И слушал дедушкины сказки.
И вдруг… Спросил он деда вдруг:
Скажи, зачем в коляске рядом
Вот этот человек сидит,
Ведь он же дядя, взрослый дядя,
Ему давно пора ходить?..
Да что ходить — он должен бегать
И прыгать выше облаков, —
А он сидит и смотрит в небо,
И всё вздыхает глубоко.
Он должен мчаться по дорожкам
Иль сам возить кого-нибудь…
А может, он устал немножко
И сел в коляску отдохнуть?
Ему там тесно, я же знаю,
Мою коляску предложи,
А я немножко погуляю…
Ну что же ты молчишь? Скажи!
А дед молчал. Лишь под щеками
Ходили желваков бугры,
Виски трещали под руками, —
А дед молчал, молчал навзрыд!..
Потом, зубами скрипнув даже,
Сказал сурово пацану:
Тот дядя в лётном экипаже
Со смертью дрался всю войну.
Бросался первым в ад кромешный
И не жалел ни рук, ни ног,
И потому сидит, конечно,
Чтоб ты, мальчишка, бегать мог.
Так знай же, мальчик, цену счастья,
Знай перед тем, как жизнь начать!..
А может, дед неправ отчасти,
А может, лучше промолчать?
Как говорит один знакомый, —
Зачем былое вспоминать?
Мы много лет уже как дома,
Давно уж кончилась война,
Давно уж всё переменилось,
И те давно уже не те,
Давно пора забыть, что было
На безымянной высоте.
Довольно, хватит в прошлом рыться,
Что было, сплыло навсегда…
Он, правда, сам-то «этих фрицев»
В глаза ни разу не видал…
Но люди есть и будут люди,
И всех, мол, надо уважать,
Давайте, граждане, не будем
Их нашим прошлым обижать!..
О, психология мещан,
Она в нём все-таки проснулась!
Ему-то можно всех прощать,
Его война и не коснулась.
Он выжил, уцелел тогда,
Сберёг здоровье и фигуру,
Блестит на лацкане медаль —
За оборону личной шкуры!
Он жив, он даже учит жить,
Ему за прошлое не больно,
Ему на тех, кто ТАМ лежит,
Плевать с высокой колокольни.
Он в славе, на виду всегда,
Он в кабинете важно киснет,
И щёки со спины видать,
И пузо по колено виснет…
Он говорит: — Пора забыть,
Мол, столько лет, мол, сколько можно!..
Но как же быть, но как же быть,
Когда забыть-то невозможно!..
Но как же быть, коль до сих пор
Дым над планетою витает,
Но как же быть, коль до сих пор
В семье кого-то не хватает.
Коль до сих пор отец в ночи
Вдруг начинает тихо плакать
Иль вскакивает и кричит —
Вперед! За родину! В атаку!..
Коль до сих пор, терзая слух,
Скрипят на улицах протезы,
Коль до сих пор от слёз старух
Ржавеет на крестах железо!..
Эй, вы, грядущие века,
Глядите же, глядите сами, —
Прохожего пустой рукав
Трепещет на ветру, как знамя!..
Забыть? Сменять кружки медалей
На звонкие кружки монет,
Страданья отнести к преданьям
И спрятаться за давность лет?!
Нет, надо помнить, слишком рано,
Не время нам отбой трубить,
Мы обещаем ветеранам
Войны вовеки не забыть.
И наши внуки помнить будут,
Во ЧТО обходится война,
И никогда не позабудут
Тех, безымянных, ИМЕНА!..
1971 г.
(Номер для Н.А. Крючкова)
Повезло мне в жизни, знаю это.
Повезло родиться в тех краях,
Где на баррикадах Власть Советов
Утверждала Родина моя.
Повезло мне вовремя родиться,
Главные события застать,
С детства в дело общее включиться,
Новую Историю листать.
Паренёк с московской Красной Пресни,
Я в искусство от станка пришёл,
Жизнь свою в кино нашёл! И песню,
Песню я свою в кино нашёл.
Песня эта — верная подруга,
Я люблю мотив её живой, —
Три танкиста, три весёлых друга,
Экипаж машины боевой!..
С ней мы в «Трактористах», как известно,
Повстречались, вроде на бегу,
Только с той поры я с этой песней
На день разлучиться не могу.
Я душою с нею породнился,
Сорок лет мы с ней плечом к плечу,
Я за эти годы изменился,
А она — не старится ничуть!
