а площади почти в квадратную лигу, были окружены редким, скорее символическим забором. Деревня была не так велика, как то село, в которое они направлялись, но все же это был далеко не хутор. Илик весело подмигнул, достал из-за пазухи широкополую белую шляпу, расправил поля и водрузил ее на голову. При этом у него был такой загадочный вид, что без всякого сэнса было понятно — парень что-то задумал.
Толик сделал вид, что не замечает ничего необычного. Не похож парнишка на заговорщика, а если он затеял мелкую шалость, то посмотреть на это будет даже забавно.
Далеко в поле паслось стадо коров, но на полях, окружавших село, не было ни души.
— Почему так пусто, — поинтересовался Толик, кивнув в сторону обочины.
— Праздник завтра. Готовятся. Заготовка сена закончена, а к уборочной еще не приступали. Сразу после праздника начнут.
Толик пожал плечами. Что когда начинать и что когда заканчивать сельским жителям, им лучше ведомо. Он где-то слышал, что летом отдыхать крестьянину некогда. С другой стороны, не могут же люди с весны до зимы работать без отдыха, они же не машины.
Ребятня с криком выбежала к околице, а затем помчалась по улице, разнося по деревне новость.
Илик остановил повозку на площади у колодца, не спеша достал деревянное ведро (нечто вроде кадушки, стянутой обручами) и направился за водой. Все это он делал нарочито неторопливо.
Толпа ребятишек прыгала неподалеку, не решаясь подойти. Люди более зрелого возраста были посмелее. На удивление многим вдруг потребовалось набрать воды именно на площади, и это при том, что в каждом дворе был свой собственный колодец. То ли вода с площади вдруг в одночасье стала вкуснее, то ли еще что. Объяснение этого феномена не укладывается в рамки обычных представлений. Появились и просто любопытные. Кто может запретить человеку постоять на своей деревенской площади, если у него вдруг возникло такое желание? Илик делал вид, что все это не имеет к нему никакого отношения.
Наконец один из местных жителей подошел к повозке. Крестьянин, по виду весьма зажиточный, несмело откашлялся и спросил:
— Господин сэнс, позволите вас побеспокоить?
Как он узнал? На Илике не написано, кто он такой. Или все-таки написано? Толик улыбнулся, вспомнив белую шляпу, которую ученик водрузил себе на голову. Крестьянин назвал ученика сэнсом, хотя тот, насколько знал Толик, был пока еще учеником.
— Некогда мне, — отозвался парнишка. — Видите, коней поим, да и путь нам предстоит неблизкий.
— Может, господа хотят пообедать? — спросил крестьянин.
— Пообедать? — Илик сделал вид, что задумался. — Нет, вряд ли. Ехать нам надо.
Вопреки сказанному, ехать Илик не спешил. Он не торопясь обошел фургон, внимательно его осматривая.
— Может, нужен какой ремонт? — поинтересовался крестьянин. — У нас и кузнец имеется.
— Пожалуй, еще поездит, — вынес заключение Илик. Имелся в виду фургон, а вовсе не деревенский кузнец.
— Не пора ли нам в путь? — спросил Илик, то ли обращаясь к Анатолию, то ли просто размышляя вслух.
Крестьянин понял, что путешественники через минуту уедут, и решил перейти к решительным действиям:
— Господин сэнс, окажите содействие, только вы можете помочь.
— Спешим мы. Если у вас какой непорядок, вызывайте префектора.
— Какой непорядок? Никакого непорядка нет. Мне нужен совет знающего человека. Выручите. А я уж… Снеди какой в дорогу или пару монет, если вы поиздержались, — это мы завсегда.
— И правда, отчего не выручить доброго человека, — неожиданно согласился парнишка. — Что у вас случилось, любезный?
— Здесь дело деликатное. — Крестьянин зашептал что-то Илику на ухо.
— Сомневаешься, значит? — переспросил тот.
— Сомневаюсь, — подтвердил крестьянин.
Парень сосредоточенно прикрыл глаза.
— Дело верное, обмана быть не должно, — наконец сказал он.
— Спасибо. — Крестьянин рассыпался в поклонах, положил на облучок повозки пару медных монет и поспешил удалиться.
Люди зашумели. Увидев удачный пример односельчанина, к фургону заспешили другие. Получить советы в нехитрых бытовых затруднениях хотели многие. Некоторым, выслушав вопрос, парень отказывал в совете. Но большинству все же отвечал. Кто-то уходил довольным, кто-то, напротив, озадаченным. Медяки сыпались в фургон. Некоторые из хозяек пытались всучить крынку молока или десяток яиц. Парнишка в таких случаях делал недовольное выражение лица, но в просьбе не отказывал. Лишь часа через полтора путешественники выехали из села и продолжили движение по своему маршруту.
Белая шляпа перекочевала на дно фургона. Толик был весьма заинтригован произошедшим, его переполняло любопытство.
— Белую шляпу ты специально надел? — Этот вопрос был первым.
— Точно, — улыбнувшись ответил парнишка. — Одноцветный плащ мне носить не по чину, в службе пока не состою.
— А шляпу, значит, можно?
— А что шляпа? Шляпа — она и есть шляпа. Она к форме не относится.
— Тайный знак?
