«Как вел себя в этой обстановке Аркадьев?» — спросили мы В. Хомуськова. «Знаете, мне кажется, он про себя посмеивался над этой нашей суетой. Был на редкость послушен, вежлив, подчеркнуто корректен, и лишь глубоко во взгляде — ирония». «А Якушин?» — «Якушин, хитрец, держался нейтрально». «А Бутусов, третий тренер?» «Бутусова же взяли, поскольку считали, что он, в прошлом великий бомбардир, может всем поставить удар. А он — человек простой: «Ты кэ-эк долбани с носка и прям в девятку».
Прошли товарищеские игры. Со сборной Польши 0:1 и 2:1. Две ничьи со сборной Софии — оба раза 2:2. Успешно — 1:1 и 2:1 — сыграли с венграми, в боевых порядках которых были стоявшие на пороге мировой славы Пушкаш, Кочиш, Хидегкути. 3:1 выиграли у сборной Румынии, съездили в Финляндию — 2:0, победили чехословацкую команду — 2:1. Настроение обретало, если можно так выразиться, осторожно оптимистический оттенок. В газетных отчетах сборная фигурирует как команда ЦДСА, выходит на поле в армейской форме, но состав журналисты на всякий случай не приводят. Лишь изредка проскальзывают фамилии динамовца Трофимова, спартаковца Ильина, зенитовца Иванова. Впрочем, наша тогдашняя читающая публика привыкла не то чтобы не верить, но и не сомневаться, не размышлять: раз так пишут, значит, так надо. Предолимпийские информации типа «Дистанцию 100 м т. Сухарев пробежал очень быстро, т. Каракулов чуть медленнее» тоже ведь не удивляли — соперники не должны были знать, как именно быстро мы бегаем — это стратегический секрет. Много позже Ю. Нырков скажет: «Сборная выступала под флагом ЦДСА, мы воспринимали это как тактическую хитрость, но не знали, чем она для нас обернется».
В конце концов состав футбольной делегации был определен: Г. Рогульский — руководитель, В. Попов — замполит, Б. Аркадьев и М. Якушин — тренеры; игроки (в порядке списка, находящегося в архивах): Л. Иванов («Зенит»), В. Никаноров (ЦДСА), К. Крижевский (ВВС), А. Башашкин (ЦДСА), Ю. Нырков (ЦДСА), В. Зябликов («Динамо», Москва), А. Гомес («Торпедо»), А. Петров (ЦДСА), Г. Антадзе («Динамо», Тбилиси), И. Нетто («Спартак»), А. Ильин («Спартак»), В.Трофимов («Динамо», Москва), В. Николаев (ЦДСА), А. Тенягин («Динамо», Москва), К. Бесков («Динамо», Москва), А. Гогоберидзе («Динамо», Тбилиси), Ф. Марютин («Зенит»), A. Чкуасели («Динамо», Тбилиси»), B. Маргания («Динамо», Тбилиси), В. Бобров (ВВС). Кроме них — работник отдела футбола В. Мошкаркин (начальник отдела В.Гранаткин выехал вне делегации, по линии ФИФА), судьи Н. Чхатарашвили и Н. Латышев, врач А. Найденышев, массажист В. Макаров...
Несколько дней перед отъездом в Хельсинки провели в Ленинграде — своего рода акклиматизация. Были размещены в гостинице «Астория». Проводить делегацию прибыл лично Н. А. Михайлов. Накануне отправления в двойном «люксе» Рогульского он собрал команду и уведомил, что есть мнение написать письмо товарищу Сталину с торжественным обещанием стать чемпионами.
