Ее просто гипнотизировали любые отражающие поверхности — зеркала, стекла и даже вода, например в лужах или озерцах. Сельма могла часами просиживать у реки, без единого движения. Но зато она не любила океан.
— Волны пугали ее. Как-то раз мы поехали в Миртл-Бич, и она отказалась войти в воду, сказав, что море слишком громко шумит и что в нем слишком много воды, — сказала Марта Адамс, взглянув на Рэй Бена.
Тот кивнул в подтверждение ее слов.
Нет, она почти не общалась с другими детьми. Те ее просто не интересовали. Она предпочитала собственную компанию и могла часами играть в полном одиночестве, перебирая свои сокровища.
Куклы? О да, кукол она любила. Она могла заорать во весь голос, если кто-нибудь невзначай прикасался к одной из них. Как-то Рэй Бен починил ей одну — у них вечно отваливались ручки и ножки, — так Сельме это совсем не понравилось. Ее совсем не заботили утраченные конечности. Не то что собственные дочери Марты, которые чуть не умирали с горя, если у их Барби нечаянно отрывалась ножка или ручка.
— Иногда, — вступил вдруг в разговор Рэй Бен, — она специально калечила кукол, принадлежавших другим девочкам. И тем приходилось отдавать их ей.
— Откуда тебе это известно? — спросила Марта.
— Как-то раз я наблюдал это собственными глазами.
Нет, нет, хотя сарай и загорелся через несколько лет после того, как Сельма появилась в их доме, никто не заподозрил ее в поджоге — ведь ей тогда еще не было и семи. Но пожар действительно был ужасным — сгорели дойная корова и коза, а также весь урожай табака.
После этого пожара дети плакали несколько недель подряд, переживая за погибших животных. Все, кроме Сельмы. В здравом уме она никогда не плакала.
Они пытались приобщить ее к религии. Специально ради Сельмы их несколько раз навещал староста местной баптистской общины. Но она отвечала на его заботу черной неблагодарностью. Их община собиралась по вечерам в среду, а также в воскресенье утром и вечером. Они всегда благодарили Бога за хлеб свой насущный, а по вечерам, после ужина, читали Библию.
Но в душе мисс Сельмы-Волшебный Пирог это так и не вызвало никакого отзыва.
Сонора с Сэмом переглянулись — в словах Марты Адамс «мисс Сельма-Волшебный Пирог» им обоим послышалось нескрываемое раздражение.
— Это было ее прозвище? — осторожно поинтересовался у нее Сэм.
Марта Адамс рассмеялась, но глаза ее оставались ледяными.
— Помнится, мы действительно стали ее так называть спустя несколько лет после того, как она появилась у нас. У многих детей есть прозвища.
— А какой она была в подростковом возрасте? — спросила Сонора.
Рэй Бен раздраженно раздавил сигарету.
— Она была чудовищем, вот какой она была.
— Постой, Рэй…
— Ты просила сказать правду. Вот я и говорю правду.
Марта задумчиво посмотрела на стену и вздохнула:
— Да, те годы и вправду были нелегкими.
— Нелегкими — не то слово. Она начала выпивать и курить, наотрез отказалась ходить с нами в церковь по воскресеньям и уже якшалась с парнями, когда ей еще не было и тринадцати.
У Марты Адамс покраснело лицо.
— Рэй Бен…
— Но ведь это все — истинная правда. Мы ведь застукали ее тогда, не помнишь разве?
— Ну, положим, не с парнями. Там был только один парень, — заметила Марта, потупив взгляд. — Просто удивительно, как она вообще тогда не забеременела. Но правда заключается в том, что, несмотря на наказание, то, чем она занималась, доставляло ей истинное удовольствие. Она была просто маленькой потаскушкой.
— А когда Сельма ушла из дома?
Марта возмущенно фыркнула:
— Через два месяца после того, как ей исполнилось пятнадцать, она вышла из дома и направилась куда-то по этой дороге. С тех пор мы ее больше не видели.
Рэй Бен потряс головой:
— Она ни разу нам не позвонила и не написала, даже открытку не прислала. И с тех пор мы ничего о ней не слышали.
— Вы удочерили ее официально? — спросила Сонора.
— Мы все время собирались это сделать, но так и не выбрали время. Однако она всегда числилась под фамилией Адамс, как и другие наши дети.
— А как давно все это случилось? — полюбопытствовала Сонора.
— Когда она ушла из дома? Это было, черт побери, одиннадцать лет назад. Кажется, в ноябре, потому что было уже довольно холодно, а она ушла без пальто. Набросила только свою старую джинсовую куртку и взяла с собой любимую куклу, — ответила Марта.
— А еще она прихватила деньги из моей тумбочки, твои лучшие серьги и пистолет Джестера, — поделился своими не самыми приятными воспоминаниями Рэй Бен.
— Двадцать второго калибра? — уточнил Сэм.
— Угу. Такой миниатюрный пистолет.
Глядя на плотные шторы, Сонора пыталась мысленно проникнуть в прошлое. Она представила пятнадцатилетнюю Сельму, бредущую по этой посыпанной гравием дороге — совсем одну в чуждом ей мире. Через три года она поступит в общественный колледж уже под именем Сельмы Йорк. Где она раздобыла деньги, чтобы платить за обучение? А удостоверение личности? А документы об окончании средней школы?
