– Нет, – произнес Дин вслух. – Доббса нет на этом снимке.
Его слова шатко и неуверенно висели в воздухе. Хотя д-р Трумэн знал, что это правда.
Преодолевая страх, Дин заставил себя открыть глаза и снова посмотреть на снимок.
Юноша с волосами цвета слоновой кости ответил ему взглядом. А потом Уайти Доббс… подмигнул!
глава 15
Пайпер принимала горячий душ второй раз за день. Она пустила такую горячую воду, что едва терпела, и стояла под ней, пока не согрелась, а ее кожа не приобрела нормального розового оттенка. Пайпер вытерлась, натянула брюки и спортивную фуфайку и легла поперек кровати. Сон подкрался, как вор в ночи.
Ей снились отрезанные руки и погибающие люди, и где-то там, в дымке сна, события проступали с необыкновенной яркостью. Все обрывки ее жизни обрели смысл. Впервые в жизни Пайпер Блэкмор точно знала, что должна делать и как.
Но когда два часа спустя она проснулась, растерянная и оглушенная, откровение испарилось. Осталась лишь пугающее и настоятельное предупреждение ее матери.
Что-то плохое приближается.
Часы на кухне доложили, что уже без пяти одиннадцать. Джон достал из холодильника три куска холодного цыпленка и расправился с ними над бумажной тарелкой, потом смыл вкус курицы пивом. Образ мертвого Клайда Уоткинса с немыслимой, пробитой в черепе дырой, застыл в сознании Джона, как высохший осадок на дне кофейной чашки.
На его долю выпало сообщить обо всем жене Клайда. Женщина, не оправившаяся от шока после нападения на ее мужа, была слишком потрясена, чтобы плакать. Но полуторагодовалая дочь этой супружеской пары хныкала и извивалась на руках матери.
Джон дождался прибытия остальных родственников. Даже тогда жена, уже вдова, не заплакала. Чрезвычайное недоумение настолько исказило черты ее лица, что на нее невозможно было смотреть.
Как шериф он привык иметь дело с банальными происшествиями – местными конфликтами, правонарушениями, хулиганством. Один раз городской немой мальчик играл в Даниеля Буна и потерялся в горах. Просто.
Но отрубленная рука? Изуродованная женщина? Проникающий в череп удар ножом?
Черт, это считалось бы ненормальным где угодно, даже в Портленде, даже в этом ублюдочном Лос-Анджелесе.
За последние три года служба шерифа изрядно усложнилась. По мере закрытия крупных лесопилок рождались большие проблемы. Появилось большое число гордых, но безработных мужчин, сбережения которых иссякли, зато счетов и времени было в избытке, поэтому они начинали пить и превращались в зарвавшихся хулиганов.
Постройка нового завода сулила новые рабочие места, давала новые надежды. Ожидалось, что дела поправятся, а не пойдут еще хуже.
Когда Дин Трумэн выиграл эту чертову премию, Джон Эванс ничуть не удивился. По его мнению, Дин был самым крутым парнем в штате. А может быть, и во всем мире. Шериф это всегда знал. Некоторые ребята, такие, как Мейсон, обижались на Дина, и он это вполне понимал. Но самого Джона никогда не задевала слава друга. Он уважал ее и пользовался ею.
Они водили дружбу с первого класса. Такая странная парочка: Дин был худым и нескладным, как жук-богомол; Джон, всегда крупный для своего возраста, смотрелся мускулистым, коренастым и сильным, как бычок. «Мозги и сила», – шутил отец Джона.
Дин всегда защищал друга: «Джон хороший парень. Не надо его недооценивать». Но Джон и не сердился. Он был практичный малый.
В школе Дину периодически предлагали перепрыгнуть через несколько классов. Но его родители не принимали таких предложений. «Умение общаться также важно, как способность мыслить», – любили говорить они. И Джона переполняла гордость, поскольку он, как лучший друг Дина, формировал часть этой способности общения.
Каждый из них имел свои сильные стороны, и часто они обменивались мастерством. Это был хороший союз.
Был ли?
Джон дважды женился, но ничего серьезного из этого не вышло. Странное добавление, зато правдивое. После смерти Джуди два закоренелых холостяка все больше времени стали проводить в компании друг друга. Может быть, чрезмерно много. Может быть, пользуясь другим, как опорой, как возможностью меньше соприкасаться с реальным миром.
Об этом стоило подумать.
Секс приносил облегчение. Как шериф Джон часто натыкался на одиноких молодых особ, которые были не прочь устроить легкую возню в постели. Но это не требовало особых чувств.
Дин, однако, не отличался склонностью к таким приключениям.
Если Джон чему-то и завидовал в отношении Дина, так это тому, что касалось Мевис Коннетти из «Тройного Д». Она пару раз проводила время с Джоном. Но глаз не отводила от Дина, а этот несчастный идиот спускал все на тормозах, позволяя такой привязанности иссякнуть.
Джон открыл еще бутылку пива, нашел пакет с полузасохшими чипсами и вернулся к столу.
