чных знаков по реке. Это Ево-Яха? — неожиданно спросил он у рыбака.
— Пур! — Ядне Ейка заулыбался. — Однако, Пур еще. — Он показал вытянутой рукой вперед. — И там Пур!
— А где же Ево-Яха? — с тревогой спросил Мишустин. Подумал, что неизвестно еще, чем закончится плавание и тогда трудно будет оправдываться перед парткомиссией. Решил проявить инициативу. Но уместна ли она? Если речники не считают Ево-Яху судоходной, значит, имеют все основания.
Ядне Ейка наконец понял, чего от него требуют: рассказать все о реке. Ему приходилось доплывать до слияния двух вод: светлой и темной. Глаза загорелись у ненца, как на фронте, когда удивлял всех своей памятью на приметы, по которым находил дорогу или нужное место.
— Два кедрача стоят. Молния их сожгла. За ними как раз Ево-Яха и выбегает, — чтобы усилить впечатление, охотник громко причмокнул языком, как будто выстрелил. — Кедрачи ищите!
— Что он лопочет? — спросил капитан у Мишустина, хотя сам разобрался, о чем сказал охотник.
— Нужно двигать до двух кедрачей.
— Ненец чего хошь наплетет. Мы не оленья упряжка, чтобы отмерять мерки. Лизка, бросай якорь!
— Ты что, сдурел?
— День протопали, а где речка? Нет ее. А прыгать по тундре моя баржа еще не научилась!
— Ты слышал, надо дойти до двух сожженных кедрачей.
— Напишите приказ, пойду. Упремся в болото, вам отвечать. А я брошу баржу, Лизку заберу, котенка за пазуху и до свидания. Зимовать Самойкин Глеб Лазаревич не будет!
— Идем — напишу приказ. Один или два приказа, все равно мне отвечать, — заключил Мишустин.
Самоходка пошла вперед. А Ядне Ейка долго смотрел ей вслед. Хвалил самого себя, что так много он знал. Представился случай, и снова помог незнакомым людям. Разве не он убедил Большого Мужика не ставить на берегу Пура склады, чтобы не смыло в наводнение? Потом помог ему изучить карту и рассказал все, что знал о реках, озерах и болотах. Уверен, что по его подсказке самоходка найдет Ево-Яху.
В середине дня дождь перешел в ливень. Все так же неторопливо, на малом ходу шла баржа вперед. Берега стали сужаться. В одних местах кедры пропадали и открывалась тундра; в других деревья стояли плотно по обоим берегам, вода в реке казалась черной. Все чаще ветви деревьев царапали по железным бортам.
Капитан за дорогу выпалил весь запас ругательств, какие знал. Клял Лизку. Она первая поддалась уговору. Приказы приказами, а если что случится, отвечать в первую очередь ему, Самойкину Глебу Лазаревичу. Достанется ему в пароходстве! Какой он, к черту, капитан, когда позволил собой командовать!
— Глеб! — закричала жена капитана, проверяя шестом глубину. — Кедрачи на берегу. Вроде к той реке вышли. Сбивает течение. Шест не удержать!
Капитан громко выматерился для облегчения души. Скатал штурвальное колесо, и самоходная баржа вошла в Ево-Яху. Зашаркала стальными бортами по берегам. Капитан гордо заулыбался.
— Ай да Самойкин Глеб Лазаревич! Еще по одной реке прошел! Ай да Глеб Лазаревич!
Мишустин все так же продолжал стоять под дождем. По-прежнему радовался, что вода в Ево-Яхе шла на подъем.
При разгрузке второй самоходной баржи скатившаяся буровая труба перебила Мишустину руку. Кость хрустнула, как сухарь. В глазах помутнело от боли, но он нашел еще силы добраться до медпункта.
Из больницы вышел бледный, со слипшимися от пота волосами. Гипсовое бревно непривычно лезло в глаза, оттягивало плечо своей тяжестью, а петля из бинта резала шею.
«Дела — хуже не придумаешь, — подумал Мишустин. — Инструктор горкома сломал руку на стройке. Полез не в свое дело! А может быть, это и есть мое дело? Быть в гуще людей. Разве две проведенные баржи по Ево-Яхе не принесли пользу строителям?» Неловко вытер лоб левой рукой. С этой минуты ему пришлось все перекладывать из своих карманов: носовой платок, расческу. С трудом набрал номер телефона гостиницы, прокручивая диск.
— Дежурная, у вас найдется номер?
— Кто говорит?
— Мишустин.
— Товарищ Мишустин, Викторенко улетел в Тюмень, поручил мне позаботиться о вас. Оставил ключи от квартиры. В гостинице нет ни одного свободного места. Гости прилетели из проектного института.
— Не гости, а разработчики, — поправил дежурную Мишустин.
Дежурная, сама о том не догадываясь, подсказала ему образное сравнение. Действительно, прилетели гости. Прилетели, улетели. Но почему гости? Хозяевами должны быть. В одной упряжке.
Сильный ветер раздергал черные низкие тучи. В их разрывах стеклянными осколками просвечивало небо. Дождь почти прекратился, сеялась невидимая мокрая пыль.
Мишустин вытянул руку. «А солнце сейчас ни к чему» — сказал он, раздельно выговаривая каждое слово, чувствуя, что все мысли его по-прежнему заняты Ево-Яхой. Капитан Самойкин должен идти вторым рейсом. Сам напросился. Вторую самоходку капитана Ванчугова за ночь должны разгрузить. Строители и монтажники согласились отработать вторую смену.
