Тим не знал, чем себя занять, как отогнать тяжелые мысли, теснящиеся в голове. Некоторое время он сидел, привалившись к невысокому огрызку стены, пытался хотя бы задремать, но не вышло, слишком сильно было напряжение в ожидании грядущих событий.
Монгол наблюдал за окружающей обстановкой, Шелест пристроился рядом, они о чем-то негромко переговаривались.
Тим невольно прислушался к разговору сталкеров.
– Давно хотел тебя спросить… – Монгол ввел расширитель сознания в режим автоматического сканирования и полуобернулся, взглянув на Шелеста. – Вот ты у нас дока по части скоргов, верно?
– Кое-что знаю, – кивнул Шелест.
– Вот объясни, Макс постоянно твердит: «частоты техноса», «частоты техноса». Он и Гонту «раскусил» сразу, мол, мью-фон у тебя кустарный и не сталкер ты вовсе. Это как понимать? Я вон сколько в отчужденных пространствах живу, и никаких левых частот в моем чипе нет. Работает нормально, ну, связь с другими сталкерами, сеть наша. Никто из «чугунков» мне в мозги не лезет…
Шелест усмехнулся.
– Вопрос понятен. – Он выдержал паузу, собираясь с мыслями. – Дело в том, что М-связь была разработана еще до Катастрофы, – начал он.
– Ну, это любому известно.
– Ты не перебивай, а слушай, если спросил. Макс мыслит правильно, но термины использует не совсем точные. М-связь проектировалась исключительно для проекта колонизации Марса. Если б не Катастрофа, мы уже начали бы осваивать эту планету.
– Ты мне лекции про космос не читай. Знаю я тебя. Сейчас начнешь заумные теории толкать.
– Эх, Монгол, вот ты вроде не глупый. А все туда же!
– В смысле? – насторожился сталкер.
– Не хочешь толком ни в чем разобраться. Фаталист, как и большинство сталкеров. Есть такое высказывание: «зри в корень». Это значит, понимай причину, а не следствие.
– Ну, пристыдил. Продолжай.
– Ладно, постараюсь объяснить попроще. Ты обратил внимание, что все чипы мью-фонов – устройства внешние? Почему «жженые» пользуются двумя чипами связи?
– Ну, один у них был еще до Катастрофы. Имплантированный. Его и вплавило первой пульсацией. А второй трофейный.
– Вот. До Катастрофы чипы М-связи являлись устройствами строгого учета. В продажу не поступали, и вообще на Земле их использовать не собирались. А теперь постарайся понять, что такое колонизация иной планеты. Ни растительности, ни кислорода, пустыни, герметичные убежища, замкнутые циклы жизнеобеспечения, вода, воздух, продукты – всё на первых порах доставляется с Земли через бездну пространства.
Монгол представил, пожал плечами.
– Ну, все как здесь у нас, в отчужденных пространствах. На автонах тоже апельсины не растут. М-связь при чем? Ходишь вокруг да около.
– Так вот, первые люди на другой планете должны были подготовить базу для массового переселения, осуществить начальный, черновой этап преобразований. Для этого разрабатывалась уникальная планетарная техника. Но подумай сам, как горстка людей справится с эффективным управлением десятками тысяч машин? Как станет контролировать их действия, когда каждую минуту может возникнуть нештатная ситуация и нужно будет не только принять мгновенное решение, но и сформировать для исполнительных механизмов новую программу действий, адекватную возникшей угрозе?
– Не знаю. – Монгол осматривал окрестности в оптический прицел. – Ты говори, я слушаю.
– Для этого и была придумана М-связь. Чипы мью-фонов – на самом деле очень сложные устройства. Они работают в нескольких режимах. Первый обеспечивает связь между людьми. Второй отвечает за контакт чипа связи с имплантом своего хозяина, то есть открывает доступ к рассудку и обеспечивает поддержку интерфейса мысленных команд. И, наконец, третий, «опционный», режим осуществляет подключение устройства к любой доступной локальной сети микромашин и дает возможность мгновенного прямого соединения с любым удаленным механизмом. Понимаешь? Человек посредством М-связи мог войти в систему любой планетарной машины и управлять ею дистанционно.
– Ни фига себе… – Монгол присвистнул. – Это получается, механоид тоже сможет влезть мне в башку?
– Нет. Обратная связь не предусмотрена. Механизмы могут обмениваться информацией между собой. Но воздействие на мозг человека им недоступно.
– А что мешает?
– Импланты, которые мы сейчас называем «расширителями сознания», способны принимать только общетехническую информацию и данные, снятые со сканеров машины. Мы можем влиять на поведение машин, отдавать им прямые мысленные команды, а они повлиять на нас не сумеют.
– А как же «частоты техноса»?
– Неверный термин. Да, есть частоты связи, на которых формируется общее для машин информационное поле. Глобальная сеть. В нее способен войти любой сталкер, нужно лишь правильно сформулировать мысленную команду.
Монгол опустил оружие.
