Она с опаской шагнула ближе, сцапала фото. А всмотревшись, произнесла короткое, но ёмкое слово из лексикона портовых грузчиков. После чего подняла на Стэна ошеломлённый взгляд.
— Есть бренди, — напомнил он.
Кира взяла бутылку, глотнула прямо из горлышка. Села на кровать, держа фотографию, на которой просматривались городские высотки, а между ними — башня, не существующая в реальности. Тонкая и высокая, с выступами-террасами и с вершиной, похожей на наконечник копья. И башню эту Стэн с Кирой видели не впервые.
— Ладно, — сказал он, — давай вернёмся к началу. Вспомним всё по порядку. Три дня назад мы встретились в галерее. Ты показала мне выставочное фото с этой же башней. Причём уже тогда сомневалась, что это — просто монтаж. Как ты вышла на эту тему?
— Сначала ты мне скажи, что случилось с этим твоим пейзажем. Я ведь смотрела — никаких башен ещё минуту назад! Откуда она взялась? Что за колдовство, Логвин? Я чуть заикой не сделалась!
— Понятия не имею, честное слово. И не сверкай глазами — объяснений от этого не прибавится. Я сам в ступоре. Просто вчера ехал по шоссе, увидел красивую панораму и подумал — надо снять, срочно. А сейчас, когда мы стали смотреть, почувствовал… Колебание пространства, что ли… Эрик это назвал вибрацией… Может, кстати, и твоё присутствие повлияло — вот и хочу разобраться, почему ты этой башней ещё тогда заинтересовалась…
— На выставке, в общем-то, случайно обратила внимание. Если бы не копала под Роггендорфа, просто прошла бы мимо. А так — зацепилась взглядом, задумалась… Вокруг этого гада странности буквально складируются. В широком ассортименте, как говорится… Как будто он к себе подгребает то, что другие люди не замечают. Притягивает магнитом. Ведь это к нему на выставку притащили ту фотографию, а не куда-нибудь…
— Ты с автором разговаривала?
— Пыталась, конечно, но мне его контакты не дали. Он, мол, затворник, сохраняет инкогнито. Бедняга Юхнер извёлся весь — вроде и хочет мне угодить, но адреса дать не может, какая жалость… В тот раз я, правда, не стала сильно настаивать. Просто ещё не знала, что с этой башней выйдет такая дичь. Но теперь попробую выяснить. Не отцеплюсь от Юхнера, пока не расколется…
Кира хищно оскалилась и вновь отхлебнула бренди. Стэн на всякий случай спросил:
— Созвездие-призрак — такая формулировка тебе о чём-нибудь говорит?
— Нет, а должна? Звучит впечатляюще.
— Это из истории живописи. Символ такой. Ну, или намёк на то, что где-то рядом есть тайна. Покажу сейчас.
Он взял свой блокнот, продемонстрировал Кире соответствующую страницу:
— Если где-нибудь попадётся, готовься — не знаю даже, к чему. К неожиданностям, пожалуй… Да, кстати. По твоим словам, башня — только одна из странностей. А другие? Ты, к примеру, упомянула какие-то заброшенные цеха…
Кира неохотно ответила:
— Недостроенная фабрика на окраине. Инвестор лет пять назад обанкротился, стройку заморозили. Там только фундамент и бетонные стены, даже без крыш. И вот вдруг Роггендорф через третьи руки всё это покупает. Но почему-то ничего не достраивает. И не сносит, чтобы освободить место. Вместо этого туда заезжают грузовики с какими-то железяками…
— С железяками? — переспросил Стэн, внутренне подобравшись.
— Запчасти или типа того. Я точно не знаю. Это, по сути, слухи — никаких подтверждённых фактов. Потом в течение двух или трёх недель на территории идёт загадочная возня. После чего опять подъезжают грузовики и всё вывозят обратно. Сейчас там полный голяк, никакой активности. Даже охраны нет, я проверила.
— Гм…
— И можешь не говорить, что это ничего не доказывает. Знаю и без тебя. Десяток банальнейших объяснений можно найти, без всякого криминала. И с клиникой то же самое, и с социологами. Любой случай по отдельности — ерунда, но все вместе…
— Про социологов ты так и не объяснила.
— Слушай, Логвин, я вообще-то пришла к тебе за ответами, а не для того, чтобы читать бесплатные лекции.
— Насчёт клиники я ответил. И даже вот фокусами развлёк, сам того не желая. Нормальный обмен, по-моему.
— Не наглей. Тем более что мне уже некогда. — Кира, бросив взгляд на часы, сунула ему бутылку и встала. — Толку от тебя никакого. Задурил мне башку, напоил какой-то сивухой…
— Я в галерею, пожалуй, съезжу прямо сейчас. Если услышу что-нибудь про твоего любимого Роггендорфа, то возьму на заметку.
Кира хмыкнула скептически:
— Ладно. Может, после работы перекинемся парой слов.
Она вышла, а Стэн отправился умываться и бриться. Глядя в мутное зеркало, размышлял. Роггендорф, значит, возится с запчастями в заброшенных помещениях? Уж не Маховики ли выращивает? С его-то ресурсами можно и попытаться… Следуя этой логике, нельзя даже исключать, что именно он стоит за Боровски…
Неужели Кира права?
Если уж искать человека, способного удержать все нити и провернуть что-то на грани мистики, то Роггендорф подходит как нельзя лучше…
И если это всё-таки он, то самый разумный шаг для Стэна теперь — залезть под кровать и сидеть там тихо, дыша по возможности через раз…
Мрачный сыщик вышел на улицу, сел в машину и поехал сквозь туман в галерею.
