— Шестнадцатый… А хорошего там и в самом деле было мало.
Я почесал небритую щеку и погрозил Шаулю пальцем:
— Не говори загадками. Выкладывай, какие меня там неожиданности ждут.
— Тут, знаешь ли, одной географией не обойтись, — замялся Шауль, — нужно столько всего охватить, чтобы хоть поверхностно понять, чего добивался этот лжемессия Давид Реувени. Наш подопечный Ицхак докторат делал по нему, и я хотел до деталей докопаться, но там столько всего… Иными словами, я абсолютно уверен, что он отправился в шестнадцатый век не только из чисто познавательных соображений. А что ему там нужно — это тебе выяснять. Я для тебя закладки в интернете сделал, сядь и почитай. Если что-то не сможешь перевести с иврита сам, помогу…
После первых строк, которыми я овладел с великим трудом, пришла очередь чесать уже не небритую щёку, а затылок.
— Слушай, брат, — грустно признался я, — мне эти буковки переводить и переводить… Может, изложишь своими словами? Да и с еврейской историей я знаком не очень. Учил-то всю свою сознательную жизнь историю КПСС, а тут, чувствую, ею и не пахнет.
— Это уж точно. — Шауль сел напротив меня и вздохнул. — Так и быть, попробую. Хотя я докторатов по истории не делал и в чём-то могу ошибаться, но — что есть, то есть.
— Веди меня, Вергилий, по кругам ада, — обрадовался я.
— О чём ты?! — испуганно глянул на меня Шауль.
— Это из «Божественной комедии» Данте…
— Странные вещи у вас в России учат — Данте, историю КПСС. А историю еврейского народа — нет…
— Не провоцируй меня на ответные откровения… Лучше начинай.
Шауль устроился поудобней и приступил к лекции по истории еврейского народа:
— В средние века евреям жилось крайне хреново. Впрочем, так же им жилось до того и после того. Нигде нашему брату не было покоя. Израиля-то тогда ещё не было. На Ближнем Востоке всё подгребла под себя Османская империя. Но и в Европе евреям было не легче, потому что здесь их вообще считали виновниками всех бед. Евреи, конечно, сопротивлялись, как могли, но что они могли поделать, когда своей земли у них не было, и они везде должны были существовать на условиях коренных жителей, а тем, естественно, не нравилось, что евреи обособлены, не желают ассимилироваться, повсюду суют свой нос и зарабатывают на всём, на чём можно, практически на воздухе. Короче, всюду мы были бельмом на глазу…
— Ближе к делу, — подсказываю ему, — оставь риторику на потом, а то время идёт, и мне ещё нужно слетать в ту эпоху. Как бы поезд не ушёл…
— Не уйдёт, не переживай… Так вот, идеи создания государства, в котором евреи могли бы быть полноправными гражданами, то есть государства Израиль, то и дело возникали в умных еврейских головах, однако практически осуществить это было нереально. Да и куда тут денешься, если на исконной земле Израиля хозяйничают турки, которые не только евреев, но и своих единоверцев с удовольствием вырезали под корень за минимальное отклонение от генеральной линии их мусульманской партии и правительства. Так, кажется, у вас, русских, когда-то говорили? Поэтому среди евреев стали распространятся всевозможные мессианские идеи, мол, так больше продолжаться не может, а значит, скоро придёт мессия, то есть Машиах, в обличии простого человека, сплотит разрозненные еврейские общины по всему миру и, невзирая на противодействия недоброжелателей, задаст врагам трёпку и провозгласит еврейское государство. Уж, не знаю, сколько было объявивших себя мессией до Давида Реувени и после, но он пришёл именно в тот ужасный период, когда евреи под властью Османской империи даже пикнуть не могли, а в Европе, точнее, в Испании и Португалии, инквизиция массово истребляла их мечом и огнём. Особенно доставалось марранам, то есть тем евреям, которые формально отказывались от иудаизма и принимали христианство, а на самом деле тайно соблюдали обряды, вели двойную жизнь и были по сути дела пятой колонной…
— Да, — даже крякнул я, слушая Шауля, — приятная поездочка предстоит…
— Так вот. Судя по всему, этот Давид Реувени, если выражаться современной терминологией, был ещё тот шоумен. Главным своим козырем он избрал загадочность — происхождение, место, откуда прибыл, и всё тому подобное. Ведь согласись, что с тобой никто и общаться не станет, если в тебе нет какой-то изюминки. А Давид громогласно всем заявил, что прибыл якобы послом от еврейского царя, владения которого лежат далеко на Востоке, там, где протекает легендарная библейская река Самбатион, и живут в этой стране некоторые из пропавших ещё в библейские времена еврейских колен. Как ни странно, но он оказался ко всему ещё и достаточно богат. Иначе ни один даже самый захудалый азиатский или европейский князёк разговаривать с ним не стал бы… Но для полноценного шоу этого было недостаточно. Как человек гибкий и смекалистый, Реувени начал выдавать совершенно шокирующие вещи. В общении с мусульманскими правителями он представлялся потомком пророка Мухаммеда. При общении с евреями в Палестине признавался в своём еврейском происхождении. Зато в Европе, где ни то, ни другое не сработало бы на его имидж, он предстал пред очами тамошних правителей, а потом и Римского Папы, как ярый борец с зелёной чумой Османской империи. Авантюрная его идея заключалась в следующем. Если европейцы помогут вернуть Палестину её законному владельцу, то есть еврейскому царю, от имени которого он выступает послом, то они получат надёжный плацдарм и верных проводников их идей на всём Востоке… Короче, всё то, чего добиваются сегодняшние американцы и европейцы от государства Израиль.
