В железный врезались режим,
Всё по часам — едим, лежим,
Бежим в сортир, спешим на тренировку.
У всех хоть что-нибудь болит,
Поломан этот, тот подбит,
Но все готовы в бой, назад ни шагу!
И, как Всевышний захотел,
Буряк на помощь прилетел,
А Хидя улетел в Москву, бедняга.
В команде 30 с лишним душ
И двадцать мячиков к тому ж,
Аппаратуры тьма и киноплёнки.
Есть игры, есть карандаши,
А для улыбки, для души
Евгений Палыч с полмешком тушёнки!
Олег нас будит, как петух,
И мы, закаливая дух,
Разминку начинаем лёгким бегом,
За полчаса, намяв бока,
Мы тренерам кричим: «Пока!» —
И дружно в хлорку прыгаем с разбега.
Потом торопимся пожрать,
Потом часок позагорать,
Лежим на лежаках и чешем пузо.
От окружающих — почёт,
И солнце нас насквозь печёт,
Но мысль об играх давит тяжким грузом.
Игру с бразильцами судил
Один из мировых «чудил»,
Об этом знает каждый иностранец,
За время матча много раз
Продался сам и продал нас,
Он хоть испанец, но большой засранец!
Но мы с расстройства, сгоряча,
Зеландцам врезав три мяча,
Победы убедительной добились,
Потом с шотландцами была
Игра, как битва, тяжела,
Но всё же мы в финальный круг пробились!
И вот лежим, блюдём режим,
От нетерпения дрожим,
Для новых битв накапливаем силы,
Над нами пальмы шелестят,
О чём-то птички свиристят,
И волны изгибаются красиво.
Вокруг тела! Разгул вокруг!
Вокруг полно чужих подруг,
Идут, сверкая голыми грудями!
А вместо плавок — фигов лист,
Держись, советский футболист,
Ведь это просто пытка над людями!
Куда ни глянь — торчат соски!
И сердце рвётся на куски,
Девицы, словно львицы, строят глазки,
А мы кряхтим, но всё ж лежим!
Да если б, братцы, не режим,
Голов бы им набили под завязку!
Двенадцать пробило. Вперёд!
Нас в этот час начальство ждёт,
Просмотр игры, разбор и установка,
Идеи новые грызём,
Жуём футбольный чернозём —
Предельно деловая обстановка!
Но вот обед. И время есть
Чего-нибудь побольше съесть,
Но доктор к нам, как прежде, придирался!
И главной мысль его была,
Чтоб вдруг от шведского стола
Наш стул не заскрипел, не зашатался!
Обед прошёл, мы, как всегда,
До чая спим, как господа,
И хлещем чай с привычною сноровкой,
Потом у телика часок —
Глядим чужой игры кусок,
И в полседьмого жмём на тренировку.
Теперь, на поле, всё забудь,
Солдатом будь, гвардейцем будь,
Беги, работай, жми на всю железку!
Струной натянутой звени,
И сто потов с себя сгони,
И думать не забудь, как учит Бесков.
Так устаём, что меркнет свет,
Бежим — а силы больше нет.
Готов упасть, на части разорваться!
Но Лобановский каждый раз
Кричит: «Вперёд! Таков приказ!»
«Вперёд, друзья!» — кивает Ахалкаци.
Конец!.. А голову кружит…
И Мишка с термосом бежит,
Напиток бурый плещется в стакане,
А сердце молотом стучит,
Хватаем бутсы и мячи,
Шатаясь, добираемся до бани.
На ужин молча мы идём,
В себя не сразу мы придём,
И сил и веса потеряем много!
Лукич похвалит: «Молодцы,
Отчизны верные бойцы!..»
И сразу легче на душе, ей богу!
И снова пальмы шелестят,
И у ребят глаза блестят,
И снова танцы зажигают душу,
И светят звёзды с высоты,
И есть кого тащить в кусты, —
Но есть режим, его нельзя нарушить!..
Итак, ребята, снова в бой,
Теперь не страшен враг любой,
Пришла пора всерьёз подраться, братцы!
Бельгийцев надо обыграть,
Поляков надо ободрать!
С бразильцами в Мадриде посчитаться!
P.S.
Хидя — футболист Хидиятуллин,
Евгений Палыч — народный артист Леонов,
Олег — футболист Блохин,
Бесков — главный тренер,
Лобановский, он же Лукич — тренер киевского «Динамо»,
Ахалкаци — тренер тбилисского «Динамо»
Мишка — массажист.
