– Не сомневаюсь, ты некоторое время продержишься в городище скоргов. Но рано или поздно тебя сметут.
– Можно подумать, согласись я на твое предложение, что-то изменится!
– Ты обретешь друзей. Мы будем точно знать, с чем имеем дело. Твои бойцы всегда смогут отступить в Цитадель.
– Я должен все взвесить.
– Думай. И не забудь сообщить о принятом решении. – Хантер секунду помедлил, словно хотел добавить что-то еще, а затем отключился. Голографическая фигура растаяла в воздухе, оставив Максима наедине со своими далеко не светлыми мыслями.
Проклятье! От скопившейся, не нашедшей выхода ярости, внутреннего смятения он врезал кулаком в стену, поранив костяшки пальцев и оставив глубокую вмятину в плетении металлокустарников.
Глава 3
Отчужденное пространство Пустоши…
Макс не понимал причины вспыхнувшей злобы.
В его душе шла непримиримая борьба. Чувства и мысли, терзавшие его, как будто принадлежали двум совершенно разным людям. Он с тоской вспоминал тот период жизни, когда окружающий мир казался простым и понятным. Друзей у него никогда не было, даже к Антрациту, вольному мнемотехнику, с которым сошелся ближе всего, Макс никогда не испытывал по-настоящему дружеских чувств.
«Иллюзии.
Хантер прав. Я сколько мог, столько и цеплялся за призрачную надежду. Но ловушка отчужденных пространств давно захлопнулась».
Тяжелый взгляд Максима неосознанно остановился на бутылке с водой.
Сны. Тревожные, горькие, они разбудили в нем остатки человечности, сделав жизнь совершенно невыносимой.
Нет, командор. Я пойду своим путем. Ты предрекаешь войну с силами Внешнего Мира? Пусть приходят. Мы их встретим.
Еще есть время. Безумная надежда, возродившаяся со внезапным появлением Гонты, не давала покоя. Данные совпадали, тот мог изворачиваться и лгать сколько угодно, но Макс уже пришел к определенному мнению. Сталкер, которого привел Монгол, был одним из немногих, кто пережил не только саму Катастрофу пятьдесят первого года, но и ее последствия. Он нашел способ избавиться от имплантов, вычистить свой организм, вернуться во Внешний Мир. Думая об этом, Макс почему-то не задавался вопросом: а что он станет делать там, за границами Барьеров, если вдруг сумеет отыскать Светлый Тоннель и пройти по нему?
Сев, он активировал мью-фон, настроившись на местную, локальную сталкерскую сеть.
– Шелест. Зайди ко мне.
Исследователь Ордена выглядел не лучшим образом. Несмотря на оказанную помощь, ожоги на лице и руках Шелеста вздулись багровыми волдырями, его лихорадило.
– Чего звал? – Он тяжело уселся в кресло, едва шевеля распухшими губами.
– Дело есть. – Макс задействовал импланты, оценивая состояние сталкера. Скорги Шелеста вели себя странно. Они как будто не спешили оказывать помощь травмированному организму. Возможно, их программы были нарушены под воздействием излучений, пронизывающих тоннели техноса.
– Сиди смирно. Я тебя немного подлатаю.
– Ты же не бионик.
– Откуда тебе знать? – оскалился Макс, начиная мысленное воздействие на главный метаболический имплант Шелеста.
Почти час он в напряженной тишине восстанавливал исходную конфигурацию колонии наномашин, которая действительно оказалась повреждена. Похоже, что в тоннелях техноса полно искажений, вызванных напряженностью поля аномальной энергии, возрастающей с глубиной проникновения.
Шелест находился на грани потери сознания, когда Макс завершил мнемотехническую операцию.
– Отдышись немного. Сейчас полегчает. Похоже, ты прошел сквозь искажение.
– Там их полно… – слабо отозвался сталкер.
– В следующий раз думай куда лезешь. – Макс уселся напротив. – А дело у меня такое: ты вчера упомянул, что работал с наномашинами в бункерах Академгородка.
– Да. До Катастрофы.
– Это хорошо. Мне нужна информация. Ты что-нибудь слышал о Светлом Тоннеле?
– Слышал, конечно. – Шелест поморщился от боли. – Макс, это очередная легенда.
– Я хочу его отыскать. Есть вероятность, что тоннель действительно существует.
Шелест задумался.
– У тебя появились какие-то конкретные сведения?
– Пока нет. Только догадки. Но в ближайшие сутки я получу им подтверждение от человека, который однажды побывал там.
– А от меня в таком случае что нужно?
Макс прошелся по комнате.
– Ты работал в Академгородке. Скажи, до Катастрофы существовало что-то похожее на Светлый Тоннель?
– В смысле?
– Ну, сектор бункеров, схожий по названию, или что-то в этом роде?
Шелест наморщил лоб.
– Не припомню. Бункерная зона являлась секретным объектом. Даже работая в определенном секторе, большинство из нас не поддерживало контактов с другими научными группами.
– А как же интеграция? Совместные разработки?
– Все решал уровень доступа. Конечно, взаимодействие, координация крупных проектов – все это существовало на практике. Но я имел доступ только к своей лаборатории. Свободно разгуливать по подземному городу не разрешалось. Подобных мне специалистов насчитывалось тысячи. Каждый отвечал за определенное исследование. Мы встречались на конференциях, но могли и не подозревать, что работаем бок о бок.