Не многие нам известны подробности того собрания, но мы представляем себе, какая воцарилась тишина. Встал Аркадьев. Легкое заикание, еле слышный звук «э» перед некоторыми словами всегда придавали его речи особую чеканность, медлительную основательность. В ту минуту, думаем, Борис Андреевич заикался более обычного. Он сказал, что подобная постановка вопроса не совсем корректна, спорт есть спорт, перипетии такого турнира предугадать невозможно. Игроки безмолвствовали, Михайлов ждал. И тут вскочил Петров. Отважный «Граммофон», как мы помним, кому угодно мог рубануть правду в глаза. Своим оглушительным голосом он категорически брякнул: отдадим, мол, все силы, костьми ляжем, подписывать же ничего не станем.
Михайлов был умен: он понял, что перегнул палку, эдак можно и сломать. Он не настаивал.
С тем и уехали.
А. ГОРБУНОВ: Как многие, чья деятельность проходит в экстремальных ситуациях, спортсмены часто верят в судьбу, в «везет — не везет», и от самых даже умудренных слышишь ссылки на то, что-де все сделал, что мог, но — не повезло.
В самом деле: по тогдашней системе розыгрыша в первом круге наши вообще могли быть свободны от игр. Могли получить в качестве соперника команду Голландии, проигравшую бразильцам 1:5, сборную Чили, уступившую египтянам 4:5, или Великобритании, проигравшую Люксембургу 3:5. Но досталась команда Болгарии, а ведь сборная Софии была единственной, которую в товарищеских встречах мы не победили, довольствовавшись двукратной ничьей. И в 1/8 финала мы могли выйти не на югославов, ставших потом финалистами, а, к примеру, на сборную Антильских островов.
Любопытно, что возможное, но не состоявшееся «везение» замыкается на тех командах, что ныне среди королей и тузов футбола — голландцах, англичанах? Это, естественно, требует пояснения. До учреждения в 1930 году чемпионата мира не было в мире соревнований важней, чем олимпийские, и страны, культивирующие футбол, относились к ним серьезнейшим образом. Дальше — инфляция. Не случайно послевоенная олимпийская история характерна победами тех государств, где юридически не существовало профессии «футболист» (1952, 1964 и 1968 годы — Венгрия, 1956 — Советский Союз, 1960 — Югославия, 1972 — Польша, 1976 — ГДР, 1980 — Чехословакия), поскольку формально они могли использовать лучших игроков, фактически зарабатывавших себе на жизнь только футболом, там же, где действительно лучшие имели профессиональный статус, на Олимпиаду посылали любителей или полулюбителей — подающую надежды молодежь. Сегодня в ФРГ, Англии, Италии, Голландии, Дании (да уже и в Венгрии, Польше, Болгарии) на футбол смотрят как на пирамиду, вершина которой (с точки зрения престижа) — чемпионат мира, ниже — чемпионат Европы, и уж потом — Олимпиада. Мы сейчас, пожалуй, последние, для кого это состязание № 1.
...Прикидки, от количества теряющие смысл, накачки, треплющие нервы... Зерна этих сорняков нашего спорта посеяны именно тогда, в 52-м. Василий Трофимов, крепкий, деятельный, ненасытный к игре правый краек той сборной, говорит сейчас: «Помню ощущение перетренированности и апатии, мы с первого матча выглядели усталыми и подавленными». Игорь Нетто: «Мы все играли хуже, чем могли. Выходя, ты не думал, как творить игру, — ты боялся ошибиться». Замполит делегации В. К. Хомуськов: «Чего-чего, а бодрости не наблюдалось — скорее либо взвинченность, либо удрученность. Вообще в Отаниеми, где жила наша делегация, улыбок, смеха не было»
Первый репортаж из Отаниеми появился в том же номере «Известий». что и очерк об открытии одного из «величественных сооружений сталинской эпохи» — Волго-Донского канала. «...И вдруг в толпе какой-то высокий человек с загорелым лицом восклицает: «Товарищи! Друзья! И жизнь хороша, и жить хорошо!» Репортаж же начинается так: «По красивой дороге подъезжаем к зеленой аллее... С укрепленной на стене картины «Утро нашей родины» на спортсменов ласково глядит родной Сталин». В Отаниеми предусматривалась обширная культурная программа: фильмы «Кубанские казаки», «Смелые люди», «Секретная миссия», «Полкан и шавка». Прибыл в полном составе ансамбль Игоря Моисеева...