После получения преподавателем Весткрофтского колледжа престижной премии Черная Долина оказалась в центре внимания. Новое предприятие «Энекстех» могло явиться лишь началом, хорошим подспорьем, которое позволило бы Дину вывести науку на новый уровень, а также отличной почвой для подготовки молодых инженеров высоких технологий. Ходили слухи, что суперкомпания «Сони», уже построившая два завода в Спрингфилде, проявляет реальный интерес к Черной Долине. Похоже, дела налаживались. Черная Долина преодолевала трудные времена.
А теперь все принимало сумасшедший оборот.
Джон покончил с пивом, потом пошел в ванну. Там он мог оценить себя в зеркале в полный рост.
Эванс убедился, что все еще является солидным мужчиной – впечатляющим, сильным, чуть более отяжелевшим, чем…
Чем когда мы закопали Уайти Доббса в холодной, черной земле.
Доббс? Джон осознавал, что начинает напоминать Мейсона.
Шериф вернулся на кухню и нарушил свое собственное правило в отношении третьей бутылки пива. Глупо было думать о Доббсе и Мейсоне, а Джон Эванс был кем угодно, только не глупцом. Его всегда отличала практичность, и он выбросил Доббса из головы на следующий день после случившегося тогда.
Чего нельзя сказать о Дине.
Ученого измучили размышления обо всем произошедшем. Хотя он еще не был ученым – просто подростком, пусть незаурядным, но подростком. После случая с Доббсом он изменился. Все они изменились. Странно только, что в некотором смысле жизнь показала себя с лучшей стороны.
А как же с Уайти Доббсом?
Практический ум Джона подсказывал ему, что кто-то, по-видимому, откопал его.
Но произошло ли это во время того шторма?
Может быть, кто-то откопал его еще до шторма? Это вполне вероятно.
Шериф Дитс, управлявший в те времена, буквально рвал и метал, когда парочка охотников обнаружила могилу. Но он никак не мог предположить участие мальчиков. Просто в земле образовалась странная дыра, ставшая в один ряд с другими легендами холма Хокинса. Смешно, но у каждого было что-то в прошлом, что можно было бы рассказать об этом месте.
Ледяной ветер рвал ветви деревьев. Снежные хлопья размером с блюдце налипали на волосы, напоминая мокрые, холодные поцелуи. Натан Перкинс ухмыльнулся за ярким шерстяным шарфом, закрывавшим его лицо. Было уютно и тепло благодаря ему.
Руки в перчатках неловко нащупали ключи и дважды не могли попасть ими в щель замка. Наконец он повернул ключ. Клик. Замок не замерз, слава богу. Натан покрутил ручку и толкнул дверь. Дверь приоткрылась на пару сантиметров, а потом ее что-то заблокировало.
Что?
Он осмотрел косяк и обнаружил причину. Цепочка была накинута. Хотя бы однажды Ава последовала его совету. Прекрасно с ее стороны, но плохо для него. Он позвал ее через щель в двери. Теплый воздух пронесся мимо его лица, как непослушный ребенок, горевший желанием поиграть в снежки.
– Ава?
Дом молчал.
– Ава?
Телевизор и радио выключены.
– Черт.
Натан нажал кнопку звонка. Порыв ветра пробежал по перилам крыльца, лизнув его мокрым, холодным языком.
Дом молчал.
Накинув капюшон своей куртки «Гор-Текс», Натан скатился вниз и нырнул прямо в бурю. Шаги оставляли глубокие следы в снегу, которые сразу же заносило, только он успевал выдернуть ногу.
Заднее крыльцо находилось на двухступенчатом бетонном возвышении. Не было даже маленького навеса. Он открыл дверь тем же ключом. Повернул ручку и толкнул.
Стук.
Задний вход тоже заблокирован внутренней цепочкой.
– Вот дерьмо! – Натан заколотил в дверь, продолжая звать Аву. Он почувствовал новый внутренний холод, шедший из самого его сердца и расходившийся в пространстве.
– Ава?
Бесконечно холоднее, чем пронизывающий арктический ветер.
– Ава? – на сей раз уже шепотом.
Что-то случилось. Ее машина стояла в гараже. Энергия подавалась без перебоя. Так что не было очевидных причин покидать дом. Кроме того, она бы не решилась выйти такой ночью.
Натан на минуту представил, как Ава была одета, когда он в последний раз видел ее, как безыскусственно и беспомощно она выглядела.
– Ава?
Натан Перкинс был щуплый мужчина. Худой, как железнодорожный рельс, одни кости, кожа как будто вот-вот прорвется. Шестьдесят восемь сантиметров с учетом одежды. Но такого удара в дверь костлявым правым плечом можно было ожидать от мужчины вдвое тяжелее, а со второй попытки дверная коробка раскололась, вырвав цепь из гнезда.
Внутри дом был таким же, каким он его оставил. Но что-то изменилось.
Натан прошел в кухню, потом в кабинет. Телепрограмма лежала в развернутом виде на подлокотнике кресла. Наполовину недопитый стакан с диетической колой стоял на серебряном подносе. Искусственный огонь ярко горел, язычки пламени весело плясали, подстрекаемые к безумной энергии легкими движениями воздуха.
На полке камина с лепкой ручной работы стояла пара неначатых свечей в хрустальных подсвечниках, их фитили девственно белели. Рядом на стене виднелась свадебная фотография. Улыбающаяся Ава и Натан, похожий в тесном смокинге на маленького мальчика, решившего поиграть в маскарад.