— Она сумела окончить среднюю школу? — поинтересовался Сэм.
Рэй Бен отрицательно покачал головой:
— Она была смекалистой девчонкой, но школу так и не одолела.
Сонора многое бы сейчас отдала за то, чтобы узнать, что же произошло за эти три года в жизни Сельмы — с пятнадцати до восемнадцати лет. Итак, около двух лет она посещала в колледже курсы по делопроизводству и бухгалтерскому учету, оставив их где-то в середине заключительного семестра, после пожара в общежитии и перед самыми пасхальными каникулами. В огне тогда погиб тот самый парень — темноволосый и кареглазый. Соноре удалось отыскать его фотографию в школьном журнале. Он учился на отделении управления и менеджмента, играл в футбольной команде за свой колледж, а также входил в состав команды по плаванию и был чемпионом по настольному теннису. И вот уже прошло восемь лет, с тех пор как он погиб во время пожара при весьма странных обстоятельствах.
— Кажется, фамилия вашей сестры была Йорк? — спросил Сэм.
— Да. Она вышла замуж за Бернарда Йорка. Он работал на фирме «Эшленд ойл», имел хорошую должность и неплохо зарабатывал.
— По крайней мере больше, чем мы, — добавил Рэй Бен. — Ну и досталось ему за все хорошее. По сравнению с ним нас только слегка задело, когда мы растили его дочурку.
«Да, вашей жизни тоже не позавидуешь», — подумала Сонора.
— А что все-таки заставило ее так неожиданно покинуть дом? — спросил Сэм, наклонившись к Марте Адамс.
— Не сказал бы, что это было очень уж неожиданно, — заметил Рэй Бен.
Сэм вежливо улыбнулся:
— Ведь это произошло в самый разгар учебного года. Да и холодно тогда было, а ей едва исполнилось пятнадцать. Должна же быть какая-то причина.
Рэй Бен пожал плечами.
Марта Адамс, посмотрев в пол, задумчиво произнесла:
— Надо просто знать Сельму. Она любила выкидывать подобные штуки.
Глава 39
Кабинет директора средней школы округа Джекс-Крик по форме напоминал куб с бетонными стенами и линолеумом, тщательно натертым мастикой. В углу стояли видавший виды желтый письменный стол из сосны и раскрытый настежь шкаф. Стул, вплотную придвинутый к директорскому столу, был, несомненно, наиболее комфортабельным сиденьем в этой комнате, однако в данный момент он пустовал.
Сонора сидела рядом с Сэмом на жестком стуле с прямой спинкой и ожидала очередного учителя.
— Тебе не кажется, что ее здесь не слишком-то любили? — спросил Сэм.
Сонора кивнула. Директором школы был недавно назначенный на эту должность молодой мужчина, который лично не сталкивался с Сельмой Йорк. Однако он любезно предоставил им свой офис и организовал своего рода парад учителей.
В дверь постучали.
— Кажется, последний, — заметил Сэм, взглянув на часы.
На пороге возникла женщина пенсионного возраста, высокая и широкоплечая, с полными бедрами, но без избыточного веса. На ней было свободно свисавшее до середины икр синее платье из набивной ткани, плотные хлопчатобумажные чулки и стоптанные рабочие туфли, а на шее висели очки, удерживаемые специальной цепочкой. Ее серебристо-серые волосы были собраны в толстую косу.
— Меня зовут мисс Армстед, я преподаю искусство.
Сэм встал и пожал ей руку, представившись:
— Инспектор Делароса, а это — инспектор Блэйр.
Кивнув Соноре, мисс Армстед присела на стул. Взглянув на диктофон под рукой Соноры, она спросила:
— Вы собираетесь записывать наш разговор?
— Мы всегда записываем беседы, это обычная процедура, — улыбнувшись, успокоил ее Сэм.
— Мисс Армстед, — начала Сонора, — директор, наверное, вам уже объяснил, что нас интересует ваша бывшая ученица Сельма Йорк, не так ли?
— Я уже не помню всех своих учеников. Ведь это было одиннадцать лет тому назад. Но, честно говоря, Сельму Йорк я помню очень хорошо.
Сонора и Сэм переглянулись.
— И почему же? — поинтересовался Сэм.
— Я преподаю здесь искусство, а Сельма была очень талантливой девочкой. Талантливой и… измученной.
Сонора распрямила спину и откинулась на спинку стула.
— Как вы сказали? Измученной?
— По крайней мере мне так казалось. Позвольте привести вам пример. У нас всегда было принято, чтобы ученики писали портреты своих однокашников — один рисует, а другой позирует. Так вот, у Сельмы это не получалось. Она просто не могла нарисовать портрет другого человека. Иногда вместо портрета она просто вычерчивала на листе какую-нибудь цифру. Это было очень странно, и другим детям это не нравилось. Вообще ее у нас не слишком-то любили. Но она старалась, и я пыталась ей помочь. Я всегда наблюдаю, как дети ведут себя во время рисования. Сельма могла сломать карандаш, порвать бумагу. А в один особенно неудачный день она зашла в туалет и… остригла себе челку. — От волнения у Армстед перехватило горло. — Я подошла к ней и успокоила как могла. Но с девочкой действительно было очень трудно общаться. Могу честно сказать, я тоже не очень любила ее, но все же ценила ее талант. И у меня не было больше таких талантливых учеников, как Сельма.