— Что-то вроде того. На службе-то, особенно на стороне, не подработаешь. Там насчет этого строго. Да и нужды нет, платят в префектурах исправно, а нашему брату тем более. Но служба когда еще будет… А завтра ярмарка, может, чего прикупим.
— Выходит, про шляпу все знают?
— Выходит, так, — согласился Илик. — Бывает, и старики так забавляются, из тех, кто по возрасту в отставку вышел. Хотя редко, в основном от скуки. У них и от магистратур, и от владетелей предложений столько, что только выбирай.
— А я думал, что префекторы бесплатно работают, — удивился Толик.
— Работают, — подтвердил парнишка. — Если идет тревожная волна, то ее гасят непременно и денег ни с кого за это не берут. В деревне ничего тревожного не было. По-настоящему тревожного. А если крестьянину интересно, не собираются ли его надуть, подсунув крашеную лошадь…
Парнишка рассмеялся, вспомнив кого-то из вопрошающих.
— Скажи, а почему ты не всем отвечал? Не мог узнать, что им надо?
— Как же я узнаю, когда они сами не знают? Одна милая старушка все выспрашивала, какую козу ей лучше купить: серую или пегую.
Толик широко улыбнулся, представив затруднения Илика при ответе на этот вопрос.
— Вот видишь, ты смеешься, а тетка никак не хотела поверить в то, что она сама должна выбрать, какая коза ей больше нравится.
— А наставник тебя ругать не станет? — поинтересовался Толик.
Парнишка пожал плечами:
— Он же не дал нам денег в дорогу. Репой люди добрые путников и так накормят, с голоду пропасть не дадут, только от одной репы в желудке пусто. Не можешь себе на прокорм заработать, так сиди на месте и не пеняй на пустое брюхо.
— Извини. — Толик почувствовал в сказанном долю упрека. — Я не знал, чем тебе помочь.
— Что ты, я не к тому вовсе, — поспешил сказать Илик. — И в мыслях подобного не было. Мы же из одной обители, да и ехать в компании веселее.
— Стой, — спохватился Анатолий.
Илик натянул было поводья лошадей, но Анатолий поправил себя:
— Нет-нет, ты езжай дальше, я не к тому, что надо останавливаться. Вспомнил кое-что. Ты говорил, что за работу префекторы с жителей денег не берут. На что же тогда префектуры существуют?
— А я почем знаю, — отозвался парень. — Ты же с хранителем приехал, вот у него бы и спросил.
— С хранителем? — переспросил Анатолий, но ученик посмотрел на него с недоверием и пояснять не стал. Зато рассказал нечто другое:
— Полевая стража, что к префектурам придана, та, знамо дело, из королевской казны деньги получает. Может, и префектуры тоже, но чего не знаю, о том врать не буду.
— Слушай, а давно это у тебя? Ну, мысли угадывать можешь.
— Не мысли. Эмоции и отзвуки мыслей. Какое у человека настроение я сказать могу, а вот понять, о чем он думает, сложнее. Вот у тебя почти всегда настроение хорошее, поэтому ехать с тобой приятно.
Толик и не подумал о таком. Действительно, если парень чувствует настроение, с тем, кто постоянно угрюм, ему и самому будет невесело.
Считывать легко лишь самую общую информацию, — рассказывал Илик. — Сэнсы, которые на связи работают, учатся, прежде всего, правильно передавать сигнал. Чем качественнее передача, тем более полная информация читается.
— И ты передавать можешь?
Парень печально покачал головой:
— Что-нибудь простенькое передам. Простейшие сигналы вроде сигнала тревоги могут без подробностей передавать почти все работники префектур. А вот работать на уровне, который требуется от сэнса… — Илик вздохнул. — С передачей у меня пока не очень, если к осени не подтяну, сэнссай сердиться будет.
— Разве ему положено сердиться? — удивился Толик.
— Конечно, он не будет кричать как сельский пастух. Но может сказать, что недоволен моими успехами. — Парнишка вздохнул.
— Не переживай. Зато чтение у тебя получается отлично. Я уверен, ты сдашь экзамены.
— Хорошо бы. А замечать за собой способности я стал лет с десяти. В двенадцать на меня обратил внимание сэнс, на следующий год я получил приглашение из обители наставника Трая.
— И родители тебя отпустили?
— Конечно. Учиться у наставника почетно. Многие из благородных рады попасть в ученики.
— Так в обители есть и простолюдины, и благородные? — удивился Толик. — А я и не заметил. Там все как один.
— Нет. Нет там благородных, и простолюдинов нет. Поступая в ученики, человек отказывается от сословия, каким бы оно ни было.
— И благородные на это идут?
— Хм, еще и берут далеко не каждого. Здесь от желания мало что зависит. То есть если не хочешь, можешь не ходить, а вот прийти и попроситься не получится. Попасть в обитель можно только по рекомендации префекторов, и то наставник может отказать в приеме или выгнать, если ему что не понравится. Но уж если отучился и попал в службу, то здесь почет и всенародное уважение. Префекторам ни магистратура, ни благородные не указ.
Парнишка рассуждал слишком серьезно. Наверняка пересказывал чужие слова, но относился он к ним с большим доверием. А поскольку обмануть сэнса — занятие довольно затруднительное, словам можно было верить.