Теперь, однако, выбора не осталось. Сделав вид, что так и задумано, Стэн вытащил любительскую модель, свою верную спутницу. Глянул на Саманту в видоискатель — та с готовностью развернулась, красиво скрестила ноги. Но когда щелчок прозвучал, призналась:
— Знаешь, играть в принцессу — это, конечно, здорово, только… Ведь я сегодня совсем не к этому приготовилась. И наряд выбирала так, чтобы побыть обычной девчонкой. Это ты меня с толку сбил своими хитрыми комплиментами!
— Да, — согласился Стэн, — железная логика. Виноват.
— И нечего ёрничать! В общем, слушай. Можешь меня снимать без предупреждения. Ну, чтобы получилось естественно. Про принцессу забыли. Представь, что я — простая провинциалка… Ну, если честно, это недалеко от истины. Выросла в таком, знаешь, крошечном городке, три с половиной улицы… Это потом уже сюда переехала, начала выступать. Теперь вот важная фифа, картинка в свете прожектора…
— Ну, вряд ли ты об этом жалеешь.
— Нет, я, конечно, рада, что сбежала из того городишки. И о сцене всегда мечтала. Но иногда всё-таки хочется вспомнить, кто я на самом деле.
Машины наконец тронулись, затор рассосался. Стэн снова начал рулить, но на следующем перекрёстке сфотографировал Саманту навскидку, в профиль, пока она, о чём-то задумавшись, смотрела перед собой. Чуть вздрогнув, она пригрозила пальцем:
— А ты, смотрю, даром времени не теряешь.
— Сама же требовала.
— Всё правильно, молодец. Я, правда, боюсь, что на многих снимках, если вот так, получусь ужасно. Или выйду какой-нибудь совсем уж простушкой. Но неудачные кадры можно ведь просто выбросить, да?
— Не переживай, получишься хорошо. Ты очень фотогеничная — это я сразу могу сказать, не глядя даже на снимки. А я, чтоб ты знала, большой талант. Мне вчера один дедушка так прямо и заявил.
Стэн свернул с проспекта и несколько минут петлял по прилегающим улицам. Саманта вертела головой удивлённо — район был ей незнаком, и она потеряла ориентировку. Припарковались на асфальтовом пятачке у железной ограды — низенькой, по колено взрослому человеку.
— Прибыли, — сказал Стэн. — Настоящего парка в городе действительно нет, но вот хотя бы так.
За оградой был чахлый сквер — намокшие клёны с буро-жёлтыми ошмётками крон. Деревьев насчитывалось от силы десятка два, но даже они смогли впечатлить Саманту. Она с удивлением посмотрела на Стэна:
— Надо же… А я и не знала, что есть такие места. Думала, всё застроили наглухо, заасфальтировали…
— Ну да, деревья либо повырубали, либо они погнили от сырости. А эти вот держатся до сих пор, сама видишь.
— Очень красиво. А людей почему-то нет, даже странно.
— Ну, может, летом гуляют, пока нормальная зелень.
— И ничего они, значит, не понимают! То есть, конечно, да — сейчас тут грустно и холодно, листья уже почти облетели, но некоторые ведь держатся до сих пор. И эти, оставшиеся — они самые ценные! Вон, смотри…
Саманта направилась к ближайшему клёну, вороша сапогами палые листья. Обернулась, махнула Стэну рукой — лицо у неё было довольное, как у девочки-первоклашки, которую родители наконец-то выпустили гулять. И он поймал этот миг, надавив на кнопку.
Она потянулась к ветке и сорвала огромный кленовый лист. Тот ещё не пожух, как будто дожидался ценителей. Насыщенно-жёлтый, с золотистым отливом и багряными подпалинами по краю.
— Вот это да! — сказала она. — Не лист, а просто шедевр. Настоящий кленовый царь! Обязательно его сохраню. У тебя в аппарате цветная плёнка?
— Нет, — сказал Стэн, продолжая фотографировать, — извини. Цветная мне непривычна. Пробовал, но выходит как-то, даже не знаю… Блёкло, пожалуй, хоть это и парадоксально звучит. Но плёнка, конечно, не виновата. Дело в фотографе. Талант у меня, получается, ограниченный. Монохромный.
— Жаль, — вздохнула Саманта. — Представляешь, как этот лист смотрелся бы в кадре? Цветовой сполох на фоне серости.
— Ты права. Но всё же не забывай, что главная в кадре — ты, а не клён. И, кстати, раз уж ты выразилась так поэтично, то почему бы тебе не придумать песню про это всё? Про лист, про осень, ну и вообще. Сама же мне говорила, что у каждого свои инструменты. У меня — фотокамера, у тебя — слова, ноты.
Она развела руками:
— Увы, я только певица, сочинять не умею. Это очень обидно, на самом деле. Я исполняю то, что чувствовали другие. Авторы текста предлагают тропинку, а я за ними иду. Выбираю, конечно, то, что мне близко, но всё равно — не я веду, а меня…
— Не расстраивайся. Любое искусство имеет ограничения, если вдуматься. Вчера у меня был разговор — вот прямо на эту тему. Один известный художник рассуждал о различиях между живописью и фотографией.
— Ну вот, — сказала она, — теперь я тебе завидую. У тебя такая интересная жизнь! Разговоры об искусстве с художниками…
Он благоразумно смолчал. Она побрела по скверу, разглядывая облетевшие кроны и не выпуская из рук свой любимый лист. К её плащику липла морось, микроскопические капли блестели. Стэн, держась позади, сфотографировал Саманту украдкой — тонкую и озябшую, окружённую ноябрём.
