И никто под шумок не обратил внимание на то, что Штаты развалились. Браво, блин! Пришла беда – отворяй ворота. Надо этот вопрос внимательно проштудировать. Вдруг образовалось такое государство, в котором и обосноваться не стыдно?
– У меня мама там, и еще родственники, – сетовал Чарли, спотыкаясь. – Правда, у нас и на восточном побережье есть родня, может, туда выбрались. Дядюшка Лоренс – он деловой, он бы не застрял…
Да уж, представляю себе дядюшку Лоренса в зале китайского судьи. «Ваша честь, вот я черный!» – «Ха, а я желтый. Отклонено!».
– Мейсон, как такое могло случиться? Ведь тот парень сказал, что в Калифорнии все в порядке! Наврал, получается?
– Может, и наврал. А может, тогда все и было в порядке, это уже потом случилось. Вы тут присядьте у гостеприимного коменданта, почитайте сводки событий, пока я за Миком смотаюсь. Потом перескажете своими словами.
– Мы пришли, – Деннис вытащил из кармана связку ключей и сунулся к замку на двери одноэтажного приземистого здания с большими окнами. – Вот моя комендатура.
Вообще не впечатлила. За рейнджерский пост или ветеринарную клинику можно было бы принять оный оплот самообороны, если стандарты не слишком высокие. Так-то я бывал в одной парикмахерской для пуделей, и чуть было не попросил там политического убежища, до того там фонтаны шикарные. А тут – казенные панели, темные дешевые окна, изнутри занавешенные полотнами жалюзи, замок простой врезной вместо козырного электронного с биометрическими датчиками, и никакой охраны. Поверьте парню, который повидал больше комендатур в сложных регионах, чем приличных людей: они обычно выглядят даже близко не так. Либо имеет место терминологическая путаница, вроде того, как в социальных сетях принято обзывать друзьями малознакомых подлиз, либо тут пафосно начали изобретать самокат с нуля и к необходимости круглосуточного дежурства местным деятелям предстоит приходить методом проб, ошибок и катастрофических обломов.
– И ночью даже дежурного офицера нет? – уточнил я на всякий случай.
– Я бы и рад посадить и дежурного, и заместителя, и ночного сторожа, но людей на все эти должности не напасешься, – комендант вздохнул и сокрушенно махнул свободной рукой. – То есть народу-то у нас полным-полно, с тех пор, как люди сюда повадились перебираться. Уже давно за тысячу перевалило. А вот подобрать человека на такую должность оказалось просто никак. Которые и взялись бы, хоть бы и от отчаяния, тем квалификации не хватает, а у кого квалификация есть – тех отрывают с руками на работу более завидную. Так что с пастырями проблемно, одни, простите, овечьи стада.
– И чем же у вас овцы занимаются?
– Если честно, то на значительную часть ничем. Люди, которые были при деле, с места срываться не торопятся. Большинство предприятий как работало, так и работает… мало ли, что война, жизнь-то продолжается. К тому же с мобилизацией немало рабочих мест освободилось, вот их там и занимают. А тут у нас оседают в основном те, кто без места в жизни остался. Фермы у нас давно укомплектованы. Чтобы на жизнь заработать, многие вступают в расчистные бригады, там особого опыта не нужно, а после Сотрясения столько всего осталось порушенного, что этой работы надолго хватит. Многие малые предприятия по программе государственных субсидий на поддержание отечественной экономики открывают новые производственные мощности, в частности в наших краях. В Виннипег многие ездят искать работу, другие большие города далековато. Некоторым и того не надо, регистрируются как потерявшие работу, живут на гуманитарной помощи в ожидании, когда подвернется что-нибудь такое, типа неба в алмазах.
Замок наконец щелкнул, и Деннис провел нас внутрь обширного помещения. Зальчик с несколькими офисными столами, на которых установлены компьютеры, небольшая трибуна с исчерченной доской, пустой ресепшн, несколько дверей в задней стене. Видавшие виды диванчики под стенами, здоровенная хромированная кофе-машина в уголке. Рядом подносы для выпечки, к сожалению пустые. Однако с крошками, что внушает некоторые надежды. Под потолком с легким гудением зажглись лампы дневного света.
– Эта работа, – продолжал бубнить себе под нос комендант, – Только что называется громко, а на самом деле удовольствие ниже среднего. Платят скромно, отчитываться приходится каждую неделю за любую мелочь, а ответственность вся на тебе. Люди с куда большей готовностью просто отстоят свою ночь в карауле за ополченский паек – тоже, кстати, моя работа их туда определять – и пару раз в месяц по тревоге поднимутся, чем будут всей этой бюрократией изо дня в день заниматься. Ведь правда же, бумажная волокита, никуда от нее не денешься. То есть это раньше была бы бумажная, а сейчас по большей части электронная. Это занеси в базу, это поправь, это измени, прими запросы, пробей, выдай результаты…
– У тебя что, и оператора для таких целей нет?
– Есть, конечно, двух девчонок взял именно на эти компьютерные дела, а то сил моих нету от заката до рассвета искать потерянных племянников. Но они от звонка до звонка, и то под присмотром – пока там специальная комиссия их допуск к базе оформит, я вынужден их под своим логином запускать и стоять над душой, чтобы налево никакая информация не утекала.
– А что, такая уж секретная информация – где чей племянник?
Гламберг помялся, измышляя подходящий ответ, и наконец просто отмахнулся – мол, не мучь меня, народ, ох, не спрашивай. Видимо, действительно секретная. И то сказать, племянники бывают разные.
– Вы, ребята, не стесняйтесь – вон на кофе налегайте, если кто знает, как управлять этим реактором, а я пока займусь оформлением.
– Ты мне ключи от машины дай и занимайся. И от склада заодно, где дедовы вещи, там надо кое-что прихватить.
– И то верно, – Деннис ткнулся в одну из дверей на заднем плане. За ней оказался кабинет, заставленный стеллажами с коробками – что-то вроде камеры хранения вещдоков. Комендант туда протиснулся и прикрыл за собой дверь.
Остались мы одни. Айрин сунулась к кофеварке и начала щелкать кнопочками. Неловко как-то стоять ошарашенными такими новостями. Типа, вы прикиньте, Плутон-то больше не планета, а в Калифорнии теперь китайцы заправляют. Теперь Юньфат точно получит Оскара. Может, если бы дали по добру, то и без военной экспансии как-нибудь обошлось бы?
– Мама будет в шоке, – нарушил тишину Чарли. – Мейсон, что я ей должен сказать?
– А это так уж важно?
– Ну, как же… мама все-таки. Врать нехорошо, да и вряд ли получится.
– Я имею в виду, можешь сказать правду, но вряд ли она поверит. Так что подумай, во что она поверить сможет. Думаю, уже того факта, что ты жив и готов вернуться через год, ей на какое-то время хватит для полного счастья. Но в любом случае я буду признателен, если ты поменьше будешь упоминать меня. А то я ее боюсь.
– Можно подумать, я не боюсь. И ты не забывай, что исчезли мы прямо из твоего дома, так что совсем без упоминаний вряд ли обойдется.
– А ты скажи, что я героически погиб, защищая мир от вторжения. Был стоптан злыми китайцами.
Есть у моей склонности к сглазу, наверное, и положительные стороны. Представил такую злую судьбу – считай, от нее подстраховался.
Деннис вернулся с ключом, к которому приделана была большая пластиковая бирка с номером «12».
– Это от склада, – пояснил он. – Склад отсюда направо, выстроен прямо впритирку к 513-й трассе. Там сейчас никого, но на здании должна вывеска гореть. От машины ключей не нашел, значит, они прямо в ней. Казенные машины стоят в ангаре рядом с автосервисом. Знаешь, где это?
– Угу.
– Вот там и забирай. И да, пулемет оставь. Не положено.
Не пронесло.
– Эй, мне без него боязно. Можно, хотя бы пока не вернусь, при себе подержу? А то, если получится все с местным Зиянием, мы и задерживаться тут не будем, а на неспокойных дорогах с пулеметом куда уютнее.
– Джеральд, сынок, – эге, сынок-то сынок, а взгляд как посуровел! Видать, не миновали его сложности отцов и детей. А я не Айрин, взгляду зацепиться не за что, чтобы отвратить от исполнения долга. – Я с тобой не торгуюсь. Вот вздумаешь тут у нас остаться и вступить в боевое ополчение – тогда, пожалуй, и поторговаться можно, хотя все равно очень вряд ли я тебе разрешу такую опасную и совершенно ненужную игрушку. Просто сам не имею права, понимаешь? Сейчас так формулируется один из пунктов, описывающих запрещенное оружие: отсутствие режима «один нажим – один выстрел» и ленточное питание, то есть условно бесконечный боезапас. И не надо мне фокусов с отсеканием по одному выстрелу. Если хочешь, могу выдать тебе винтовку, самозарядную с армейским магазином или даже военного образца – вас, Мейсонов, сложно заподозрить в неумении с ними обращаться. То же самое удовольствие, но в рамках закона. Хотя все эти автоматические игрушки, по мне, сплошной перевод патронов.
Эх, эх. Даже пострелять не успел, как уже отобрали. Ну, не драться ж с дураками кочергою, тем более что они, вполне возможно, вовсе и не такие дураки. Я бы и сам на его месте предпочел не иметь под боком непроверенного архаровца с излишней огневой мощью. Они же не знают, что я как раз это хорошо умею. Или, наоборот, как раз догадываются и не видят никакой гарантии, что это против них не обернется. Подниму еще народное восстание, захвачу закусочную и остановку автобуса из Виннипега, как немногие здешние ценности, и провозглашу себя узурпатором. Вообще-то провернуть такое можно и безо всякого пулемета, пару раз делали на недорогой «бис». А пулемета мне просто жалко. Из него в меня почти в упор стреляли… а убился в итоге сам стрелок, собственной рикошетной пулей. Эдакий проклятый меч, где еще такой сыщешь.
– А если, чисто гипотетически, я того… заартачусь?
– Тогда я, чисто гипотетически, вынужден буду об этом сообщить по линии военной полиции со всеми доступными приметами и наводками. И будешь ты объясняться уже с другими людьми, которые ни к тебе, ни даже к твоему деду, царствие ему небесное, симпатии не испытывают. Первым не будешь. Нынче с законами стало даже, пожалуй, получше, чем раньше – не в пример строже и проще.