Натан улыбнулся этому воспоминанию, а заодно и своей жене. Его мышцы приятно ныли после неистовых занятий любовью, давая о себе знать, когда он облачался в соответствующую погоде экипировку.
– Не забудь шарф, – напомнила Ава, затем обернула ему шею собственноручно изготовленным неоново-желтым в красную полоску кашне.
Она слегка поцеловала его в губы, затем закрыла тканью нижнюю часть лица.
Поначалу Натан чувствовал себя глупцом, когда запакованный, как полярный исследователь, покидал свой дорогой дом на Брентвей Драйв, но, отдав тридцатисекундную дань пронизывающему ветру, он оставил подобные мысли.
Как же так неожиданно похолодало? Откуда налетел этот шторм? На метеоканале ни о чем таком не сообщалось.
Натан попытался подбодрить себя. Что такого, если нападает немного снега, дождя? Они жили в Орегоне, и их не так легко было испугать переменой погоды. Их вообще нелегко было испугать.
А снег продолжал засыпать землю.
Когда Дин приехал в больницу, Пайпер ждала его вместе с Джоном Эвансом в палате номер один интенсивной терапии – палате Клайда Уоткинса.
– Ты в порядке? – спросил ее Дин.
Пайпер подняла на него глаза, большие и беспомощные. Затем обняла его, уткнувшись лицом в грудь и рыдая.
– …могла помешать, могла помешать, – бормотала она.
– Кому могла помешать? – спросил он.
– Не кому – чему, – всхлипывала Пайпер. – Этому. Слова забулькали у нее в горле. Он крепче прижал ее к себе.
– Не могли бы мы с моим другом где-нибудь поговорить? – обратился Дин к сестре.
– За регистратурой есть небольшой кабинет, – нерешительно произнесла та, оглядываясь на шерифа.
– Дай нам минуту, – сказал Дин Джону.
В комнате помещался коричневый металлический столик, два шкафа с подшивками документов, полка, ломившаяся от папок. Они присели на край стола. Дин прижимал Пайпер к себе, гладил по волосам. Пока она плакала, он ее успокаивал, потом нежно, но твердо задал ей те вопросы, которые должен был задать. Через десять минут появилась сестра. Она мягко, осторожно сняла руки Пайпер с шеи Дина:
– Пойдем, дорогая, выпей чашечку чая.
Пайпер двинулась к выходу, потом остановилась и обернулась к Дину:
– Я могла помешать этому. Могла. Но не успела. Просто не успела.
Сестра успокоительно шикнула на нее, приняв маленькую женщину в мягкие, добрые объятия.
Джон с Дином стояли в коридоре блока интенсивной терапии и провожали взглядом Пайпер.
– Она многое знает, – сказал Джон. – Здесь было полно народу. Кто-то нажал сигнал пожарной тревоги, и, несмотря на все инструкции, служащие, черт подери, не знали, что делать. Однако сестры говорят, что они покинули отделение всего на пять минут, когда Пайпер ворвалась в отсек, крича, что Клайд Уоткинс в опасности.
Дин прищурил глаза, а Джон придвинулся ближе к нему.
– Откуда она знала? Будь я проклят, откуда она знала? – спрашивал Джон. – Сначала гостиница, теперь это. – Его шляпа с плоскими полями нависала надо лбом Дина: – Я знаю, что вы приятели, но ее либо надо подозревать, либо… Шериф помолчал. Больничные звуки доносились издалека. – …она и впрямь экстрасенс.
Дин похлопал пальцами по губам. Медленно вдохнул. В воздухе стоял запах чего-то кислого и удушливого.
– Ни то, ни другое. Пайпер Блэкмор обладает большой интуицией. Конечно, это незаурядная интуиция, но все же только интуиция. Она подсознательно собирает и оценивает информацию – все данные, от движений тела до обстоятельств, делает выводы, которые затем воплощаются в ее сознании. Такие упражнения для нее все равно что разрешить простенькую математическую задачу. Она сама не понимает, как делает это.
– Но ты-то понимаешь?
– Да, думаю, да. Пайпер была в госпитале, когда прозвучал сигнал тревоги. В морге.
Джон отступил назад. Столь необычное для шерифа выражение удивления мелькнуло на его лице:
– Морг?
– Она утверждает: что-то заставило ее пойти и взглянуть на отрубленную руку. Говорит, что она вызвала старинные воспоминания, погребенные воспоминания, что у нее перед глазами встали все детали ночи, когда умерла ее мать.
Джон методично принялся вправлять суставы пальцев на левой руке. На лице его обозначились суровые складки.
– А какое отношение имеет отрезанная рука к ее матери?
– Прямого не имеет. Причиной всему психическая травма. Ничего необычного в том, что одно драматическое событие вызвало воспоминания о другом такого же рода.
– Но как она узнала о Клайде?
– Пожарная сигнализация. Не забудь, она видела, как кто-то пытался убить его в гостинице. Когда прозвучала тревога, какая-то ее часть мгновенно просчитала, что это прекрасный шанс, что это всего лишь отвлекающий маневр. Но на уровне разума она понимала лишь то, что Клайд в опасности.
– Ладно, предположим, – Джон глубоко вздохнул и на мгновение задержал дыхание, потом проводил Дина в комнату, где лежало тело их старинного друга, и указал на кровать. – Но как ты объяснишь это?