— И эта авантюра, ясное дело, не сработала, — предвосхищаю я финал истории. — Остапа Бендера разоблачили?
— Кого-кого? — удивляется Шауль.
— Это я про себя… Продолжай дальше.
— Идея-то как раз сработала, потому что для Папы засилье мусульман под боком было страшней зачуханных евреев, с которыми можно хоть как-то договориться. Для ведения новых войн с исламом Давида отправили к богатеньким королям Испании и Португалии, чтобы заручиться их поддержкой и раскрутить на деньги…
— Ага, тут-то его цап-царап в щупальца инквизиции…
— Тоже не совсем так. Человека, которого Папа удостоил аудиенции, так просто в ереси не обвинишь, поэтому стали просто выжидать, пока он сам проколется, общаясь с местными марранами. А у марранов при общении с послом еврейского царя просто крыши снесло. Возомнили, что создание еврейского государства уже не за горами, осталось за малым. Один из них, довольно высокопоставленный чиновник, ранее прикрывавший свою иудейскую сущность, демонстративно заявил о своём происхождении и стал открыто пропагандировать нового мессию Давида Реувени. Звали этого человека Шломо Молхо. В глазах властей сей поступок уже ни в какие ворота не лез. Ребят быстро повязали в благословенном баварском Регенбурге, куда они направились агитировать германских князей на их поместном соборе и теперь уже без опасений передали в руки инквизиции…
— Догадываюсь, что оба попали на костёр.
— Нет, попал лишь один из них — Шломо Молхо. А Давида сгноили в тюрьме через несколько лет. Вот, в принципе, и вся история.
Слушаю я Шауля и посмеиваюсь про себя. Пообщался он некоторое время со мной и быстренько перенял мою шутливую и достаточно ехидную манеру общения с собеседником. Так что и от меня можно кое-чему поучиться. Не совсем я пропащий человек в этом мире.
Некоторое время перевариваю услышанное, потом спрашиваю:
— Что же понадобилось нашему Ицхаку в Регенсбурге? Решил за компанию со своим объектом доктората померяться силой с инквизицией? Или спрятать спички, когда захотят поджаривать на костре господина Молхо? А может, вытащить из каземата бедного авантюриста Давида?
— Не богохульствуй! — хмурится Шауль. — Эти люди всё-таки пострадали за правое дело. Хоть и методы их борьбы были, прямо скажу, спорными.
— Прости, больше не буду. Ничего не поделаешь. Надо спасать подопечного. А то, чего доброго, тоже на костёр угодит или за решётку, откуда вытащить его я не сумею. И останется нам тогда от него только бесчувственное тело, а у него, между прочим, жена в больнице, детишки неухоженные и сестричка неизвестно где… Кстати, что ты про неё можешь сказать?
— Про Наому Адари? Ох, и потрепала же мне нервы эта стервозная бабёнка! Словно клещ в меня вцепилась, мол, верни братца, и никаких оправданий слушать не хочу. Ну, как ей объяснишь, что он заплатил деньги за услугу и теперь ею пользуется? Ведь сама-то она этого не сделает ни при каком раскладе. Более того, растреплет на каждом углу. А мне это надо?
— И куда же ты её дел?
— Да никуда! Заявил, что отправляю к брату и даже привёл сюда, показал, где он находится, пока его сознание крутится в шестнадцатом веке, а потом уложил на соседнюю койку.
— А сознание её куда отправил?
— Никуда. Оно с ней. Бабёнка просто под глубоким наркозом, и верну её в сознание тогда, когда Ицхак окажется рядом с ней. Как только ты его вытащишь, так и я её верну к братцу…
— Ты бы показал мне, где твои экспонаты отдыхают. Интересно же.
Шауль отрицательно мотает головой:
— Не стоит. Там нет ничего интересного для тебя. Обычная больничная палата, которую обслуживает пара моих врачей. Я бы не советовал тебе перед ними светиться. Мало ли что… Хотя при следующем твоём полёте в прошлое, ты эту палату увидишь. И даже полежишь в ней до своего возвращения. Так что потерпи…
4
Свободный имперский город Регенсбург ничем не напоминал тихие, аккуратные и, словно пряник, глазированные сегодняшние баварские городки, которые я знал, изредка путешествуя по ним в нашем двадцать первом веке.
Величественный собор на ратушной площади ещё не был таким красивым и громадным, каким стал в моё время. Грязная неровная черепица на крыше, кривая брусчатая мостовая, на которую выползают узкие неровные улочки, совершенно никак не мощённые, зато в невысыхающих лужах и каких-то полусгнивших кучах мусора, выбрасываемых прямо из окон. За домами совсем недалеко Рейн, от которого несёт затхлой влагой…