А было это сорок лет назад.
Ревели на трибунах англичане,
И лондонский туман слепил глаза,
Игра никак не ладилась вначале.
Но дух победы звал ребят вперёд.
Рвались к победе Родины солдаты,
За них болел великий наш народ,
Мир подаривший миру в сорок пятом.
Динамовцы Москвы не подвели,
Сражаясь на английских стадионах.
Туман непобедимости смогли
Развеять над Туманным Альбионом.
И всколыхнулся весь спортивный свет,
И потеплел войны холодной ветер…
С тех пор минуло ровно сорок лет,
Мы собрались победу их отметить.
Они сегодня с нами, среди нас,
Советского футбола могикане,
Какая радость видеть их сейчас,
Какой пример, достойный подражанья!
Мы им спешим здоровья пожелать
И поклониться им со сцены прямо.
Да здравствует «Динамо» — 45!
Пусть, как они, играют все «Динамо»!!!
1985 г.
Олимпиада в гости к нам пришла,
Улыбкой доброй засветились лица,
И радостью людскою расцвела
Столица, Олимпийская столица!
Москва встречает дорогих гостей,
Москва Олимпиаду принимает.
И шар земной спортивных ждёт вестей,
Москве планета с трепетом внимает.
Олимпиада — славная пора, —
Спортсменам и болельщикам раздолье,
И всех посланцев мира и добра
Встречаем мы по-русски — хлебом-солью!
Спортивный праздник, светлый и большой,
Для всех, кто верит в дружбу, верит в счастье,
Для всех, кто молод телом и душой,
В нём не победа главное — участье.
И новыми рекордами звеня,
Шагает по стране Олимпиада,
И весь Союз готов её обнять,
Но москвичи особенно ей рады.
Пусть сердце вдохновением стучит,
Пусть радость встреч несёт душе отраду,
И все мы, стар и мал, — все москвичи
Приветствуют тебя, Олимпиада!
1980 г.
(Пародия на А. Вознесенского)
Прическа ёрш, —
Я весь такой!
Ты не поймёшь —
Уйду к другой!
Скважина замочная —
Мой лорнет,
Лирика чулочная —
Мой сонет.
В Сибирь хочу,
И в Братск лечу;
Плотина, как картина,
Каркасов паутина.
Краны башенные,
Будто бешеные,
Телогреек тыщи,
Потные ручищи,
Рубенса с Гогеном
Кромсают автогеном!
К дьяволу плотину,
Рысью к магазину.
Мне в галантерею надо,
Там, в корсетовой тиши,
Ленты, кружева, помада,
И бюстгальтеров громады,
И подвязки для души.
И куда ни глянешь,
Всюду бабы, бабы,
И невольно ахнешь, —
Мне б одну хотя бы!
Мне не ту, что краше,
Мне вон ту, постарше!
Я б её потрогал
Эту недотрогу.
Может быть, пристал бы,
Может быть, отстал бы,
Как там ляжет карта
Под Восьмое марта…
Мчатся в завтра ваши ноги
По прямой, прямой дороге,
Я же прямо не хочу,
Я параболой лечу.
Моя парабола, —
Во тьме кутерьма,
Да здравствуют бабы,
Да здравствует тьма!..
1962 г.
(Пародия на Е. Евтушенко)
Считайте меня, кем угодно, —
Плевать мне на ваши счета,
Я духом, я телом свободный,
А большее мне на черта?..
Горжусь я рабочею костью,
Я б жизнь за рабочих отдал,
Не верите? — Вы это бросьте,
Я больше вас всех пострадал.
Когда в сорок первом планету
Оружием Гитлер стращал,
Родную Отчизну Советов
Кто больше меня защищал?
Как только с фронтов раздавался
Громов орудийных раскат,
Им в помощь строчил-заливался
Игрушечный мой автомат!..
Когда же в поход за свободу
Народ партизанщиной шёл,
Я тоже ходил в походы
Пешком под обеденный стол.
Во мне трудовые замашки
Буквально повсюду видны, —
Я сам надеваю рубашку,
Я сам надеваю штаны.
Смотрю на кружочки мозолей,
На траур метровых ногтей,
И сердце сжимается болью
За жизнь конголезских детей.
Иду я к тебе, дорогая,
Удрав от жены вечерком,
Меня ты, я так полагаю,
Накормишь грудным молоком.
Положишь к себе на колени
И скажешь, расправив халат: