— Эти роскошные вещи — собственность хозяина дома, — заметил Китон, когда Сонора обвела взглядом гостиную. — Компания, в которой он служит, направила его в Германию на девять месяцев. А моя личная мебель здесь — самая потрепанная.
— Не такая уж и потрепанная, — возразила Сонора, присаживаясь на понравившийся ей стул у письменного стола. Китон устроился рядом с ней, на краю дивана.
— Вот еще что, — начал он. — Получив эту фотографию я сразу же позвонил матери, опасаясь, что ей тоже что-нибудь прислали.
— Ну и?..
Сонора снова достала блокнот и включила диктофон.
— Нет, она ничего подобного не получала, но зато у нее была странная гостья. Мать сейчас живет в специальном пансионате для выздоравливающих больных. Она в общем-то не такая уж и старая, но… короче, это долго рассказывать.
— И кто была эта посетительница?
— Как сказала мне мать, к ней заходила юная леди, которая хотела поговорить о Марке и обо мне.
— О вас? Ваша мать рассказала вам, как выглядела эта юная леди?
— Невысокая блондинка, худенькая.
— Как ее зовут? — спросила Сонора, проведя ладонью по волосам.
— Она не назвала своего имени.
— И что ваша мать думает обо всем этом?
— Она озадачена. Ей не понравилось то, каким тоном эта женщина задавала вопросы. Маме показалось, что она чересчур хорошо осведомлена о наших семейных делах. То есть она имела в виду…
— Понимаю, что она имела в виду. А что произошло потом?
Китон вцепился в ручку дивана.
— Это пока все, что мне известно. Матери я сказал, что хотел бы приехать и увидеться с ней, а также сообщил, что у меня все в порядке. Это успокоило ее. Встретиться с сыновьями для нее всегда радость.
В его голосе прозвучала откровенная горечь. Сонора сразу поняла, каким тяжелым грузом легла на его плечи роль старшего брата и сына.
— Я поеду с вами, — сказала она.
Он кивнул в сторону кухни.
— А как насчет этого снимка?
— Мы отправим его в лабораторию на анализ. Посмотрим, может быть, удастся что-нибудь раскопать.
— Отпечатки пальцев?
— Да, отпечатки, остатки слюны на конверте, волосы… Какие-нибудь следы да найдем.
— Это было бы неплохо, — произнес Китон отрешенно.
Сонора отдавала себе отчет в том, что на самом-то деле это маловероятно. Убийца слишком умна, чтобы оставить отпечатки на конверте. В газетах убийцу Марка Дэниелса окрестили убийцей-Вспышкой — термин был позаимствован из интервью с криминалистом, объяснившим, что такое температура вспышки. Теперь сотрудники отдела — в кулуарных беседах — и саму Сонору иногда называли Вспышкой.
Она прикинула, существуют ли еще подобные снимки. Такой поворот мог сильно осложнить дело. Сонора внимательно посмотрела на Китона Дэниелса, чтобы уяснить, насколько хорошо тот держит себя в руках.
Почувствовав на себе ее взгляд, Китон уставился на нее в упор. Что-то изменилось в его поведении. Отметив, что дыхание его стало намного тяжелее, Сонора поняла, что он очень напряжен и взволнован.
— Вы установили новые дверные замки? — сменила она тему разговора.
— Ну да…
— Нет, вижу, что так и не удосужились сделать это.
— Что?
— Не забывайте: я — полицейский и могу разобраться, когда мне врут.
— Это, должно быть, сущая пытка для ваших детей.
— Так и есть, но не уходите от вопроса. Если у вас проблемы с деньгами, то я знаю одного человека, который все сделает на совесть и за умеренную цену. Смотрите сами, я вас не принуждаю. Но у убийцы могут оказаться ваши ключи. Она вам уже звонила, прислала фотографию. Может быть, именно она и приходила к вашей матери. Я беспокоюсь за вас.
Это и в самом деле было правдой. Но Китон еще не понимал, какая опасность ему угрожает.
Он слегка отодвинулся от Соноры и пожал плечами:
— Вообще-то у меня есть кое-какие соображения насчет того, как встретить ее, если она все-таки вздумает сюда заявиться.
— Это снимок так повлиял на вас?
Китон кивнул.
— Ладно, — согласилась Сонора и покосилась на входную дверь, обе створки которой были застеклены, так что никакие замки убийцу все равно бы не остановили.
— Может, стоит подумать о системе сигнализации? — предложила она.
— Это не мой дом, я лишь арендатор и не могу установить ее, не получив разрешения хозяина.
Сонора пристально посмотрела на него.
— Я хочу вам кое-что показать, — сказала Сонора и принялась рыться в своей сумочке из светло-коричневого винила, которую ей когда-то подарили дети. Она достала набросок портрета предполагаемой убийцы и положила на диван рядом с Дэниелсом.
Художник и Ронни Кнапп возились с этим портретом целых два часа. Ронни остался доволен сделанным. Сонора специально спросила его об этом позднее, потому что нередко люди соглашаются с тем, что портрет отличный, когда находятся рядом с художником. Они боятся задеть его профессиональную гордость.
На рисунке в профиль была изображена неулыбчивая блондинка. Соноре портрет казался не слишком характерным. Подобный тип лица не очень хорошо запоминается.
