Под покрытием борцовского ковра в углу зала лежали уже четверо, а я лежал на матах в противоположном углу и смотрел в высокий потолок… Угомонить Паллну оказалось непросто. Она как танк снесла мою загородку из лавок, и пришлось изрядно побегать, отбиваясь наотмашь, и норовя угодить ей по черепушке. Хорошо, что потолок высокий, и я смог нанести решающий удар, хорошенько размахнувшись… Что у меня в трофеях? А все просто замечательно. Спасибо, Андрей Сергеевич, что ты, в ожидании распоряжений сверху, не отправил всех сдавать оружие. У того, что я застрелил, оружия не было. Зато из подсумка на поясе торчал тридцатизарядный магазин. У нас некоторые ребята с «Кедрами» работают… работали. Так что тридцать ПМ-овских патронов – в кассу. А вот Паллна удивила. Она ведь не просто диспетчер. Она, можно сказать, дежурный по части, и тоже вооружена. На поясе у нее была странная кобура, пухлая, размерами чуть меньше ПМ-овской. Там находился револьвер. Жутким убожеством показался он мне, этот Р-92. Но в руку лег хорошо, удобно. Пусть будет. Был еще кожаный пенал, там две пластиковые обоймы на пять патронов, тоже ПМ-овских. Еще что… два шоколадных батончика, китайский фонарик в обрезиненном корпусе с претензией на тактический вариант, опять ключи и два телефона. Один телефон разряжен, а вот телефон Паллны, простенький «Нокиа» был вполне живым и даже без ПИН-кода. Номер Лехи я, к сожалению, наизусть не помню. Ладно, попробуем так: набрал 102… Попиликало и пошли гудки, но трубку не брали, набирал несколько раз. Тогда набрал 112 – та же песня, но нет…
– Что? – даже не представившись, спросил уставший мужской голос.
– Судя по ответу, вы уже никого не спасаете?
– Ты меня от важного дела отвлек, только настроился. Всему миру звиздец, парень. Москва, Питер, крупные города вот-вот будут сожраны. Правительства нет, полицию, похоже, сожрали. Кого не сожрали, разбежались… с армией пока непонятно… Ты что хотел-то?
– Жить хочу!
– Все хотят, но не у всех получится… Ты где?
– В двадцать третьем микрорайоне…
– Там жопа… Больниц же куча понатыкана, вот туда поначалу и свозили всех покусанных… За полдня там всё замертвячилось. Мне тоже недолго осталось… Ты вот что, парень, слушай сюда. Оружие есть?
– Да…
– Отлично, стрелять только в голову, мертвяки не разговаривают! Окрикнул, молчит – стреляй. Туповаты они, ходят медленно. Да, встречаются замертвяченные собаки, крысы, вороны… Что еще, – на том конце линии ненадолго замолчали, дыхание было тяжелым, – оперативно-спасательных служб больше нет. Если есть возможность – выбирайся из города. Хотя, какая там перспектива, тоже неизвестно. В общем живи, парень, покуда получается… бывай…
Я отчетливо услышал выстрел, зашуршало и соединение прервалось. Вот и служба спасения.
Схомячив два шоколадных батончика, я запил их колой и поболтал бутыль. Осталась одна треть. Среди кучки трофейного барахла отыскал пачку сигарет и закурил…
Звонок вызова заставил меня вздрогнуть…
– Ма-ам? Але? – голос был очень приятный, мелодичный и спокойный.
– Але, – ответил я.
– А кто это? Ой, я наверное не ту кнопку нажала, у меня тут быстрый вызов… Вадим?
– Нет, все правильно… Это Ольги Павловны телефон.
– Ой, просто она домой не пришла, не подменили, наверное? Вы предайте ей, пожалуйста, пусть не забудет про молоко и к чаю что-нибудь.
– Что?
– Ну, молоко.
– Молоко, бля… к чаю… – сказал я, предварительно отодвинув в сторону трубку, а потом поднес ее обратно и сказал, – вы знаете, у меня очень плохие новости для вас.
– Какие? – голос на том конце трубки дрогнул.
– Ольга Павловна умерла…
– Что? Как? Когда?
– Минут сорок назад, – посмотрел я на часы, – тут вокруг сейчас вообще, много мертвых…
Соединение прервалось, вероятно трубку бросили… Я искренне пожалел человека на том конце соединения. Ладно я, маму даже не помню, а вот ей наверное теперь будет сложно это пережить.
Я снова закурил… Повыщелкивал из магазина «Кедра» патроны и снарядил магазины ПМ-ов. Еще десять патронов ссыпал в карман брюк. Пояс отяжелел еще на одну кобуру и пару подсумков. Выдержал бы. Ну, хватит булки мять! Я решительно поднялся, пробрался в подсобку, набросал в оружейку несколько железяк, порядком пошумев, затем вернулся в зал и аккуратно приоткрыл дверь… Вот он! Шустрый! Он вцепился в дверь, пытаясь просунуть голову и разевая пасть, а я выстрелил ему в глаз, отпихнул ногой и захлопнул дверь…
– Твою мать!!! Твою мать!!! Твою мать!!! – я судорожно начал раздеваться, сняв с себя куртку, затем рубаху. Оторвал от рубахи кусок, залил спиртом из аптечки, подбежал к зеркалу и стал оттирать с лица, шеи и рук мозги мертвяка… Нет, больше я так делать не буду. Жесть какая, омерзение аж до трясучки… Переведя дух, накинул куртку, опять повторил «погремуху», вернулся в зал и приоткрыл дверь… Готов, лежит. Его ботинки мне дверь нормально открыть мешают. Подналег, вышел в коридор и начал стрелять… Когда упал последний, не дойдя до меня пары шагов, второй пистолет встал на затворную задержку. Я вернулся в зал, закрылся, сменил магазины, набил еще один…
Опять запиликал «Вивальди» телефона, который я оставил на мате. Сел, нажал кнопку ответа:
– Слушаю.