Сегодня он предпочёл бы затеряться в толпе, но увы — посетителей с утра, как обычно, было немного. Стэн пересёк полупустой зал с картинами, отметив мельком, что почти все фавориты уже обзавелись табличками «продано». В смежном зале, отведённом под фотографии, он сразу направился в дальний угол. Снимок с башней нашёлся на прежнем месте.
Стэн остановился напротив и начал всматриваться.
Глава 18
Довольно скоро он, глядя на фотографию, услышал знакомый треск. Но пространство, вопреки ожиданиям, так и не завибрировало. Снимок остался прежним, никаких тайных знаков не проявилось.
Стэн задумался — почему так?
Наиболее очевидная версия — вибрацию создаёт только автор снимка. А для всех остальных, по этой логике, фото будет просто картинкой, пусть и с необычным сюжетом. Треск же — не более чем сопутствующий, побочный эффект.
Сейчас, впрочем, важнее было другое. Стэн и этот незнакомый фотограф сняли башню с двух разных ракурсов. И теперь, сопоставив снимки, сыщик смог точно определить её местонахождение. Осталось съездить туда и проверить лично.
Он усмехнулся. Сюрреалистическая задача — поискать в центре города исполинскую, но невидимую конструкцию. Хотя, с другой стороны, подобное действо — вполне в духе нынешнего расследования…
Стэн вернулся в зал живописи, чтобы оттуда выйти в фойе, но остановился на полпути. Присмотрелся и подошёл к бледному господину, который брёл вдоль стены с полотнами, сверяясь с каталогом в руках.
— Здравствуйте, мистер Ингвардсен.
Тот ощутимо дёрнулся, оглянулся через плечо. Несколько секунд таращился на Стэна, не узнавая, потом едва заметно скривился:
— А, это вы…
— Как ваше самочувствие?
— Благодарю, всё в порядке.
— Уже вернулись к работе?
— Да, с сегодняшнего утра. Дела накопились, коллеги без меня не справляются… Послушайте, мистер… э-э-э…
— Я не отниму у вас много времени. Сами же понимаете — беспокою вас не из вредности. Продолжаю искать пропавшего человека. Эрик вам, кстати, в клинике не встречался?
— Простите, не понимаю. Он тоже там?
— Это я и пытаюсь выяснить, — сказал Стэн. — А как поживает мистер Ферхойтен? Сейчас он там лечит нервы.
— Его я видел мельком. Но мы не приятельствуем, поэтому лишь кивнули друг другу. А теперь, с вашего позволения…
Ингвардсен хотел отойти, но Стэн деликатно придержал его за рукав:
— Ещё минуту, пожалуйста. Это крайне важно, поверьте. Просто ответьте мне на пару вопросов, и я уйду. В соседнем зале есть фотография, я хотел бы познакомиться с её автором…
— Я курирую только живопись. По поводу фотографий обращайтесь, пожалуйста, к мистеру Юхнеру.
— Вот как? Жаль… Хорошо, тогда вопрос лично к вам. Мистер Ингвардсен, вы упомянули в тот раз, что слышали странный шум. Электрический треск или что-то вроде. Я теперь понимаю, что имелось в виду. Это не галлюцинация, насколько могу судить.
Во взгляде Ингвардсена наконец появилось подобие интереса:
— И почему вы так думаете?
— Этот звук я и сам услышал, — признался Стэн. — Немного напоминает помехи при радиотрансляции. Со мной такое случается, например, когда я смотрю на некоторые снимки. А у вас всё началось, как я понял, с картины Эрика?
— Да. Ну, то есть почти. Иногда этот треск я слышал и раньше, просто не обращал внимания. Навязчивым он стал в последние дни, после встречи с мистером Беллом. Но в клинике мне помогли, к счастью. Я расслабился, пришёл в норму.
— А как вы вообще на эту клинику вышли? Вы ведь не первый раз у них отдыхали?
— Так получилось, — буркнул Ингвардсен. — У меня уже однажды был срыв. Не такой специфический, как сейчас, просто подвели нервы. И тогда я узнал, что есть спонсорская программа от мистера Роггендорфа. Его клиника контактирует с другими врачами в городе — пациенты перенаправляются, если надо. К тому же галерея — это ведь тоже его проект. Я получил что-то вроде льготной путёвки.
— Гм, любопытно. И Ферхойтен там, и вы тоже… Клиника, значит, чётко ориентирована на тех, кто связан с искусством?
Ингвардсен задумался:
— В некоторой степени — да, пожалуй. Художники там бывают, поэты… Хотя не только они — я, например, общался с инженером-конструктором. Очень интеллигентный, широко образованный человек. Но у него случилось резкое обострение, его поместили в лечебный корпус, и больше мы с ним не сталкивались…
— Давно это было?
— Приблизительно полгода назад.
— А фамилию его помните?
— Мистер Вуд. А имя, кажется, Магнус. Больше ничем помочь не могу, простите. У меня действительно много дел.
Галерею Стэн покидал в задумчивости.
Значит, клиника не просто стоит и ждёт пациентов — она их ищет сама, прочёсывает весь город. Проводит отбор, по сути. И попасть туда, очевидно, может отнюдь не каждый. Хотя вот, к примеру, Стэну прямо и недвусмысленно предлагалось там отдохнуть…