— Ладно, выбрасывай его в окно, перевяжи руку чем-нибудь и поехали. — До меня только сейчас начало доходить, в какую серьёзную игру мы ввязались, сами того не ведая.
Спустя час мы уже были у Штруделя дома. Живёт он в двухкомнатной съёмной квартире, как и любой холостяк, большую часть времени проводящий на работе, скромно и без особых изысков. Правда, у него водятся бинт и перекись водорода, так что мы быстро обработали его раны и разбитое лицо Шауля, после чего, наконец, сели передохнуть.
— А теперь, дорогой друг, — обращаюсь я к Кимхи, — выкладывай всё по порядку: кто ты такой, чем занимаешься, почему за тобой устроили охоту, а я буду по ходу дела задавать наводящие вопросы.
— А вы кто такие? И почему я должен вам что-то рассказывать? — настороженно спрашивает Шауль.
— Вот он — полицейский, — я киваю в сторону растянувшегося на диване Штруделя, — а я его друг, который, как Батмэн, всегда приходит на помощь в трудную минуту. Притом сразу предупреждаю, что если мы сейчас не получим исчерпывающих ответов на интересующие нас вопросы, то он позвонит к себе в полицию, и за тобой через пять минут приедут… Тебе же этого не хочется?
— А почему вы сразу меня не сдали? Вас бы хорошо отблагодарили.
— То есть, как и тебя, подобрали бы крепкие парнишки и сперва начистили физиономию, а потом грохнули где-нибудь в потаённом месте и трупики сбросили в море?
— И то верно. Так и было бы … Одного я пока понять не могу: для чего вам всё это?
— Мы разыскиваем пропавших людей, и следы привели к тебе.
— Ах, вот оно что! — Шауль оживлённо чешет лоб, но задевает свежую ссадину и морщится. — Значит, это вы пытались раскопать меня в базе Министерства Обороны. И этим сразу всех поставили на уши. А у нас все вопросы принято решать кардинально — если человек прокололся или засветился на чём-нибудь, то убирать его немедленно, чтобы следов не оставалось… А я-то никак не пойму, что происходит. До последнего времени всё было спокойно, а тут в одно мгновенье всё переменилось, утром позвонили мне, чтобы срочно явился в контору. Ну, я-то не вчера родился, и сразу понял, что дело тут не чисто. Пока раздумывал и прикидывал, во что это может вылиться, звонок в дверь. Открываю, а там ребятишки из нашей службы безопасности. Одного из них даже знаю. Ни слова не говоря, вырубили меня, чтобы, видимо, не задавал лишних вопросов, потом потащили к машине. А тут вы нарисовались.
— Куда они тебя собирались везти?
— Я же говорю, в контору. Наверное…
— Теперь поговорим о вашей конторе…
— Ох, я бы не советовал вам сюда вообще лезть! Вы же себе приговор подписываете…
Я грустно усмехаюсь и вытаскиваю сигареты:
— Ничего, выкрутимся. За мою не такую уж и короткую жизнь мне немало приговоров выписывали — и бандиты, и всевозможные конторы, и в России, и вот теперь здесь… Давай, рассказывай. Чем занимается ваша контора?
Шауль минуту молчит, не спуская с меня настороженного взгляда, потом вдруг цедит сквозь зубы, словно выдыхает:
— Перемещением во времени…
Слушая рассказ Шауля Кимхи, я размышлял о том, что интернет-статья, которая так поразила моё воображение, была написана не с пустого места. Оказывается, работы по перемещению во времени никогда не прекращались. С каждым годом в них вкладывали всё больше средств и, по мере продвижения, всё больше засекречивали. Сама по себе завеса секретности очень красноречиво говорила о том, что какие-то продвижения уже есть, и то, что раньше выглядело лишь неуёмной фантазией мечтателей и сказочников, теперь принимало совершенно реальные очертания.
Мне всё время не терпелось узнать о судьбе пропавших людей, которыми мы с Лёхой занимались, но не хотелось прерывать Шауля, а он теперь говорил уже беспрерывно, словно давно хотел выложить перед кем-то всё, что у него накипело на душе. И такая возможность ему, наконец, представилась.
Увлёкшись, он даже стал рассказывать о теории чёрных дыр Стивена Хогинга, про которую я читал в интернет-статье, о его попытках доказать невозможность путешествий во времени, но так и не доказавшем это. То есть его исследования только убеждали коллег Шауля, что создать некое подобие машины времени вполне реально. Хотя бы в каком-то обозримом будущем.
Более глубокие исследования провёл их коллега Амос Ори, подобравшийся к механизму перемещения при условии придания искривленной пространственно-временной структуре формы кольца или воронки. Правда, для такой будущей машины времени необходимы гигантские гравитационные силы, которые существуют только вблизи «чёрных дыр». Это тоже пока невыполнимо, тем не менее…
И вот теперь адронный коллайдер, созданный в Европейском центре ядерных исследований под Женевой, который позволил создавать миниатюрные кротовые норы, обеспечивающие возможность ограниченного перемещения во времени — как в прошлое, так и в будущее.
У нас в Израиле, конечно, нет ни ресурсов, ни свободных пространств для создания подобных масштабных устройств, но у нас есть свои оригинальные разработки. Всё это сделано без шума и помпы, и нам есть чем похвастаться, но кто же этим станет хвастаться…
Обо всём этом я уже знал из интернет-статьи, за исключением, может быть, самых последних фраз Шауля.