В квартире Викторенко — маленькой, тесной комнате — на самодельной полке, сбитой из досок, выкрашенных марганцовкой, выстроились книги, тесно прижатые друг к другу. На чертежной доске приколот кнопками лист ватмана. Мишустин уже слышал о мечте Викторенко автоматизировать процесс. Видимо, хозяин не отказался от своей идеи. Стараясь утолить любопытство, Мишустин взял наугад одну из книг.
Между страницами закладки из полосок ватмана и свернутых полосок газет. Больше всего записей оказалось в томе избранных произведений академика Губкина.
«Хитрюга, Иван Спиридонович, — подумал Мишустин. — Никогда не похвалится, что штудирует. Работами Губкина должен интересоваться геолог. А Викторенко — инженер. Значит, по-настоящему глубоко хочет разобраться в проблеме газа».
Толстый том раскрылся. Мишустин увидел отчеркнутый старательно текст. Прочел:
«Мы только-только коснулись нашей матери-земли, только-только начали разведывать ее недра, и она открыла нам свои богатства. Вспоминается легенда, как в Иванов день искали цвет папоротника, который указывал на закрытые в земле клады, вспоминается сказка и про разрыв-траву, которая обладает чудодейственной силой открывать все скрытые сокровища.
Так вот, наша разведка есть разрыв-трава, которая открывает те богатства и сокровища, которые таятся в недрах земли, открывает для того, чтобы эти богатства промышленно использовались, превращались бы в производственные силы страны и укрепляли через это мощь великого Советского Союза».
На новом месте Мишустин долго не мог заснуть: мучила сломанная рука. Гипсовое бревно он старательно умащивал, то подкладывал свернутое одеяло, то подушку, пока сон не сморил его.
Приснилось, что баржа царапала бортами по берегам, упрямо двигалась к Ево-Яхе. За штурвалом стоял капитан Самойкин, громко чертыхался, скрываясь в облаке махорочного дыма. Рыжий котенок прыгал в рубке, ловил лапами дождевые капли и складывал их в фуражку капитана.
В пять часов оглушительный треск будильника разбудил Мишустина. Он не сразу понял, что заночевал в чужой квартире. Случайно узнал еще одну тайну хозяина. Викторенко сократил до минимума время на сон, чтобы больше успеть сделать. После работы его ждала чертежная доска и книги. Вещи продолжали жить по установленному расписанию, подчиненные строгой воле хозяина.
Если будильник подымал Викторенко, то пора вставать и ему. Мишустин не стал залеживаться. Посмотрел на улицу. Песок желтый — значит, дождь кончился. «А солнце сейчас ни к чему», — снова озабоченно подумал он о реке, потом о двух капитанах самоходных барж Самойкине и Ванчугове.
Если что-то случится, ему все равно придется отвечать. Но подумал об этом без страха, сознавая правоту действий. Прежде чем отправиться на стройку, решил для себя переписать понравившуюся ему цитату. Только вооружившись карандашом, понял, какую трудную задачу ему надо решить: буквы налезали одна на другую, косили. «Разрыв-трава открывает сокровища, чтобы богатства промышленно использовались». Пожалуй, лучше не скажешь. Торопливо выпил чай и отправился в поселок.
Мишустин не любил коротких командировок. Он всегда выезжал на неделю или две. А на этот раз пришлось договариваться о продлении его работы на стройке.
Выйдя из дома, Мишустин захотел представить постоянный маршрут Викторенко. Наверное, в первый месяц он был короткий. Потом стал все удлиняться: строительство принимало огромный размах, и сейчас не назвать, какой участок надо считать главным, какой второстепенным: обустройство ли газового комплекса, строительство домов, постройку пекарни, запуск котельной или закладку детского сада. Копали траншеи под теплоцентраль, бурили артезианский колодец.
При свете нового дня поблекли глазастые прожектора. Они освещали площадку, где плотники ставили брусчатый дом. В стороне шумно причмокивала бетономешалка, и зубья шестеренок со скрипом перемалывали песок.
Бородатые парни просеивали песок. Головы закутаны сетками от комаров.
— Доброе утро, — поздоровался Мишустин. — Солнышко сегодня греет.
— А нам и в мороз жарко.
— Откуда, шутники?
— Из Мукачева!
— Что строите?
— Два стоквартирных дома под общежитие молодых специалистов.
Попрощавшись с бородачами, Мишустин остановился около электростанции. Устанавливали мощные трансформаторы. То и дело вспыхивали огни электросварки, и красные звездочки веером сыпались на землю. Ночная смена дорабатывала последние часы.
До начала утренней смены оставалось еще несколько часов. По дороге Мишустин то и дело встречал группы людей; они спешили к своим рабочим местам, в бригады, в гаражи и на строительные объекты. Около балков и общежитий стояли тракторы и самосвалы. На них прикатили домой водители. «Персональные машины надо ликвидировать, — отметил Мишустин. — Надо подсказать Викторенко».
Из гаража начали выползать вахтовые автобусы, разъезжаясь торопливо по стоянкам.
Мишустин дошел до маленького бревенчатого здании почты. Из трубы над крышей подымался сероватый дымок. Синий почтовый ящик висел косо, едва держась ни одном ушке. «Пишут много, грамотеи», — с улыбкой подумал инструктор горкома. Тут же попробовал водворить ящик на место, но не мог справиться одной рукой… Дела… инвалидом стал!