Те, кого он первыми вырвал из лап техноса, давно погибли. По Пятизонью расползались жуткие слухи, за Максом неустанно охотился Ковчег, но в конечном счете именно полоса неудач и черный «пиар» ужасающих домыслов позволили ему продолжить начатое.
Помогая всем без разбора, он лишь плодил моральных уродов и наживал себе смертельных врагов, постепенно превращаясь в зловещую, одиозную фигуру.
Он полностью потерял себя, окончательно замкнулся, отвечая ненавистью на ненависть, ударом на удар. Он скитался по отчужденным пространствам, ускользая от охотников за головами, егерей, наемников, уходил в такие дебри аномальных пространств, где не выжил бы ни один из сталкеров.
В редкие минуты забвения к нему приходили пронзительные сны. Он вновь и вновь видел маленькую девочку, пережившую удар первой пульсации, бредущую среди руин, умирающую от жажды, заблудившуюся в серебристой метели. Ее образ постепенно стал частью сознания, Макс мысленно разговаривал с призраком, поселившимся в его рассудке, чувствуя, что окончательно сходит с ума.
Всё изменилось внезапно.
Единственным местом, где Макса встречали без лишних вопросов, были Трущобы – торговая точка и место постоянного проживания небольшой группировки сталкеров, объединившихся вокруг Митрофана. Обломок московского небоскреба, принесенный в Пустошь пульсацией, стоял крепко, его обитатели сумели пережить экспансию техноса, уцелели среди соседства городищ, выстояли в период эволюционных войн механоидов.
– Брось, Макс, – уговаривал его Митрофан. – Все, кто в одночасье хотел изменить мир, заканчивали плохо. Эк ты замахнулся – безнадежных с того света вытаскивать. Да у них половина мозгов скоргами сожрана. Муки адовы, а тут ты со своим вмешательством!
– А что делать? Я ведь реально могу спасти многих сталкеров!
– Ну да, спасти-то можешь. И денег не берешь. А что в ответ? Пуля в спину? Так ничего другого ты и не заслуживаешь!
Макс тогда помрачнел, напрягся, но Митрофан только рукой махнул.
– Ты старика послушай. Потом еще спасибо скажешь. Вот приходят ко мне сталкеры – дай, Митрофан, снарягу и ствол. Да без проблем! А как цену назовешь – сразу: гнида, ублюдок жадный, кровосос. Разве не так обо мне говорят?
Максим криво усмехнулся.
– Созреть каждому надо, – продолжил начатую мысль торговец. – Своими мозгами пошевелить, понять, что дороже: жизнь или деньги? Матом меня обложат, уйдут, а через пару дней, глядишь, – возвращаются. Потому как созрели, задумались, кто еще на десять верст в округе им патронов подкинет, накормит, даст передохнуть? И смотрят уже по-другому, и слов своих помнить не хотят. Скажешь, монополия у тебя, Митрофан? Да сожри ее скорги! Вон на Обочине и цены ниже, и жилье дешевле. А почему ко мне идут? Потому что патроны да безопасный ночлег нужны здесь и сейчас, а не завтра и где-то там.
– Мне твоя экономика, Митрофан, по боку, – мрачно ответил Макс. – Я ничем не торгую.
– Торгуешь. Надеждой торгуешь, мил человек. Пусть не за деньги. За идею свою, если она, конечно, есть у тебя. По большому счету – без разницы. Ты можешь помочь, но делаешь это насильно. Вот если б я так стволы продавал – пришел, так покупай или живым не выйдешь!
– Не вижу связи, – буркнул Максим.
– А ты вообще ничего не видишь. Я умею! Ну и что? Чем ты в таком случае лучше Хистера? Его мнемотехники тоже много чего умеют. А народ почему-то в Орден тянется. Там не принуждают, Макс. Хочешь – мы тебя имплантируем. Не хочешь – поживи, осмотрись. А в Ковчег попал – кто тебя спрашивать станет? Без вариантов, либо на имплантацию, либо в расход.
Тошно тогда Максу было. Но слова Митрофана запали в душу.
А отчужденные пространства действительно полнились слухами. И был один другого страшнее. Как только Макса не называли! И нежитью неприкаянной, и сталтехом недоделанным – по-всякому, пока однажды не случилось предсказанное торговцем событие.
Макс тогда в Новосибирской зоне не на шутку схлестнулся с егерями Ковчега. Трое суток его преследовали по руинам. Оторвался только на четвертый день, в гиблых местах, куда и охотники за артефактами редко забредают. Едва живой от усталости, на пятый день Макс вышел к убежищу вольных сталкеров. Внутрь спустился, уже не обращая внимания на косые взгляды и мгновенно образовавшийся вокруг вакуум. Он привык. Не ждал ничего другого, даже удивился, когда к нему подсели двое сталкеров.
Он молча ел, ожидая, что скажут.
– Макс, про тебя тут толкуют разное, – немного помявшись, завел разговор один из них. – Не знаю, что правда, что нет, но друг у нас… – Он запнулся. – В общем, ранило его. Механоид очередью достал. Н-капсулами стрелял, паскудник. Броню навылет, скорги, сам понимаешь, – в плоть. Умирает он. Проказа серебристая по всему телу пошла.
– Я при чем? Спасал уже таких. Только врагов нажил.
– Он сам просил тебя разыскать. Мы двое суток по трупам егерей шли. Думали, нагоним тебя.
– Сам просил?
– Клянусь! Он в сознании постоянно! Иногда только бредить начинает.