Глаза Клайда Уоткинса были закрыты, губы слегка раздвинуты, в лице – ни кровинки. Тоненькая струйка крови стекала ото лба к правой ноздре, затем по щеке до подбородка и продолжалась на кровати.
Великолепная пятерка все еще жива. Великолепная четверка – уже ничто.
Лужица крови на простыне была меньше пятидесятицентовой монеты. Значит, Клайд умер очень быстро; кровь остановилась, когда перестало биться его сердце.
Но сама рана?
– Никогда не видел ничего подобного, – признался Джон. Источником крови служил разрез сантиметра два, рассекающий переносицу прямо в центре.
– Выглядит как удар ножом.
– Да, я тоже так подумал, – Джон отстегнул от пояса фонарь и направил луч света в рану. – Но только посмотри, какой она глубины.
Дин взял фонарь и наклонился, чтобы рассмотреть поближе. В нос ему ударил тяжелый и приторный запах смерти. Джон оказался прав. Рана была глубокой, слишком глубокой. В один удар.
– Кость разрезана, Дин. Удар прошел прямо в череп. Ножом такого не сделать. Пулей – да, но ножом невозможно. Невозможно.
Ава Перкинс стояла у дверного проема, глядя, как тоненькая пленка льда разрасталась от краев к центру. Снежные кристаллики имели неправильную резную форму. Красивые и непредсказуемые. Интересно, можно ли воплотить такую красоту кистью и красками. Может быть, в ее следующем полотне?
Ода окну с морозными узорами.
Посмеявшись над этой мыслью, Ава помчалась в кабинет, где в газовом камине уже прогорели все искусственные дрова. Стало намного холоднее, что она сразу же почувствовала в своем прозрачном наряде. Но ей нравилось такое ощущение, нравилось, как холодный ветерок ласкает ее соски, отчего они набухали и становились торчком.
Она положила ладонь на промежность. Дрожь сладостного возбуждения прошла по всему телу. Кончики пальцев терли тонкую ткань между ног. Ава вздрогнула. Даже после неуемных любовных ласк она иногда получала удовольствие от мастурбации. К хорошему обеду полагается вкусный десерт.
Стук.
Она помедлила.
Стук.
Огонь в камине зашипел.
Холодный ветер рвался в окна.
Стук, стук.
Ава Перкинс подняла голову. Ставня не закреплена?
Нет, звук, казалось, шел изнутри дома.
Не думая об опасности, без всякого чувства неловкости от того, что ее тело прикрыто лишь эфемерным пеньюаром, в поисках источника шума Ава решительно направилась в холл. Сплошь завешанный картинами, он тянулся по всей длине дома. По другую сторону предлагался обильный выбор комнат от кухни и ванны для гостей до спальни хозяев.
Стук, стук, стук…
Звук шел из спальни.
Вдали от огня Ава почувствовала, как неприятен холод. Ледяной воздух сковывал ноги и бедра; легкий прохладный ветерок покрыл Мурашками всю кожу. Она стояла не шевелясь.
– Ава.
Шепот. Только шепот. Шум ветра поет в скатах крыши?
– Ааа-вааа…
Нет, это не ветер. Острый режущий гвоздь страха вонзился в ее мозг.
– Кто там? – требовательно спросила Ава, но голос ее прозвучал тоненько, не яснее шелеста пеньюара.
– Натан? – скорее молила, чем спрашивала она.
Может быть, муж вернулся, чтобы сделать ей сюрприз? Она сразу повеселела, согретая этой мыслью.
– Ааа-ваа… иди поиграй со мной.
Страх вернулся. Это был не голос Натана. Это вообще был… нечеловеческий голос.
Ава Перкинс почувствовала себя совершенно голой. Такого не было никогда в жизни. Она повернулась, на этот раз уже не колеблясь, и двинулась в сторону кабинета.
Все произошло в один миг: мощная рука обхватила ее за шею, холодная ладонь зажала рот.
Холодная, зверски холодная.
Как он так быстро добрался сюда? Из спальни в другой конец холла за одно мгновение?
– Ааа-ваа…
Голос. Она ощущала на своей шее попеременно то обжигающее, то леденящее дыхание, так близко, что ее волосы приподнимались, когда он говорил. Ава попыталась бороться, но хватка, безжалостная холодная хватка держала ее, как тиски из ледяной стали.
– Не надо, Ава. Время поиграть.
глава 14
Департамент шерифа Черной Долины – низкое потрепанное строение из красного кирпича – располагался по соседству с четырехэтажным зданием больницы, стоявшей буквой П. Последнее отличалось от первого изязящностью линий, простотой и элегантностью. Фасад представлял собой массив из отражающего стекла.
Мейсон Эванс въехал в отсек с обозначением «Для посетителей», заглушил мотор и внимательно осмотрел здание.
Шторы подняты. Огни горят. Внутри царит бурная деятельность. Было ясно: что-то происходит.
Тина?
Мысль – невидимая, неожиданная, неизбежная – пронзила его как электрический ток. Что-то случилось с его девочкой – неужели он опоздал? Неужели это стало причиной такого движения?
Мейсон выпрыгнул из машины, не потрудившись захватить зонт. Снежная крупа и дождь обрушились на его голову.
Внутри департамента люди носились с места на место, громко перекликаясь.
– Телефонная связь все время прерывается, – кричала женщина. – Что-нибудь слышно из телефонной компании?