ть звание олимпийского чемпиона в парном разряде. И, конечно, в одиночку Федерер не смог бы выиграть в 2014 году Кубок Дэвиса, к которому он стремился на протяжении большей части своей выдающейся карьеры.
Тогда в Нью-Йорке Вавринка впервые вышел в четвертьфинал турнира Большого шлема. Причем сделал он это ценой героических усилий, сломив в третьем круге сопротивление Энди Маррея, а затем справившись в пяти партиях с Сэмом Куэрри. Играть нам пришлось при порывистом ветре ровно четыре часа – минута в минуту. Стэна мощно поддерживала его команда. Несколько человек во главе с тренером Петером Лунгреном пришли на матч в черных майках, и с виду представляли собой грозный и сплоченный коллектив. После трех сетов Вавринка выигрывал, но силы постепенно оставляли его. К тому же в пятой партии мне удалось немного сыграть на нервах у Стэна. Сбив ногти на ноге, я вызвал на корт врача, и он стал подозревать меня в симуляции.
На следующий день над входом в моей гостинице вывесили российский флаг. А меня поджидал Надаль. Как и четыре года назад, мы снова встретились с Рафой в Нью-Йорке, только не в четвертьфинале, а в полуфинале. Матч проходил 11 сентября, в годовщину атаки на башни-близнецы, и я вышел на корт с траурной ленточкой на плече, которую передал мне один нью-йоркский знакомый.
Дело не сильно затянулось. Я пытался варьировать тактику, сбивать Рафу с ритма, но он выглядел заметно лучше, и в трех партиях взял у меня за 2006 год убедительный реванш. Не помогла даже публика, которая временами поддерживала меня гораздо сильнее, чем Надаля, что было удивительно.
Быстрая победа надо мной помогла Рафе восстановиться к финалу, где он обыграл Новака Джоковича, утомленного тяжелейшей встречей с Роджером Федерером. А я через три недели взял титул на Открытом чемпионате Малайзии, на который приехал в ранге девятой ракетки мира.
К турниру в Куала-Лумпуре, который проходил в зале, я испытывал симпатию. Там была неплохая организация, классная гостиница в центре города, но почему-то маловато болельщиков. Сетка мне в тот год досталась непростая. Я провел четыре трудных матча из трех партий, но уверенность после US Open в сочетании с хорошей физической формой позволяла мне выкручиваться из неприятных ситуаций. В полуфинале моим соперником был Игорь Андреев, а в финале – Андрей Голубев. И этот финал оказался одним из сложнейших в моей карьере, если не самым сложным. Все решалось на тай-брейке в третьей партии, который сложился в мою пользу.
На два следующих турнира, в Пекин и Шанхай, со мной приехал Борис Львович, который, подавив нелюбовь к азиатской серии, прилетел в Китай. Но я не выиграл ни одного матча. Особенно обидно было шанхайское поражение от Флориана Майера. Обыграв немца, я впервые стал бы седьмой ракеткой мира. А так моим высшим достижением в рейтинге на всю жизнь осталось восьмое место, которое я занимал по одной неделе сначала зимой 2008 года, а затем в октябре 2010-го.
Последним моим успехом той осенью стал выход в финал St. Petersburg Open. В Питере на очень медленном покрытии я, по сути, оставил все силы. Во втором круге мне понадобилось приложить немало усилий, чтобы сломить сопротивление Жени Донского. А в четвертьфинале против румына Виктора Ханеску и полуфинале против Мити Турсунова, которые завершались тай-брейками в третьих партиях, я в общей сложности провел на корте почти шесть часов.
После игры с Митей меня тошнило. Я чувствовал дикую боль во всем теле. Тем временем на следующий день предстоял финал против настырного Миши Кукушкина, которого прежде всего требовалось перебегать. Проиграв в двух сетах и снявшись с Валенсии, я полетел в Париж, но во втором сете матча с Эрнестом Гулбисом понял, что насиловать собственный организм больше не могу. А дальше предстояло решать, ехать ли на итоговый турнир в Лондон, куда я попадал лишь вторым запасным вслед за испанцем Фернандо Вердаско.
Ситуация сложилась интересная. Я занимал в рейтинге десятое место, а одиннадцатым шел австриец Юрген Мельцер, который мог обойти меня, если бы выиграл на лондонской O2 Arena хотя бы один матч. Вероятность этого была минимальна, но теоретически я мог потерять место в десятке по итогам сезона, чего мне очень не хотелось.
Не хотел я и терять неделю полноценного отдыха после чрезвычайно насыщенного сезона. Но к счастью, Борис Львович все-таки уговорил меня лететь в Лондон. И дело, конечно, не в том, что за один приезд мне полагались неплохие деньги. Просто сейчас мне было бы очень обидно, если бы Мельцер, в любом случае собиравшийся на итоговый как участник парного турнира, воспользовался шансом, который мог предоставиться ему в одиночке. Все-таки завершение года в топ-10 подразумевает обретение статуса, который остается с тобой на всю жизнь.
Путешествие в Лондон получилось забавным. В Москве мы чуть не опоздали на самолет. Из-за плохого траффика ехали по обочинам и оказались в Шереметьево всего за 50 минут до вылета. А по прилете попали в огромную пробку, образовавшуюся на мосту через Темзу из-за того, что впереди произошла крупная авария. Ожидавший меня в отеле Сергей Стаховский, который в тот момент находился в Англии, где училась его будущая жена Анфиса, буквально оборвал мне телефон своими звонками. А мы тем временем пару часов ждали, пока полиция разберется с громадным затором и выведет с того моста все машины задним ходом.