— Так всё же ответь на вопрос, — не выдерживаю я, — перемещения во времени существуют?
— И да, и нет. — Шауль сразу сникает и отводит глаза.
— Не понимаю твой ответ.
— Виртуальное перемещение — да, существует, но это совершенно другое. А реальное перемещение, я уже сказал, дело далёкого будущего.
— Куда же тогда делись наши пропавшие люди?
— Попробую объяснить… Сама по себе идея перемещения во времени развивалась, как бы выразиться точнее, в двух плоскостях. Когда стало очевидно, что сегодня пока невозможно взять человека или даже маленькую частицу материи и переместить хотя бы на десять минут по времени в прошлое или будущее, сразу возникла альтернативная идея: если нельзя переместить материальное тело, то, может быть, можно манипулировать бы человеческим сознанием? Мы практически ничего не знаем о возможностях нашего мозга, а психологи и физиологи вовсе не отрицают, что где-то в нашей подкорке хранится вся история вселенной, вся история человечества. Если мы пока не можем воспользоваться этим знанием, то это, может быть, потому, что для нашей же защиты создан барьер, за который нам заступать запрещено. Кем запрещено? Разные предположения…
— Да причём тут какое-то сознание, — сержусь я, — когда люди исчезают вполне реально?!
Шауль встаёт с кресла и начинает ходить из угла в угол по комнате, потом вытаскивает из моей пачки сигарету и жадно закуривает:
— Никуда они не исчезли на самом деле…
— Где же они тогда?
— В надёжном месте. А их сознание — оно да, путешествует во времени…
Новость меня настолько ошеломляет, что я и не знаю, что ответить. Даже Штрудель, едва ли всё до конца понимавший из рассказа Шауль, лежит на диване, поглаживает свою раненную руку и таращит изумлённый взгляд то на меня, то на Кимхи.
— Теперь расскажи о своей роли во всей этой истории, — попытаюсь зацепиться хоть за что-нибудь. — Почему тебя начали преследовать, едва выяснилось, что мы тебя разыскиваем?
Если до этого момента Шауль общался со мной охотно и даже с некоторым интересом, то после моих слов сразу замкнулся, помрачнел и отвернулся к окну:
— Я бы не хотел об этом говорить… Разве вам не достаточно того, что я рассказал?
— Раз уж начал, то выкладывай всё. Или это настолько секретно, что ты даже готов с жизнью расстаться, лишь бы никто ничего не узнал?
— Дело не в секретности… — Шауль докуривает сигарету и отчаянно швыряет окурок в окно. — Дело в порядочности. В моей порядочности… Ну да ладно, расскажу. Всё равно мне уже хуже не будет… Я давно работаю в одной из секретных лабораторий при Министерстве Обороны, занимающейся практическим гипнозом. Поначалу мы пробовали создать идеального солдата, которому будет ничего не страшно. И он будет один стоить десятка солдат противника на поле боя. Потом мы занимались проблемами массового зомбирования групп населения, и тут тоже появились довольно успешные практические наработки. Но когда встала задача путешествия во времени, но не самого человека, а его сознания, здесь-то некоторые наши методики и пригодились…
— И вы из сразу стали испытывать на людях?
— В том-то и дело, что нет. Наше руководство категорически запретило заниматься экспериментами до тех пор, пока мы не подведём мощную теоретическую базу под эту идею. А сколько на это времени потребуется — год, два, десять? И вдруг случайно выясняется, что другой группе учёных, параллельно с нами занимавшейся той же проблемой, удалось провести такой эксперимент, и он увенчался успехом. Запретить им экспериментировать наше руководство никак не могло, потому что группа работала в одном из американских университетов и нам, естественно, не докладывала о своих результатах… Но у всех после этой информации словно крыши посносило. Однако начальство делало вид, что ничего не происходит, а наши доводы и слушать не хотело. И тут у меня родилась идея, ведь я владел всей информацией и наработанными методиками…
— Провести эксперимент тайком и срубить на этом денег? — подсказываю я.
— Да.
— И как же ты это осуществил практически?
— Очень просто. Провести сеанс погружения сознания человека в прошлое для меня не составляло никакого труда. Более того, человек как бы помогает сам себе погрузиться именно в то время, в которое хочет. И не только во время, но и в ту местность, которую он уже подспудно выбрал. Сложнее оказалось найти желающих участвовать в эксперименте… Вот скажи мне, без рекламы и без каких-либо гарантий успеха ты согласишься перенестись, скажем, на век назад?
— Конечно, нет! — вместо меня отвечает Штрудель. — Что я там забыл?! А эксперименты с сознанием, я слышал, могут закончиться тем, что человек превратится в полного идиота…
— Я и здесь нашёл выход. Существуют люди, фанатично преданные какой-то идее. Притом настолько фанатично, что живут исключительно в ней и ради неё. Время для них останавливается, и если им предложить действительно окунуться в ту благословенную эпоху, то они готовы тебе руки целовать за это. У нас в Израиле в таких людях недостатка нет — взять хотя бы нашу религиозную публику… И я нашёл такого мальчика, который безоговорочно мне поверил и согласился идти до конца…