Не страшны ни годы ей, ни моды,
Потому что песня хороша,
И живёт она в душе народа,
В памяти былое вороша…
А былого было — не измеришь,
Сквозь огни и годы нас несло,
Вспоминаешь — сам себе не веришь,
Что вообще такое быть могло.
Огненный Карельский перешеек,
Халхин-Гола красный небосвод,
А потом — предел людских лишений —
Ад кромешный, сорок первый год!
Против мрака, против силы дикой,
Поднялась живой стеной Страна,
Встали все, от мала до велика, —
Началась священная война!
Сквозь огонь войны с бойцами вместе
Шли вперёд их верные друзья —
Песни, боевые наши песни,
Среди них — любимая моя!
Пели их в окопах и в каптёрках,
В небе, на земле и на волне,
Как известно, сам Василий Тёркин
Пел о трёх танкистах на войне.
И бывало, где ни покажись ты,
И в тылу, и на передовой, —
Ну, Крючков, давай о трёх танкистах,
Николай, о трёх танкистах спой!
Как не спеть? Поёшь что мочи хватит,
Только голос слаб, как ни ори,
Но зато солдаты так подхватят,
Хоть в Большой театр их бери!
Пехотинцы и артиллеристы,
Лётчики, сапёры, моряки —
Вспоминали все о трёх танкистах,
Эта песня всем была «с руки».
Всем пришлась по сердцу да по нраву,
Потому что все стремились в бой,
За Отчизну — в бой святой и правый,
В смертный бой, совсем не ради славы,
Ради жизни! Ради нас с тобой!
На войне короткие привалы,
Закурил, винтовку снял с плеча,
Кипятку хлебнул — и легче стало,
И вот тут как раз солдат бывалый
Трёх танкистов вспомнит невзначай.
И гармонь откуда-то возьмётся,
И припев подхватят дружно все,
И лихая песня раздаётся
Эхом на нейтральной полосе.
И повеет предвоенной тишью,
И о доме сердце защемит, —
Что-то, мол, родные мне не пишут,
Думают, должно быть, что убит…
Только жив он, наш солдат стожильный,
Всем смертям назло он будет жить,
Будет жить, не думая о жизни,
Будет жить затем, чтоб победить.
Чтобы отомстить за всё фашистам,
Чтоб загнать навеки в глубь веков!..
Сколько ж не вернулось их, танкистов,
Пехотинцев и артиллеристов,
Лётчиков, сапёров, моряков?..
Сколько ж ими песен недопето,
Сколько ж их замолкло навсегда?!
Помним, вечно помним мы об этом,
И не позабудем никогда.
Песня — неразлучная подруга
Человечьей памяти живой,
Три танкиста, три весёлых друга,
Экипаж машины боевой.
Все, кто чудом выжили, вернулись,
На плечах Победу принесли,
С головой в работу окунулись
И с разрухой битву повели.
И лихие, бравые танкисты
Пересели вмиг на трактора,
Началась опять у трактористов
Посевная, славная пора.
День и ночь, не ведая досуга,
Бой за хлеб вели, великий бой
Три танкиста, три весёлых друга,
Экипаж машины боевой.
И летела вслед за ними песня
По родной, ожившей стороне,
И гремела с тракторами вместе
На суровой, мёрзлой целине.
А потом шагала по Сибири,
Вместе со строителями шла,
В общем, песню эту полюбили,
В фонд людской души она вошла.
И Гагарин, наш земляк лучистый,
Эту песню тоже брал с собой,
И летели к звёздам три танкиста,
Экипаж машины боевой.
И сегодня песню эту знают,
До сих пор мы с ней в одном строю,
До сих пор повсюду вспоминают
Песню разлюбезную мою.
Даже дети, как меня заметят,
Так за мной и тянутся толпой, —
Дядя Коля, спой ты нам про этих,
Ну, про трёх танкистов ты нам спой!
И стою, пою, и подпевает
Шумная ватага — детский хор,
И несётся песня боевая
Пусть не на весь мир, но на весь двор!
Для меня дороже песни нету,
Я ей, словно правдой, дорожу,
Я давным-давно по белу свету
Вчетвером с танкистами хожу.
Льётся песня, верная подруга,
Будоражит душу старичков,
Три танкиста, три весёлых друга,
А четвёртый — Николай Крючков!
Над российским, над родным простором
Льётся песня звонкая моя,
Три танкиста, словно мушкетёры,
А Крючков им, словно д'Артаньян.
Мы с семьёй за стол садимся кругом,
Дети, я, жена, а за женой —
Три танкиста, три весёлых друга,
Экипаж машины боевой!
Как её услышу — сердце тает,
Молодость опять в груди поёт,