Зато следующие несколько дней прошли замечательно. Как и можно было предположить, ни один участник итогового не снялся, и мы с Вердаско оказались не у дел. При этом по регламенту нам полагалось с утра до середины вечерней сессии находиться на стадионе, чтобы в случае чего быть готовыми сыграть полный матч или показательный сет. Перерыв между сессиями был слишком коротким, до Букингемского дворца и Вестминстерского аббатства не доедешь. Поэтому Фернандо проводил время где-то на стадионе со своим физиотерапевтом, практически не появляясь в раздевалке, а мы с Борисом Львовичем доставали там две-три соленых корюшки, привезенных мною из Москвы, и в обед устраивали себе роскошный перекус с хорошим пивом. Во второй половине дня я смотрел сериалы по компьютеру, поскольку бессмысленные тренировки в мои планы не входили. Титул выиграл Федерер, который в финале одолел Надаля. А я еще в пятницу после окончания группового этапа вечерним рейсом отправился домой, в целом оставшись довольным итогами этого неплохого сезона и еще не зная, что другого такого в моей карьере уже не будет.
17Трещина
На Тайване с Агасси. – Трудное решение. – Гарантийные Кубка Кремля. – Отношения с Федерацией. – О патриотизме. – Как мы делили призовые. – 300 минут в Казани. – Прощание с Кубком Дэвиса. – 25 матчей за 13 сезонов. – Изюминка старого формата.
Это очень сложная для меня глава, и скоро вы поймете почему.
Встретив 2011 год в Таиланде, я полетел в Тайбэй на показательный турнир. Организовал его Дирк Хордофф, который в том числе вел дела первой ракетки Тайваня Лу Яньсуня. Также пригласили Андре Агасси и Марата Сафина, уже давно не выступавших в туре, а запасным – еще одного тайваньца. Условия были сказочные. По городу каждый из нас передвигался в личном автомобиле с машиной сопровождения. Жили в лучшей гостинице Тайваня, около дверей номера дежурил секьюрити. Еду заказывали бесплатно в любом количестве. А в лифте одновременно с игроками могли находиться максимум два человека. Других просили подождать следующую кабину.
Запомнился переезд по железной дороге из Тайбэя в Гаосюнг, который находится на противоположной, юго-западной стороне острова. Нас посадили в специально арендованный вагон – опять-таки с охраной. Багаж путешествовал отдельно от нас. Все эти меры безопасности и повышенного комфорта предпринимались ради Агасси, хотя с точки зрения здравого смысла это был перебор. Я ощущал себя в непривычной обстановке, временами даже немного терялся, хотя отказываться от роскошных финансовых условий, конечно, не мог.
Деньги – это, конечно, хорошо. Плохо то, что недельная поездка выбила меня из обычного ритма. У меня незаметно появилась какая-то внутренняя самоуспокоенность, отразившаяся на результатах. Например, в Австралии я получил неплохую сетку, но уже в третьем круге проиграл Милошу Раоничу, которому на тот момент едва исполнилось двадцать лет. В моей игре не хватало четкости, а молодой канадец, как раз только начинавший бурно прогрессировать, здорово подавал.
Но это на тот момент была не главная проблема. В феврале, вскоре после возвращения из Австралии, через «Спорт-Экспресс» я сделал заявление, которое сильно удивило болельщиков. Звучало оно так.
«Я принял для себя крайне непростое решение – закончить свои выступления в Кубке Дэвиса. В сборной России я очень давно, а матчи этого турнира всегда давались мне очень тяжело. Поэтому, уже не чувствуя себя готовым участвовать в Кубке Дэвиса, решил дать дорогу молодым. Это позволит мне чуть больше времени проводить дома с семьей и сосредоточиться на личных турнирах. Хочу поблагодарить Шамиля Анвяровича Тарпищева, всех ребят, с которыми я был все эти годы в команде, тренеров, массажистов, врачей, всю нашу теннисную федерацию за сотрудничество, а болельщиков – за поддержку и понимание».
Чтобы объяснить, что именно произошло, придется вернуться к событиям, произошедшим на Кубке Кремля 2010 года. Я приехал в Москву в ранге действующего чемпиона и, будучи «посеянным» под вторым номером вслед за Колей Давыденко, должен был пропускать первый круг. В парном разряде мы с Сергеем Стаховским проиграли первый матч дуэту из Аргентины, и практически тут же до меня дошла информация, что третья и четвертая ракетки турнира Жо-Вильфрид Тсонга и Маркос Багдатис приехали в Москву не просто так, а по контракту – за гарантийные деньги.
Это было крайне неожиданно. Я не из тех людей, кто заглядывает в чужой карман. Но по отношению ко мне ситуация выглядела фальшивой. Кубок Кремля для меня – родной, домашний турнир, на котором я работал еще болбоем. Однако я считал категорически несправедливым, что организаторы приглашают за деньги иностранцев из второй десятки и при этом никак не поощряют финансово своих игроков. К тому же я находился не в лучшем физическом состоянии. И не видел особого смысла выкладываться в Москве, где для улучшения своей рейтинговой суммы в тот год мне требовалось показывать очень хороший результат. Поэтому снялся по состоянию здоровья и уехал на следующий турнир в Питер. Показательно, что ни один человек из дирекции Кубка Кремля не позвонил, не поинтересовался, как я себя чувствую и что, собственно, произошло.