«За что!» – прокричал Горенштейн, и упал на пол, раздирая руками вывернутое из шкафов тряпье.
Вскоре Летов с Кирвесом взяли за руки и за ноги обезумевшего от ужаса Горенштейна, и, переступая через вещдоки с лужами крови, вытащили его на улицу. Там уже толпились жители этой коммуналки и соседних бараков, однако их любопытство, как и обычно, сдерживали постовые. Рыданья Горенштейна теперь начали растворяться в воздухе, а жильцы прекратили кричать и галдеть: их внимание было приковано к несчастному менту, которого два его товарища несли на руках.
Горенштейна было решено отвезти в больницу. Но не тут то было: санитаров Горенштейн раскидал, Кирвеса аккуратно положил на землю, а Летов и вмешиваться не стал. Вскоре Горенштейн уже скрылся в переулках Первомайки, несмотря на изумленный взгляд зевак и ментов, который они посылали ему вслед.
Само собой, у единственной в районе телефонной будки, откуда и звонил Павлюшин, ничего найдено не было. Проведенный анализ найденного в подвале сарайчика автомата без магазина на отпечатки пальцев ничего не дал – Летов сам прекрасно помнил, что убийца постоянно был в черных перчатках.
Глава 16.
«Я с головой в песчинках времени
Упал на дно и метроном считает в тишине».
--БИ-2
К утру вся Первомайка наполнилась солдатами в зеленых шинелях и милиционерами в синих. Двор райотдела заполонили грузовики и пикапы, среди которых выделялась черная «Эмка» – на ней приехал командир этой ватаги поисковиков. Горенштейн вчера напился до беспамятства: к приходу Летова домой он уже успел выпить почти литр водки, литр пива, вероятно, сейчас он опять же продолжал свое разлагающее дело. Ошкин отнесся к этому спокойно: даже если бы Горенштейн не был пьян, то включится в дело поиска с головой он бы все равно не смог.
–Знавал я одного нашего сотрудника, он, когда жену схоронил с месяц работать вообще не мог – мрачно сказал Летову Ошкин, туша папиросу. – Поэтому Горенштейна заменишь ты, теперь ты, Серега, руководитель этого поискового отряда. Ну, в союзе с этим ГБшником из центра.
Летов лишь мрачно кивнул на этот то ли приказ, то ли просьбу, то ли просто информацию к размышлению.
Через пол часа приехал командир отряда – старший лейтенант Бросенко. На вид ему было лет тридцать, стрижка короткая, по последнему «писку моды», аккуратно сваленные валенки, чистенькая шапка, шинель, кобура с портупеей, и какое-то по-восточному сложенное лицо: узкие глаза, небольшой нос, покрасневший от жуткого холода за окном, маленькие ладошки и покатый лоб. Сам Летов отнесся к нему спокойно: «обычный штабист» промелькнула в голове бывалого следака мысль. Так что он понял, что этот Бросенко мешать не будет, поэтому работать можно спокойно.
Еще через пол часа в кабинете Ошкина собрались командиры всех взводов, каждому из которых было объяснено какой сектор района обыскивать. Приказывалось заходить в каждый дом и каждую комнату, всем предъявлять фотокарточку с фотороботом преступника, всю полученную информацию записывать и отчитываться по окончанию каждого обхода. Предполагалось обойти в этот день весь сектор, где мог проживать преступник, а именно район около паровозоремонтного завода, остальные обойти окончательно завтра и послезавтра. Параллельно с обходом квартир и комнат было приказано проверить все прилегающие к паровозоремонтному заводу и баракам ОРСа водоемы – багры и даже динамит для подрыва льда был заготовлен еще вчера вечером.
Получив приказы и фотокарточки на каждую двойку поисковиков, отряды двинулись на поиски. Каждый шел вместе с напарником, имел при себе оружие и портрет разыскиваемого убийцы, а командиры взводов имели при себе еще и фонари – от «жучков» до огромных коробок мощных железнодорожных фонарей. Ошкин с Летовым понимали, что это последний шанс задержать преступника. Сама операция была очень масштабной: предполагалось обойти и опросить огромное количество людей в их единственный воскресный выходной.