Но вот характерный эпизод, рассказанный участником той Олимпиады, дискоболом и толкателем ядра Отто Григалкой. Незадолго до открытия Игр американцы пригласили наших в гости в свою спортивную резиденцию — Кепюля (спортсмены социалистического и капиталистического лагерей жили в Хельсинки раздельно). К Григалке подошел рослый негр, оказавшийся рекордсменом мира по толканию ядра Дж. Фуксом. Угадав по фигуре, по габаритам коллегу, попросил показать, как он толкает. Отто — как был, в цивильном платье — вошел в круг и имитировал толчок. «О, русский, у нас с тобой похожая техника», — тем разговор и кончился. Нет, не кончился: по возвращении Григалку вызвали в некую комнату, где некие лица сообщили, что за выдачу наших секретов его следует немедля выслать домой. Тем более, есть пятно в анкете — «пребывание на временно оккупированной территории». На той территории, на острове Сульт, где фашисты заставили юношу копать окопы, где он с голодухи в пору отлива вилкой ловил камбалу, чтобы поджарить на воде, а когда пришла Красная армия, вступил в ее ряды и участвовал во взятии Берлина. Молчаливый латыш не посвятил сотрудников ведомства Берии в парадоксальное обстоятельство: когда он и его тренер Митропольский учились толкать ядро, современных пособий не было, обнаружился лишь в библиотеке ВНИИФКа журнал «Спортс иллюстрейтед» с кинограммой движений того самого Фукса. На руки им его не выдали — секретно! И пока Митропольский отвлекал ученых мужей анекдотами. Григалка быстренько сфотографировал кинограмму: по мутному отпечатку они и учились. Отсюда сходство, примеченное рекордсменом. К счастью, все обошлось, Григалка занял четвертое место, в метании диска шестое, принес команде очки.
Когда комплектовали делегацию, вышеупомянутое ведомство решительно протестовало против включения в нее Чукарина В. И. 1921 г. р. — ввиду пребывания в плену. Уговорил — с трудом, под личную ответственность — Романов: спортсмен мог принести золотую медаль. Бывший узник № 10491 фашистского концлагеря Зандбостель, вынесший трехгодичную муку, едва не утопленный вместе с другими в Северном море на заминированной барже (помешало появление английских сторожевых катеров), вернувшийся домой таким, что его не узнала мать, стал в 1952-м и 1956-м абсолютным олимпийским чемпионом по гимнастике.
На старт выходили бывшие солдаты и офицеры. Тяжелые ранения принесли с фронта пловец Леонид Мешков, борец Анатолий Рощин. Штангист Николай Саксонов брался за гриф руками, предплечье одной из которых было прошито разрывными пулями под Сталинградом. Гимнаст Грант Шагинян, чемпион на кольцах, вытягивал в струнку ноги — правая пробита навылет в предгорьях Северного Кавказа, где он, доброволец, принял командование ротой. Боксер Сергей Щербаков партизанил, взрывал эшелоны врага. На старт выходили девушки, гасившие зажигалки, работавшие в госпиталях. Может, никогда не было у нас команды, столь сильной патриотическим духом.
Делегация насчитывала 800 человек, из них спортсменов 423. В списке против 70 неизвестных фамилий многозначительная фраза: «Расходы по особой смете». На полях этого документа, попавшего потом в архив, кто-то четко вывел карандашом — «МВД»: на самом деле их было более ста, командовал генерал. Спортсмены были готовы к подвигу, а за спиной каждых пяти — подозревающий, «бдительный» прищур. Впрочем, не весь ли народ-победитель после победы тотчас угодил под подозрение к «родному и любимому»?