— Ой, — сказала Саманта, — а там река?
— Да, мы на берегу, но не возле клуба, а дальше. Мили за две примерно. Смотри, отсюда даже моста не видно.
— Ну и отлично. Он мне не нравится.
Она встала спиной к воде, опёрлась ладонями о каменный парапет. Поощрительно улыбнулась, и Стэн навёл фотоаппарат. Её поза была изящна и наполнена сдержанной сексуальностью, но не хватало какой-то мелочи, чтобы композиция стала цельной. Текли секунды. Он медлил, глядя в видоискатель.
— Давай, Стэн, щёлкай, а то я уже замёрзла позировать.
— Погоди. Кадр какой-то незавершённый…
— Ну вот, — сказала она обиженно, отряхивая влагу с ладоней. — Зря я, значит, старалась. И почему это кадр плохой? Чего не хватает? Ты же сам говорил пять минут назад, что главная в кадре — я. Меня ведь фотографируешь, для этого и приехал.
— Не обижайся. Всё это субъективно, и я могу ошибаться. Показалось, что этот снимок не выйдет. Ну ничего, сделаем другой…
— Ой, да ладно. Всё как обычно, я — манекен, ходячая декорация. Переставили, чуть подвинули, подсветили. Не получилось — забраковали.
— Ну перестань. Из-за одного кадра…
— Не в кадре дело, как ты не понимаешь? Надеялась хоть на пару часов забыть это ощущение, когда тобой всё время распоряжаются. Пой, потом улыбайся молча, а дальше — садись в машину, боссу нужна красивая кукла-сопроводительница…
— У меня и в мыслях такого не было, — сказал Стэн. — Давай я извинюсь ещё раз и мы просто забудем этот момент. Сфотографирую тебя как ты хочешь…
— Отвези меня, пожалуйста, домой.
Скомкав кленовый лист, она бросила его в реку и направилась обратно к машине — через безлюдный сквер, по мокрой земле. Он растерянно пошёл следом. Зачем-то взглянул на небо — солнце так и не вышло, тучи спрессовались ещё плотнее.
Пока ехали к её дому, она не проронила ни слова. Молчал и Стэн. Подрулил к крыльцу, и Саманта вылезла из машины. Проводив её взглядом, он выругался вполголоса и зажёг сигарету.
Подумалось — в этом городе, кажется, нервы шалят у всех. Разнится только масштаб. Одна вот просто обиделась и ушла, другой раскромсал картину, а третий услышал шёпот луны и начал пальбу.
Нет, в самом деле — такое чувство, что город сходит с ума.
Причём, если вдуматься и рассудить абстрактно…
Предыдущий раз — неделю назад — Маховик Распада задействовал лунный псих. Ну, или, во всяком случае, притащил хреновину в мэрию. Новый лунный псих — Хардинг — к Маховику не притрагивался, но проявил себя именно сейчас, когда бабахнула тренога на станции.
И ещё один милый штрих. Хардинг окончательно спятил, когда рядом с ним оказался Стэн. Сегодня, в полицейском участке. А Стэн, в свою очередь, находился недавно рядом с треногой. И даже косвенно поспособствовал её активации…
Подозрительная логическая цепочка.
С этим надо бы разобраться.
Стэн выбросил окурок, завёл мотор. Взглянул на часы — до вечера ещё далеко. Он определился, куда поедет сейчас.
Глава 15
Клиника «Талый лёд», как и в прошлый раз, встретила его сонной, неразбавленной тишиной. Бюст девицы в фойе тоже не утратил своих достоинств. По контрасту с городским бардаком такая стабильность радовала.
Девица узнала Стэна — даже имя вспомнила без подсказки. Созвонилась с доктором Гланцем, и тот пригласил к себе в кабинет.
— Здравствуйте, — сказал ему Стэн. — Знаю, о чём вы спросите, и сразу отвечу — нет, я всё ещё не готов переквалифицироваться в вашего пациента. Но мне сейчас помогла бы профессиональная консультация. Вопрос из области медицины.
— Что ж, любопытно. Слушаю вас.
— Случился неожиданный инцидент. На меня напал лунный псих…
Доктор удивлённо приподнял бровь:
— У вас насыщенная жизнь, мистер Логвин.
— Спасибо, мне уже говорили. Всякое происходит, и я пытаюсь понять, как это соотносится с текущим расследованием. Про лунных психов я слышал много и в газетах тоже читал — но всё на обывательском уровне. Из газет, например, не очень понятно, как эти маньяки, ну…
— Инициируются?
— Да, вот именно. Когда читаешь статьи, создаётся иногда впечатление, что человек взглянул на луну — и привет, свихнулся. Но это ведь ерунда? Объясните, если не трудно, как луна влияет на всё это.
— Хороший вопрос. Тут надо начать с того, что маниакально-лунный психоз — весьма противоречивый феномен. На эту тему написаны десятки, а то и сотни монографий и диссертаций. Проблема существует давно и изучена вроде бы досконально. На самом деле, однако, в ней по-прежнему множество белых пятен. Роль луны или лун — предмет научных дискуссий. Но есть, скажем так, общий знаменатель, на который ориентируются специалисты.
— Уже неплохо. И в чём состоит этот знаменатель?
— Давайте вспомним простые вещи. Климат у нас — не очень приветливый, всегда пасмурно. Прояснение в облаках — явление редкое. Поэтому даже самые прагматичные люди, увидев чистый участок неба, задержат взгляд. Особенно, если там виден лунный диск. Луна вызывает как минимум любопытство. Мы воспринимаем её как знак чего-то необычного, нового. Вы согласны?