– Простите, – на том конце всхлипывали. Да что там всхлипывали, за рыданием я с трудом разобрал ее слова, – я никому не могу дозвониться…
– Да, сейчас никому ни до кого.
– Мне неудобно, простите, но я инвалид по зрению… Мы с мамой вдвоем жили…
– Хреново.
– Что, простите?
– Сочувствую, искренне сочувствую.
– Вы знаете, на улице стреляют и соседи… они там кричали… А еще сирены, вчера весь день и всю ночь, и ночью опять стреляли… А я не могу никому дозвониться.
– Вы из дома не выходите главное. Даже на площадку не выходите.
– Вот я и хотела спросить…
– Все плохо кругом. Как вас звать?
– Лена, а вас?
– Володя. Послушайте, Лена, на улице действительно опасно. Случилось очень плохое, это хуже войны, объяснить вам с вашим… эм… с вашими… В общем, не увидев, вы просто не поверите.
– А что может быть хуже войны?
– Когда люди едят друг друга, самым натуральным образом…
Опять пошли гудки, либо связь прервалась, либо она бросила трубку.
Я вышел в коридор. Переступая успокоенных мертвяков и посматривая назад, дошел до оружейки. Убедился, что дверь-решетка на лестнице на второй технический этаж закрыта и пошел обратно, попутно прибрав к рукам еще пару магазинов из подсумков бывших коллег. Дробовик бы, но это надо добраться либо до машин, либо получить доступ в оружейку. А пока довольствуемся тем, что имеем. В комнате отдыха творился настоящий ад. Кровь растеклась ровным слоем по всему полу, мебель перевернута, на стенах следы пуль и подтеки крови. Несколько тел с огнестрельными ранениями. В углу, прикованный наручниками к батарее, возится Андрей Сергеевич. Я его только по седому ежику узнал, вся одежда из зеленой превратилась в бурую. Рядом лежал залитый кровью «Стечкин». Я долго не решался войти, но уверенности, что попаду от дверей не было. Рискуя поскользнуться, все же вошел, но предварительно закурил, так как запах был просто невыносим. Остановившись в двух шагах от полковника, я поднял руку с пистолетом…
– Спасибо, товарищ полковник. Благодаря тебе и жив, наверное, хоть и один… – и выстрелил.
Оренбург, 22 марта
Просыпаться не хотелось, точнее не хотелось вставать. Разлепил глаза я час назад, в девять утра, когда над зданием на малой высоте, рассекая лопастями воздух, пролетел вертолет. Спал я в диспетчерской, на мягком диванчике. На полу и на столе валялась куча оружия, патронов и снаряжения. Дверь в диспетчерской железная, окно из бронестекла. Я вчера даже помылся в душе и переоделся, предварительно заблокировав входные двери и опустив жалюзи снаружи. Покосился на монитор на стене. На двенадцати картинках можно наблюдать за помещениями в конторе, воротами и парковкой. Еще вчера покопался в интернете, который, на удивление, работал. Правда, не все новостные сайты открывались, но общую картину получить удалось. И тот МЧС-ник не соврал. Жаль, я надеялся, что он все же не в себе. И что теперь делать? В Форде полный бак. Сесть и ехать насколько горючки хватит? А куда? Протянул руку к телефону на подоконнике и сделал вызов. Соединение установилось раза с четвертого, пошли гудки.
– Але? Володя?
– Да Лена, это я. Как вы?
– Ревела всю ночь… Пить охота… молока нет, из крана вода не течет. Наверное ночью отключили, а в чайнике немного было.
– Вы унитаз смывали сегодня?
– Что? Причем тут унитаз?
– Там в бачке обычная водопроводная вода. Вы можете пить ее. Желательно прокипятить, конечно…
– Ой, спасибо, что-то я не додумалась, – шмыгнула она носом.
– Лена…
– Что?
– Вы плачете?
– Ага, реву опять…
– Скажите свой адрес.
– Зачем?
– Затем, что я, наверное, единственный, кто остался в этом мире, чтобы вам помочь.
– Чкалова двадцать, квартира сто шестьдесят пять.
– Часа через полтора-два ждите.
– Хорошо, жду…
Лена отключилась. А я, сунув телефон в нагрудный карман, включил чайник и достал из маленького холодильника пластиковую коробочку с бутербродами. Должно быть Паллна с собой принесла.
– Кххх… пшшш… пилим… Акация, четырнадцатому экипажу! Акация, ответь четырнадцатому!
– Да ну нахер! – я подскочил, уселся за стол диспетчера и взял микрофон радиостанции.
Вообще-то, «четырнадцатый» – это мой экипаж, точнее Лехин. Голос да, вроде похож. Прежде чем ответить, я думал, сомневался… но все же ответил.
– На связи Акация!
– Бля! Кто на связи? Орех? Орех, ты?
– Да Леха…
– Мы подъезжаем, будем минут через десять.
– Кто мы?
– Да кто попало! Менты, вояки, сводная рота недоеденных! Держись, Леха, скоро будем!
– Ага, – ответил я и положил микрофон на стол.
Вот и Леха обозначился… Как-то сразу полегчало и отчего-то даже стало радостно, что еще десять минут и я буду не один. Не хочу больше быть один!