«Нет, — говорит Иван, — извини, не могу. Хоть и мила ты мне, хоть и спасла ты меня, а всё ж любовь моя на родной земле осталась! Чай, ждёт не дождётся, все слёзки выплакала. Так что прости-пойми. А стань ты мне сестрой названой, да соберись у меня пожить-погостить, да не забудь на свадьбу мою пожаловать, да на свою пригласить!»
На том и расстались. Спустился Иван по ромашке вниз и очутился у самого входа в царство подземное, где Семёна ждать оставил. Только места не узнать — зелень вокруг буйствует, жизнь начинается! Видит платок белый одним концом за камень привязан, другой в подземелье уходит. И Семёна не видно. Покликал его Иван, Семён из подземелья отзывается, с двумя мешками оттуда вылезает.
«Вот, — говорит, — пока ты с Суховеем воевал, я тоже время не терял. Тут все пещера каменьями драгоценными усыпана! Бери половину».
«На что она мне? — отвечает Иван. — Ноша лишняя. Дольше до дому идти».
«Ну, нет, — говорит Семён, — ты как хочешь, а я как знаю».
И взвалил оба мешка на плечи.
А Иван взял платочек невесты своей Марьюшки, повязал на шею и пошёл к окиян-морю. А Семён за ним поплёлся со своими мешками. А по дороге всё Ивана пытает, как он Суховея одолел, где силу взял. Ну Иван ему по простоте душевной всё и рассказал. И дубину волшебную показал. Он её из пещеры с собой захватил, чтобы случаем какому другому злодею в руки не попала!
Подошли они к берегу. Достал Иван дудочку камышёвую, поиграл немного. Приплыла чудо-юдо рыбина. Взошёл на неё Иван, за ним Семён с мешками прыгнул. А рыбина вдруг тонуть начала! Иван говорит: «Брось мешки, а то потонем!» Семён ни в какую! Тогда Иван сам взял мешки да в воду и выбросил! А Семёну хороший подзатыльник отвесил. Чтоб не жадничал.
И поплыли они на родную сторону! Доплыли. Сошли на берег. Иван к земле припал, поздоровался. А Семён всё его за мешки ругает. Забыть не может. Пошли домой. Откуда ни возьмись, впереди птичка-невеличка появилась, сама серебристая, хохолок золотой. Дорогу в родимые края указывает. Повеселел Иван. Шагу прибавил.
А Семён его всё насчет дубинки выспрашивает, понести просит. Да Иван не даёт. Нельзя, говорит, недобрыми руками к ней прикасаться!
Шли они шли, дошли до леса. Сели отдохнуть. Иван дубинку в сторону отложил, стал хлеб делить. А Семён дубинку-то хвать да Ивану сзади по темени хрясть! Иван и повалился замертво…
А Семён с дубинкой бегом через лес в деревню! Бежал-бежал — прибежал. А деревни не узнать! Ожила, расцвела пуще прежнего! Ударил Семён в набат, сбежались все, от мала до велика, он им и говорит: «Я вас от беды спас, я теперь у вас и главным буду!»
А все его про Ивана спрашивают: мол, что он, и где он, и как он!..
А Семёну соврать — раз плюнуть! Ивана, говорит, вашего, медведь в лесу задрал! И весь сказ!..
Только не верит ему никто!
Тогда Семён дубинку поднял и заявляет: «Если кто моей воли не выполнит, может всей родней с жизнью прощаться. А воля моя такова — построить мне дом наилучший в округе во три этажа! Всю жизнь меня кормить досыта, поить допьяна! Да выдать мне в жёны Иванову невесту, Марью-красавицу!..»
Все так и ахнули! А делать нечего. У кого сила, тот и прав. Жизнью рисковать никто не хочет.
Стали Марьюшку уговаривать силе покориться, с Ивановой смертью примириться… Только она ни в какую!
— Не боюсь, говорит, никого и ничего! А этого негодяя — тем более! А и жизни мне не жалко. А и на что мне жить, если Ивана нет рядом?!
А Иван лежит меж лугов зелёных да спит вечным сном…
Тут сорока-белобока летела издалёка. Увидела Ивана, и давай трещать-стрекотать, всех к Ивану созывать. Прибежали тут мигом звери лесные, прилетели птицы небесные, Луговой, Водяной и Лесовой объявились!
Стали держать совет, как Ивана оживить, где живой воды достать?! Указали все на змею-гадюку. Она точно знает!
— Знаю, — говорит змея, — да ползти далеко.
Тут коршун-змеелов мир ей предложил ради такого случая…
— Давай, говорит, отнесу тебя, куда скажешь. Летим скорее за живой водой!
— Нет, сначала полетим за мёртвой водой! — прошипела гадюка.
— А это ещё зачем? — удивился коршун. — Иван и так мёртвый.
— Эх ты, летун-болтун! Высоко летаешь, а законов жизни не знаешь! Мёртвая вода оживляет тело, а живая вода — оживляет душу. Это знать надо!
— Верно, верно! — поддержали её и Водяной, и Луговой, и Лесовой.
— Ладно, — процокал коршун, — согласен. Летим, куда скажешь!
— Только ты свои когти не очень распускай, а то шкуру испортишь, — предупредила гадюка.
— Да не испорчу, не бойся.
— А в чём воду-то понесём? — прошипела гадюка.
Все призадумались.
И тут Водяной вытащил из-за пояса камышовую дудочку, посвистел, и прискакали две толстые лягушки.
— Вот, — говорит Водяной, — в них воду и нальёте сколько надо.
Ухватила змея-гадюка лягушек за передние лапки, коршун уцепил её поперёк тела, и полетели.