– Что ты думаешь о тоннеле? Я не спрашиваю – веришь ты в его существование или нет. – Макс заметно нервничал.
Шелест опять задумался.
– Рациональное зерно в легенде присутствует, – наконец ответил он. – Сотни лабораторий проводили исследования и ставили эксперименты в области нанотехнологий. Ежедневно разного рода испытаниям подвергались различные штаммы наномашин. Исследования носили прогрессивный, я бы сказал – опережающий свое время характер, риск сбоев, например, при тестовых взаимодействиях колоний наномашин с техникой или при испытаниях нанороботов в искусственно создаваемых условиях жесткой радиации, агрессивных сред, электромагнитных полей часто вели к непредсказуемым последствиям.
Макс слушал его внимательно, не перебивая.
– В рамках бункерной зоны существовал так называемый стерилизационный сектор, – продолжил Шелест. – Туда доставлялись сбойные штаммы наномашин и пораженная при взаимодействии с ними техника.
– Ты там бывал?
– Нет. Сбойные образцы забирала специальная команда, входившая в состав службы безопасности. Спецподразделение ВКС.
– То есть процедура стерилизации тебе неизвестна? – уточнил Максим.
– Нет. В каждой лаборатории имелось свое аварийное оборудование. Ну, что-то типа огнетушителя на стене, – усмехнулся Шелест. – Позже, уже после Катастрофы, первые мнемотехники широко использовали такие аварийные устройства, обуздывая скоргов, формируя первые импланты. Сталкерам они известны под названием «кодировщик» и «излучатель». Думаю, сектор стерилизации был оснащен более мощными установками, способными остановить спорадический рост сбойной колонии нанороботов, а затем восстановить поврежденное программное обеспечение нанитов.
– Значит, Светлый Тоннель все же существует. – Во взгляде Макса вспыхнула и погасла искорка безумной надежды. – Легенды не возникают на пустом месте. Мифом, скорее всего, являются утверждения о «чистой душе». Всё намного проще. – Он говорил тихо, как бы размышляя вслух: – Устройствам стерилизации нет дела до наших помыслов. Они бездушны. Решающую роль, наверное, играет уровень имплантации?
– Думаешь, оборудование сектора функционирует до сих пор?
– Да. В автономном энергосберегающем режиме. Включается по факту появления в секторе сталкера или механоида, отрабатывает программы стерилизации и снова «засыпает» до следующего тревожного сигнала от сканеров. Если тоннель существует, то в нем нет никакой мистики!
– Вопрос: где его искать?
– Сам же сказал – в бункерной зоне бывшего Академгородка.
– В логове Ковчега?
Максим кивнул.
– Я соберу группу. Пойдешь со мной?
– У меня другая задача.
Макс лишь усмехнулся.
– Я разговаривал с командором. Предлагаю компромиссный вариант. Твой опыт работы с оборудованием может мне здорово пригодиться. Мы отыщем Светлый Тоннель, или, как ты его называешь, «стерилизационный сектор», а я помогу тебе достать образец скоргиума.
– Макс, ты надеешься вырваться? При твоем-то уровне поражения скоргами? – ужаснулся Шелест.
– Надежда всегда умирает последней, – отрезал Максим. – Пойдешь?
– Сначала скоргиум, затем тоннель? – уточнил Шелест.
– Ну, такая очередность логична.
– Согласен, – приободрился Шелест. – Вот только немедленно выйти не сможем.
– Отдыхай, – успокоил его Макс. – И закажи в Ордене все необходимое оборудование. Мне тоже потребуется время на подготовку. Да, и еще немаловажная деталь. Мне нужны точные координаты вкрапления, чтобы разработать план операции. Хантер сказал, что оно расположено в границах энергополя, захватывающего разрушенные, до сих пор не исследованные бункерные зоны?
– Да.
– Почему же Ковчег туда не добрался? Или Хистер не интересуется скоргиумом?
– Он предпринял несколько попыток. Безрезультатно. Егеря не прошли.
– Почему?
– Огромная плотность аномалий, множество механоидов, неразведанная структура полуразрушенных тоннелей, – пожал плечами Шелест. – Я же вроде бы говорил, что они пытались прорваться в неисследованные сектора.
– Почему пытались проникнуть через подземные пути? – настаивал Макс. – Не проще ли пройти верхом и отыскать путь вниз уже над точкой вкрапления скоргиума?
– Вкрапление расположено в районе Зыбучего Холма.
– Холм Снайпера? – удивился Максим.
– Ну, кто как называет. Более точных координат я тебе пока дать не могу.
– Ладно. Консультируйся с Орденом, заказывай все необходимое. Доложишь, когда будешь готов. Советую взять Монгола в прикрытие. Я ему доверяю.
– Захочет ли?
– Захочет. Он знает, что я буду искать Светлый Тоннель. Такой шанс выпадает лишь раз, верно?
«Макс явно чего-то недоговаривает, – подумал Шелест. – Но расспрашивать его бесполезно. Главное, что согласился. В остальном – разберемся на месте».