– Ну ты загнул. Если у механоидов общая сеть, чего же они между собой грызутся? И почему трофейные мью-фоны легко используются мнемотехниками? Да и вообще, тебя послушать, так каждый сталкер сумеет механоидами рулить, как ему вздумается?
– Это в идеале, Монгол. Когда вся техника соответствует исходным, эталонным образцам, а люди прошли техническую и, что главное, психологическую подготовку. Проще говоря, имеют понятие о мнемоническом интерфейсе и обладают опытом его практического использования.
– Блин, Шелест, сколько лет тебя знаю, а разговариваю, как с инопланетянином, – с досадой произнес Монгол.
– Это из-за недостатка технического образования, – спокойно ответил Шелест. – А чипы мью-фонов, что устанавливались в планетарную технику, – устройства полнофункциональные. То есть любой чип может использоваться человеком. Но третья опция работает только в связке с расширителем сознания.
– Значит, и я могу стать мнемотехником? – напирал Монгол.
– Можешь, – усмехнулся Шелест. – Если рассудок выдержит. Ты с Титановой Лозой или с Аскетом поговори, когда в Ордене будешь.
– А почему ты потренировать меня не хочешь?
– Я теоретик. Они – практики. В теории все гладко, а в реальности – сбойные программы, противодействие управляющих колоний скоргов, да и вход в общее информационное поле техноса способен свести с ума кого угодно. Этого словами не объяснишь. Нагрузка на мозг такая, что свихнуться – дело пары секунд. Технос давно не тот, каким мы его проектировали, любой контакт с механоидом – это огромный риск. Поэтому и настоящих мнемотехников по пальцам пересчитать можно.
Тим нервно прислушивался к их разговору.
Кое-что он понимал, но большинство пояснений Шелеста заглушалось чувством страха и неопределенности.
«Плевать мне на этот технос, – думал он. – Лишь бы Макс сдержал слово, избавил меня от скоргов. Выбраться отсюда и забыть все, как кошмарный сон…»
Гонта и Макс пробирались через квартал руин.
Вокруг кипела механическая жизнь, но большинство ее проявлений не несло явной угрозы для сталкеров. Опасность представляли различные ловушки, образованные как дикими колониями скоргов, так и всплесками аномальной энергии, которые воздействовали на саму ткань пространства-времени, вызывая искажения во всех физических процессах. По крайней мере именно так однажды пояснил Максу природу возникновения энергетических аномалий Приор Глеб.
По сфере эффективного сканирования фиксировались различные, в том числе и крупные, представители эволюционировавшего техноса, но повода для тревоги Макс пока не находил.
Гонта резко остановился, вскинул оружие.
– Чуть левее угла здания! На восемь часов! Макс, ты не видишь, что ли?!
– Остынь! – Максим еще минуту назад заметил двух рапторов и ЭРЗа. Механизмы на колесных шасси показались ему довольно опасными. Они катались по разлому улицы, лихо преодолевая препятствия, стремительно въезжая на кучи спрессованного строительного мусора, оставляя в молодой поросли металлокустарников широкие просеки, вызывая недовольство копошащихся в чаще скарабеев и прочей мелкой механической живности. Пара металлических крыс перебежала на другую сторону улицы, в проломе стены тускло сиял «Голубой экран» – опасный тип ловушки, воздействующий на расширитель сознания, уводящий сталкера в губительную страну грез.
– Я сказал, не дергайся. – Макс проследил взглядом за роем «мозгоклюев», которые вились над энергогейзером. Ловушка выбрасывала обжигающие щупальца, но летающие механизмы ловко уворачивались – рой то распадался на отдельные частицы, то вновь собирался в гудящее облачко, нежась в фоновом излучении, возникающем после каждого выброса.
– На голубое сияние не смотри, – предупредил он Гонту. – И запомни, большинству механических тварей до тебя нет никакого дела. По крайней мере до тех пор, пока мы идем под прикрытием искажения реальности. Взгляни на ЭРЗа. Видишь, он спокойно копается в куче мусора, железки выискивает? Значит, серьезной опасности поблизости нет.
– А эти двое?
Один из рапторов, издали похожий на крупный квадроцикл, с боевым обвесом по бортам и угрожающей надстройкой в районе водительского сиденья, в очередной раз лихо въехал на холмик, подпрыгнул, используя возвышенность, как трамплин, приземлился на четыре колеса, резко развернулся, подняв клубы пыли.
– Резвятся. Энергополе поблизости, энергию девать некуда, – отмахнулся Макс. – Пошли, некогда их разглядывать.
Гонта опустил ИПК.
– В мое время все иначе было, – пробурчал он. – «Чугунка» заметил – стреляй.
– То-то я смотрю, дерганый ты весь, – отозвался Макс. – Раньше страха у сталкеров было больше, а механических тварей – меньше, – пояснил он, пролезая в пролом стены. – Сейчас искусство сталкера определяется не количеством уничтоженных «изделий», а умением ходить, не привлекая к себе внимания со стороны техноса. Выживать стало труднее, нежить на каждом шагу, и умнеют твои «чугунки» не по дням, а по часам.
– Ладно. Веди, – примирительно согласился Гонта.
Тим ненадолго провалился в дрему.