А вокруг Ивана все хлопочут. Кто ему травки под голову подложит, кто над ним веткой, как веером, помашет… Глядь, а уж коршун со змеюкой да лягушки с водой назад летят!
Взял Водяной лягушку с мёртвой водой, побрызгал на Ивана раз, и два, и три — Иван не ожил, но вроде как лёг поудобнее. Взял Водяной лягушку с живой водой, побрызгал на Ивана раз, и два, и три… Застонал Иван, зашевелился, ожил! Слава тебе, Господи!
Глаза открыл, потянулся, поднялся. Увидал друзей, обрадовался. И всем на душе полегчало!
Посадил его медведь к себе на спину, и отправились они весёлой гурьбой в Иванову деревню. До самой околицы его проводили!..
А Семён-вредный посреди деревни на троне сидит, ест да пьёт да приказы строгие землякам раздаёт!..
Увидал Ивана, почернел от страха, схватил дубинку волшебную да на него кинулся!
А тут заяц серый метнулся к нему под ноги, Семён кубарем и полетел, дубинку выронил! Схватил Иван дубинку одной рукой, а другой взял Семёна за шиворот покрепче, чтоб не вырвался да не убежал. Да посадил его на тот же трон, да народ созвал.
Увидели Ивана земляки, от радости в слёзы ударились! А Марьюшка так на нём и повисла, в жизни не оторвёшь!
И стали они всем миром Семёна-вредного, предателя подлого, судить! Думали-думали, надумали! И присудили ему самую страшную кару — с земли родной прогнать навеки, навсегда, на все времена! И весь род его до седьмого колена! И чтоб нос сюда не показывали! Во как!
И прогнали. И правильно сделали!
А потом Иван взял лопату, да вырыл посреди деревни яму небольшую, да посадил туда дубину волшебную, всесильную. Да водой ключевой и полил с избытком. И случилось чудо — ожила дубина! В лист пошла, зазеленела, на глазах выросла и превратилась в молодой крепкий дуб! И не вырвать его было, не уничтожить, как память людскую!..
И грянул тут пир на весь мир! Все пели да плясали да Ивана прославляли!..
А он Машеньку свою обнял крепко-накрепко да за околицу и увёл. Давно они не виделись. Есть им об чём поговорить. И мешать им никто не стал.
И мы не будем.
На том и сказке конец.
1971 г.
НАСИЛЬНО МИЛ НЕ БУДЕШЬ!..
Музыкальная комедия в двух актах по мотивам пьесы Г. КВИТКО-ОСНОВЬЯНЕНКО «Шельменко-денщик»
Музыка В.П. Соловьёва-Седого
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
КИРИЛЛ ПЕТРОВИЧ ШПАК, помещик.
ПРИСИНЬКА, его дочь.
АГРАФЕНА СЕМЁНОВНА
ТПРУНЬКЕВИЧ, помещица, соседка Шпака.
ЭВЖЕНИ, её дочь.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ СКВОРЦОВ, гусарский капитан.
ШЕЛЬМЕНКО, его денщик.
ТИМОФЕЙ КОНДРАТЬЕВИЧ ЛОПУЦКОВСКИЙ, губернский секретарь в отставке.
МОТРЯ, горничная в доме Шпака на правах экономки.
ПОТАП, слуга в доме Шпака.
Рота Скворцова, прислуга Шпаков и Тпрунькевичей. Гости, барышни, кавалеры. Действие происходит где-то в провинции Российской империи в конце позапрошлого века.
За сценой слышится бодрый марш. На авансцену выходит рота во главе с капитаном СКВОРЦОВЫМ. Последним марширует ШЕЛЬМЕНКО. Звучит
Солдатская песня № 1
РОТА. Солдатскую службу нетрудно понять —
Шагай себе вместе с отрядом. — Рядом!
Солдатское дело — приказ выполнять,
А думать солдату не надо.
ШЕЛЬМЕНКО. Надо не надо — соображай!
РОТА. И ночью и днём марширует отряд,
Мы службой довольны и рады. — Рады!
Нам если прикажут — помрём за царя,
За веру помрём, если надо…
ШЕЛЬМЕНКО. Надо не надо, а мы помрём!
За сценой возникает невообразимый шум, гвалт, слышатся отдельные выкрики, может быть, стрельба.
СКВОРЦОВ. Рота моя, слушай меня!
Рота замирает на полушаге, с поднятой ногой.
В отведенной нам и в этом году усадьбе Тпрунькевичей и у их соседей Шпаков опять какой-то скандал. То есть мирное сражение. Приказываю соблюдать полный нейтралитет, конфликт игнорировать. В усадьбу шагом марш!
Рота с песней уходит.
Открывается занавес. Сцена разделена плетнём на две половины. Это граница между двумя усадьбами — Шпаков и Тпрунькевичей. Слева и справа видны их территории, а также два крыльца, у которых стоят флагштоки с поднятыми знамёнами, на каждом изображён герб хозяина. У Шпака — скворец с раскрытым клювом, у Тпрунькевичей — лошадиная голова.
Слуги обоих хозяев также носят герб своего хозяина. Может быть, и цвета костюмов для каждой усадьбы различны.
В центре плетня и сцены смотровая вышка «пограничный столб», на которую с обеих сторон ведут лестницы. На протяжении спектакля сцена поворачивается (или плетень передвигается) к нам то усадьбой Шпака, то Тпрунькевичей, в зависимости от места действия героев. В середине плетня большая дыра.
В самом начале мы видим половину Тпрунькевичей, на которой большой переполох. Обитатели, во главе с хозяйкой, ловят забравшихся на их территорию гусей Шпака. Мадам ТПРУНЬКЕВИЧ руководит боем с крыльца. У «противников» с крыльца командует МОТРЯ.