Выйдя за забор отделения отряды пошли вглубь районов. Удивленным прохожим предъявляли фоторобот, у подозрительных проверяли документы. Даже бывалые воры поражались этой толпе солдат с автоматами на перевес, которые браво маршировали по рабочему району, «тормозя» всех в округе.
Павлюшину словно сама судьба помогала: он как раз вышел на улицу, дабы купить «добавку» – все спиртное в доме кончилось еще позавчера, но постоянные приступы и галлюцинации не выпускали его из этой гнилой норы. Практически моментально он натолкнулся на постовых, но успел упасть в канаву, присыпав себя снегом. А потом услышал, что у проходящих мимо работяг военные спрашивали: «Вы этого человека знаете?».
Даже сквозь пелену сумасшествия Павлюшин понял, что ищут его и со всех ног рванул к своему бараку, ловко перепрыгивая через сугробы и перекатываясь через засыпанные снегом ямы.
В бараке он затолкал в вещмешок самое теплое шмутье, оставшееся оружие; в карман пальто спрятал топор с паспортом; в саквояж, непонятно откуда взявшийся в этой адской комнате, сгрузил содержимое шкафа, аккуратно составив баночки, дабы те не разбились; а затем вывалил из закромов шкафа старый сверток. В нем лежала небольшая стопка фотографий: с мамой в детстве, с женой, на работе, проще говоря, затуманенные обломки прежней жизни, оборвавшейся тем роковым осколком в 43-ем.
Вскоре они уже пылали на сыром полу, захватывая своим пламенем мозг несчастного убийцы. Закинув за плечи мешок он рванул в строну леса, стараясь не оставлять следов.
Поисковикам же помог дворник с завода, который признал в человеке своего бывшего коллегу Северьяна Павлюшина. Он же сказал примерное место, где он жил: «На краю поля ОРСа, который к леску прилегает, прям рядом с той дорогой, которая в сторону Бердска ведет».
Летов узнал про это через десять минут и вскоре туда уже рвануло человек десять военных во главе с ним. О, какое неимоверно прекрасное чувство близости победы и азарта испытывал в этот момент Летов, еще не зная, что вместо убийцы он найдет обычную кучку пепла.
Воздух режет своим ледяным холодом лицо, валенки скользят на придавленном снегу, ветер врывается в щели между полами пальто, разрезая свитер с рубахой, а руки сжимают запотевший пистолет. Вот и тот барак: стоит на отшибе на фоне белеющего поля. Некоторые окна разбиты, некоторые и вовсе отсутствуют, тоненькая дорожка ведет к старой двери.
Группа разделилась: пятеро должны были врываться с лицевой стороны, пятеро с задней. Согнувшись, они перемахнули через невысокое окно и очутились в абсолютно пустой и засыпанной снегом комнате. Потом вышли в коридор и, соединившись, пошли вперед, не опуская дул автоматов и пистолетов. Кто-то чувствовал страх, кто-то, как и Летов, был предельно сосредоточен. Очередные пустые комнаты, которые постоянно держит на прицеле целая куча ледяных стволов ППШ. И вот заветная комната с дверью, из под которой оттдавало теплом. От удара ноги она упала на пол, и вскоре тишину комнаты разорвали протяжные крики: «Лежать, милиция!».
Но там никого не было. Вонь, грязь, пыль, осколки бутылок, и куча пепла на полу. Печка продолжала топить, выбрасывая из-за дверцы небольшие искры от дров, пыль продолжала ложиться на пол, а карточки продолжали догорать.
«Ушел сравнительно недавно. Бумага еще не потухла, значит, максимум минут тридцать назад» – мрачно сказал Летов, сдерживая себя чтоб не выматериться на всю округу.
Пока молодые секретари из отделения милиции поднимали всю информацию про жильца этого барака, поисковики вместе с Летовым топтали огромные сугробы в лесу. Следов в нем было не мало: некоторые работники с завода, дабы срезать путь, шли через лес – хотя потом, уже провалившись в глубокий сугроб, жалели об этом. За четыре часа весь этот лесок был проверен, и опять же никаких следов – убийца вновь испарился.