Китон Дэниелс нахмурился — в его глазах блеснула искра какого-то воспоминания.
— Я не знаю эту женщину, — медленно проговорил он.
— Посмотрите внимательнее. Она утверждает, что знакома с вами, а вы ее не узнаете.
— Вы сказали «утверждает»? — удивился Китон.
— Да, она мне тоже иногда позванивает.
Китон выглядел нездоровым. Он снова взглянул на фото, прикусив губу:
— Я не уверен, но ее лицо мне кажется знакомым. Кажется, где-то видел, но вот только не припомню где.
— Если что-то вспомните, то сообщите сразу же. Послушайте, мне надо позвонить. Можно воспользоваться вашим телефоном?
— Конечно. Один аппарат здесь, а другой — на кухне.
— Разрешите, я позвоню с кухни. А вы пока соберитесь — мы нанесем визит вашей маме.
— Вы думаете, ей что-нибудь угрожает?
— Нет, однако хотелось бы послушать, что она скажет.
Сонора вышла на кухню, сняла со стены красную трубку радиотелефона и еще раз взглянула на снимок Марка Дэниелса. Слова Эверсли, сказанные сегодняшним утром во время вскрытия, эхом прозвучали в ее сознании.
Еще один щелчок «Кодака» — на память.
Глава 17
Мать Китона Дэниелса жила в пансионате для выздоравливающих больных в Лоуренсберге, между Цинциннати и Лексингтоном. Пансионат представлял собой поселок, растянутый на несколько миль вдоль двухполосного шоссе. Сонора ехала следом за арендованным темно-синим «крайслером» Китона. Через некоторое время он свернул налево, на грязную, засыпанную гравием проселочную дорогу и остановился у деревянного ранчо, построенного примерно в шестидесятые — семидесятые годы.
Они подошли к крыльцу и поднялись по ступенькам на бетонную веранду, где стоял ржавый гриль, напоминавший грязное корыто. Гриль был заполнен какой-то грязной жижей, в которой плавали бледно-серые осколки перегоревшего угля. В углу стояла старая дачная мебель, собранная из железных трубок, обтянутых виниловой пленкой. Сиденья протерлись, у многих стульев не было ножек.
Дэниелс постучал в застекленную дверь, которая вела в темную захламленную кухню.
— Нас здесь кто-нибудь ждет? — спросила Сонора.
— Я предпочитаю появляться без предупреждения, — ответил Китон.
Сонора оглянулась. Дом был окружен табачными плантациями, перемежавшимися полосками коричневой стерни, оставшейся от скошенного ячменя. Перед домом разбита неровная лужайка, густо поросшая клевером.
— Господи, никак это Китон, — раздался чей-то громкий и резкий голос. В дверях показалась женщина. — Китон, дорогой! Я почему-то подумала, что ты вот-вот должен появиться. Входи, входи и приглашай в дом свою спутницу.
Китон подошел поближе и попал в неуклюжие объятия пожилой дамы. Выглядело это весьма нелепо.
— Это полицейский инспектор Блэйр, — представил Сонору Китон.
— Полицейский?
— Она занимается расследованием убийств, Кейлин. Сейчас она работает над делом Марка.
Кейлин широко открыла рот, обнажив остатки пожелтевших зубов, один из которых уже начал чернеть. Это была полная женщина мощного телосложения, облаченная в свободное, как палатка, платье, сквозь проймы которого виднелась несвежая бежевая комбинация. Груди ее покоились на огромном рыхлом животе. Редкие серые волосы были собраны в тугой пучок, а мутно-голубые глаза по цвету напоминали мастику, которой был натерт пол в кухне. Над верхней губой ее виднелись редкие, но весьма приметные усики.
«Уж не испытывает ли Китон Дэниелс ненависть к своей матери?» — внезапно подумала Сонора.
— Дорогой, все это просто ужасно, просто ужасно, — причитала женщина, показывая им дорогу в столовую и далее в небольшой кабинет. Портреты родственников на стенах подтверждали самые худшие представления Соноры об интерьере типичного захолустного жилища.
— Всех больных огорчила смерть твоего брата, Китон. Мы ведь тут все как одна большая семья. И твоя мама тоже. Она чуть не умерла от горя. Честно говоря, мы ждали тебя еще вчера вечером.
Китон выглядел несколько сконфуженным.
— Весь вчерашний вечер мистер Дэниелс провел с полицейскими, — вмешалась Сонора.
Кейлин вновь раскрыла от удивления рот.
— А-а… — протянула она, — тогда понятно.
По сути дела, кабинет не выглядел очень уж грязным. Однако мебель в нем была старовата. Боковины дивана, обитого желтой тканью, сильно протерлись. На сиденье высокого дачного стула со специальной перекладиной для ног, валялись газеты, а с подголовника свисала землисто-серая салфетка. В углу мерцал оранжевый глазок воздухообогревателя. Камин был забит досками. Прямо перед ним стояла черная металлическая печка. На полке были расставлены фотографии беззубых младенцев с несоразмерно большими головами, а также парочка бронзовых детских башмаков, прижимающих сверху стопку брошюр «Ридерс дайджест».
Китон окинул взглядом комнату и, покосившись через плечо, спросил:
— Моя мать у себя в комнате?