– Давно его ранило?
– Да с неделю, считай. Мы тут мнемотехника нашли, он говорит – безнадежно.
Максим тяжело задумался, затем отодвинул тарелку, встал.
– Ну пошли. Посмотрим. Только сразу скажу – чудес не обещаю, скоргов из организма вывести не смогу. Жить ему придется с тем, что получил.
– Да знает он. Согласен. Лишь бы в нежить не превратиться. А что до количества скоргов в организме да уродства, – это ведь как посмотреть. В каждом из нас имплантов – считай, живого места нет.
…Макс с трудом отогнал воспоминания.
Спас он тогда сталкера. И с остальными сдружился, пока раненого выхаживал. Они и стали настоящим костяком его группы. После того случая другие слухи по отчужденным пространствам поползли. Постепенно, по капле менялось отношение. Только Макс уже и сам изменился. Больше он никому своей помощи не навязывал. Взял за правило.
Вот и с Гонтой надо решать.
Теплых чувств Макс к нему не испытывал. Кто знает, что он за человек? Почему вернулся? Сам пришел в отчужденные пространства или заслан кем-то? Стоит ли ему вообще помогать, ведь предупреждал: скажи по-хорошему, если с тобой что не так. Нет, уперся. И получил сполна.
Гонта очнулся не сразу.
Прошел час, прежде чем он вдруг судорожно выгнулся, захрипел от боли, затем затих, – мутный взгляд остановился, концентрируясь на Максе.
Тот молчал, ожидая, пока помутившийся рассудок Гонты осознает происходящее.
– Что… со мной?.. – наконец хрипло выдавил тот, неотрывно глядя на Максима.
– Твои импланты вплавило в тело при прохождении через Узел, – скупо пояснил Макс. – Ты заражен скоргами. Необратимых изменений пока нет, но ждать их недолго. Раны смертельные. Я привел тебя в чувство, чтобы поговорить.
– О чем? – Гонта заскрипел зубами от боли. – Суки… Обещали же… – Он на секунду затих, так и не закончив фразы.
– О Светлом Тоннеле.
– Ты помочь… можешь? – справившись с болью, прохрипел Гонта.
– Могу. Но пока не знаю, стоит ли?
Гонта дернул кадыком, судорожно сглотнул, мучительно запрокинул голову. Жилы на шее вздулись от напряжения.
– Что ты хочешь знать?..
– Тоннель существует?
– Да…
– Ты однажды прошел по нему? Избавился от скоргов?
– Да… – Гонта мучительно скосил глаза, посмотрел на Макса. – Без меня… не пройдешь…
– Почему?
– Там аппаратура… Нужно знать коды…
– Значит, пойдем вместе. Если ты согласен. Принуждать не стану. Ты волен выбирать.
– Выбирать… как сдохнуть?
– Ну зачем? Мучить тебя никто не собирается. Выбирать ты волен между жизнью и смертью. Я могу стабилизировать твои импланты и даже вернуть им функциональность. Только внешними их сделать уже не получится.
– Что взамен?.. Тоннель?..
Макс пожал плечами.
– Если честно, то ты мне не нужен. И твои тайны тоже. Мне важно было узнать, существует Светлый Тоннель или нет. Не хочу тратить время на мифы. С тобой или без тебя – я его найду.
– Аппаратура…
– Не проблема, – покачал головой Макс. – Всё, что создано людьми, на порядок проще, чем любое из исчадий эволюционировавшего техноса, – спокойно пояснил он.
Гонта хрипло рассмеялся.
– Развел меня… сука… теперь подыхать… бросишь…
– Нет. Не брошу. – На лице Макса отразилась скоротечная внутренняя борьба. – Я стабилизирую твои импланты. Бионики помогут, раны заживут быстро. Но ты должен сам сделать выбор. А он небогатый. Имплантация необратима. Думаю, ты прекрасно об этом знаешь.
– Делай… – Гонту скрутило судорогой. – Делай!.. – в исступлении заорал он.
– Последний вопрос, – неумолимо произнес Максим, понимая, что при такой боли люди не лгут. – Зачем ты вернулся?
– Деньги… – прохрипел Гонта. – Денег хотел заработать… и назад… Перекупщики развели… С имплантами… Сказали… последняя разработка… И Узел… им нипочем… – Гонта дико захохотал.
– Хорошо. – Макс мысленным усилием потянулся к его ранам, в глубине которых, словно осколки, застыли бесформенные, оплавившиеся импланты. – Сейчас станет легче. Поговорим, когда очнешься.
Багряная тьма всколыхнулась перед глазами Гонты.
Его тело несколько раз судорожно выгнулось и вдруг обмякло.
Макс переключил частоту мью-фона.
– Пару свободных биоников ко мне, – произнес он. – Срочная операция.
Выбор был сделан.
Глава 4
Пустошь. Покинутое городище скоргов…
Четыре человека сидели за столом.
Пятым был Макс. Он неторопливо прохаживался по просторному помещению, которое еще не подверглось коренной реконструкции, и поэтому сквозняки в нем гуляли неслабые. Воздушные потоки прорывались сквозь неплотное, ажурное плетение металлокустарников, образующих стены и свод, нудно скрежетали подобием манипуляторов, в изобилии свисающих с потолка, покачивали наспех закрепленные приборы освещения, наполняя внутреннее пространство танцем теней.
«Не очень уютно, но безопасно», – мысленно рассудил Макс. Работы в