Когда мрак заполонил Первомайку, холод смешался с абсолютной теменью, а солнце умерло, Летов со своим отрядом уже качался в холодной «Полуторке». Ноги коченели от ледяной воды, образовавшейся от кучи снега, который постоянно заполонял валенки. Все тряслись от холода, мокрые от залетающего снега воротники резали шею своим холодом, и только Летов продолжал сидеть как камень.
«Останови» – пробормотал он, постучав по крыше кабины и выпрыгнул из кузова.
«Т-т-т-товарищ Л-л-летов в-в-вы куд-да?» – трясясь от холода спросил молодой милиционер.
-Пешком дойду. Езжайте – сдавленным голосом ответил Летов.
Вскоре полуторка скрылась, а Летов упал в снег. Он понял, что вновь началось: вот мрак превратился в пылающее зарево, дома и голые деревья исчезли, а вместо этого перед глазами встало перевороченное снарядами поле. Небо было красным, пылающим, из воронок вылетали горящие и кричащие люди, которым отрывали головы летающие твари. Летов схватился за голову, вдавливая ее в снег, и начал выть, вырывая волосы, разрывая снег дергающимися ногами. Он оказался в своем аду – том самом, который рисовал его воспаленный мозг, перегруженный ужасами дня.
«Какого черта, Серега?! Куда ты пропал?» – практически с порога прокричал Ошкин, встречая заснеженного Летова.
«Прогуляться захотел» – однозначно бросил Летов.
-Совсем уже с ума сошел – шутя пробормотал Ошкин. – В такой холод гулять вздумалось. Снимай тряпье свое, сейчас включу плитку, ноги хоть отогреешь.
Ошкин включил в розетку поношенную электроплитку и поставил ее на пол, дабы Летов мог держать над ней посиневшие от холода ступни.
«Ушел он, товарищ подполковник. Совсем незадолго до нас. Понял, кажись, что ищут его» – сказал Летов, снимая пропотевшую рубаху.
–Будто я не знаю – наливая в граненый стакан чай, ответил Ошкин. – Мы нарыли много про него. Интересно?
-Само собой.
Когда ноги были отогреты, весь чай выпит, а следом за ним еще и сто грамм были пущены внутрь, Летов приступил к изучению личного дела душегуба.
Северьян Андреевич Павлюшин, 1912 года рождения, уроженец небольшой деревни под Витебском. Закончил семь классов, затем учился четыре года в ФЗУ. Родители – мать Серафима Павлюшина безработная, отец Андрей Павлюшин – помощник сапожника. В 1934 году Серафима была убита Андреем в пьяной драке, сам Андрей приговорен к десяти годам лишения свободы со строгой изоляцией по обвинению в совершении преступления, предусмотренного статьей 214 УК БССР, умер в заключении седьмого марта 1936 года от цирроза печени. В 1932 году Северьян Павлюшин был призван в армию, служил в пехотных войсках. С 1934 года работал слесарем на автобазе в г. Витебск, в 1937 году переехал в поселок в сорока километрах от города, где работал слесарем второго разряда. В 1940 году женился на Ольге Павлюшиной (в девичестве Макарова). В июне 1941 года добровольцем ушел на фронт, имел два боевых ранения, две медали «За отвагу». Комиссован в июле 1943 года, после того как получил тяжелейшее ранение в голову, с сильным повреждением мозга и черепной коробки. С июля 1943 по август 1944 года лечился в госпитале в Туле. В 1944 году вернулся в родное село, пережившее оккупацию. Через три дня после возвращения его дом вместе с женой сгорел, сам Павлюшин, так и не имеющий работы, уехал в Новосибирск помогать восстановлению социалистического хозяйства. С ноября 1944 года работал разнорабочим на паровозоремонтном заводе, получил комнату в бараке работников Отдела Рабочего Снабжения завода. В ноябре 1949 года уволился по собственному желанию.