даже психологическое состояние, могут оказать тебе и твоему тренеру неоценимую помощь. Технологии позволяют с помощью нескольких датчиков снять с тебя всю нужную информацию, хотя Борис Львович однажды сказал мне, что если у теннисиста с тренером налажено хорошее взаимопонимание, то зачастую она становится лишней и может только навредить.
Кому-то эта мысль покажется неожиданной, но на самом деле все очень логично. Ведь это в футболе или хоккее тренер может формировать состав команды, учитывая, в каком состоянии находится тот или иной игрок. А в теннисе каждый сам за себя. Ты выходишь на корт и пытаешься победить вне зависимости от того, достиг ли пика формы или находишься на спаде. У тебя просто нет иного выбора. И если ты знаешь, что, по науке, находишься в хорошей форме, эта информация может подспудно стать причиной дополнительного психологического давления, поскольку ты вроде бы обязан побеждать. Если же твое состояние далеко от идеального, то заменить тебя на корте все равно некому.