— Твою мать! — выругался Боджер, ощутив болезненный укол разочарования. Он понимал, что последует дальше. Этот козел Макгайвер устроит ему разнос по полной, а он будет вынужден сидеть и молча слушать, словно безмозглый тупица.
— Да, он там был. Это ты правильно вычислил. Его пальчики повсюду.
— Господи, — пробормотал Боджер.
— Это плохая новость. Есть и хорошая новость: ты также не завалил и Свэггера. Его хорошенько долбануло по голове, и он сейчас в отключке в какой-то провинциальной больнице, но, как ожидается, скоро придет в себя. Однако ты проделал дыру размером с футбольный мяч в полковнике морской пехоты в отставке Нормане Чемберсе. Поздравляю: тебе удалось убить единственного из присутствующих, кто не имел никакого отношения к этому дерьму.
— Твою мать, и хрен с тем, кто не понимает шуток, — заметил Боджер. — Побочные жертвы.
— Да, отлично, только проследи за тем, умник, чтобы эти побочные жертвы не завели тебя в газовую камеру.
— Это война. На войне всякое бывает. Тут нет ничего личного. Ты получаешь приказ, и снаряд падает в самый центр Жопа-Сити, население семьдесят пять человек и двести сорок куриц. Извините, маленькие коричневые людишки, но важные личности поставили интересы нашей страны выше вашего Жопа-Сити.
— Я и забыл, что ты у нас патриот.
— Вы забыли, что сами дали «добро» на расстрел. И теперь делаете вид, будто я сорвался с цепи.
— Боджер, твоя задача заключается не в том, чтобы обставить меня в споре. Помни: ты так и не поднялся выше мастер-сержанта. Это я в офицерском кителе наслаждаюсь ужином в ресторане. Если захочу, устрою тебе какой-нибудь замечательный наряд вне очереди: чистка конюшни, уборка мусорных баков, отскабливание пола в сортире зубной щеткой… Твоя задача заключается в том, чтобы обставить Круса, другого сержанта. Вы оба ползаете в грязи, режете горло часовым, взрываете мосты — развлекаетесь, как и подобает настоящим мужчинам, так что тебе это по силам; по крайней мере, я уверен, что ты сам так считаешь. Давай же сосредоточимся на том, что есть что.
У Боджера в голове появился образ этого гомика с козлиной бородкой и сигаретой в мундштуке, в очках в тонкой стальной оправе, в модном галстуке. И он голыми руками раздавливает его голову так, что серое вещество брызжет из ушей и носа, а затем глаза выстреливают, словно шарики для настольного тенниса из игрушечного пистолета.
— Отличная мысль, — заскрежетав зубами, пробормотал Мик.
— Вот и хорошо. Теперь наше главное беспокойство — дадут ли Свэггеру коленом под зад.
— С чего бы это?
— Кретин, он отправился на дело без прикрытия, не поставив в известность начальство. Если бы он находился в штате, я бы не позавидовал его заднице. Быть может, сейчас это сойдет ему с рук, но его будут держать на коротком поводке, поскольку по сути своей он дилетант, который просто разбирается в стрельбе.
— Не забывайте, этот, как вы сказали, «дилетант» разыскал Круса меньше чем за двенадцать часов в первый же день, в то время как все остальные занимались онанизмом.
— Свэггер умен, этого у него не отнимешь. Вот почему нам нужно молить бога о том, чтобы его оставили на борту. Конечно, если он не нашел в своем бумажнике волшебную кредитную карточку. Так что будем исходить из предположения, что Бюро и Управление по-прежнему захотят использовать мозги Свэггера в поисках снайпера. В этом случае его переправят в Вашингтон, разумное предположение?
— Мы уже трогаемся в путь.
— Полагаю, вы поймаете сигнал его УОРЧ в здании ФБР в Пенсильвании. Держитесь за него. Рано или поздно Свэггер вычислит, где Крус. Быть может, тебе удастся пристрелить Круса, спасти жизнь Зарси и стать большим героем. Мик Боджер, новый Боб Ли Свэггер. И тогда вы со своим новым лучшим другом Бобби Ли сможете отправиться в запой.
Макгайвер оскорблял Мика еще пять минут, после чего наконец отпустил его. Взглянув на «Суунто», Боджер отправился в бар прогонять образ босса, поджаривающегося на огне под дружный смех ребят в лавочке, полной девчонок и выпивки, которая называется Сержантской Валгаллой.
Сегодня можно будет напиться в стельку. А завтра Вашингтон, мать его за ногу.
Хопкинс, штат Южная Каролина,
реанимационное отделение,
Центральная больница округа Брайтон,
16.42 следующего дня
Первый раз он очнулся, когда какой-то врач приподнял ему веко и посветил в зрачок фонариком. Было больно. Во второй раз ему сделали укол. Снова больно. В третий Ник Мемфис ткнул его в бок. А вот это уже очень больно.
Он открыл глаза. У него сложилось такое ощущение, будто верблюд целый месяц лизал ему лицо. Руки, пальцы, ноги и ступни оставались мертвы. Сознание представляло собой густую жижу, и он с трудом пробирался сквозь нее, стремясь обрести дыхание и сфокусировать взгляд.
— О, проклятие, — пробормотал он. Как выяснилось, голос еще не умер.
— Он приходит в себя, — заметил Ник.
Следующим, кто склонился к нему, была Сьюзен Окада, прекрасная и неприступная. Она посмотрела так, как, наверное, палач на шею, которую ему предстояло перерубить в следующее мгновение.
— Эй, — произнесла женщина, и в ее голосе не прозвучало веселья, — есть кто-нибудь дома?
— Да, да, — ответил он, чувствуя, что тело все-таки не потеряло способность двигаться. У него раскалывалась голова, так, словно он проглотил залпом дюжину стаканчиков виски меньше чем за час; правая половина лица была опутана бинтами, глаз закрывали какие-то тампоны — а может быть, просто распухшие веки.
— Воды, пожалуйста, — попросил он.
Сьюзен подала стакан.
— Наш герой возвращается из отпуска, — насмешливо промолвила она.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Ник.
— Дерьмово.
— Забавно, выглядишь ты так же, — сказала Окада.
— О господи, что произошло?
— Тебя трахнул по голове летящий письменный стол, и случилось сотрясение мозга. По какой-то причине твоя скула не сломалась, однако пришлось наложить тридцать один стежок, чтобы зашить рваную рану под глазом. Опухоль спадет не раньше ноября. В целом ты напоминаешь грейпфрут, который долго пинали ногами.
— Твою мать, — прокашлял он. — А что с… полковником? И Крусом?
— Полковник убит, Крус исчез. Полная катастрофа.
Боб отпил глоток воды. Проклятие, как же у него болела голова! Известие о полковнике отозвалось в сердце острой болью. Такой замечательный человек…
Но что толку?
— Расскажите, что случилось.
— Расскажем. А потом ты, в свою очередь, расскажешь нам.
Ник объяснил: десять пуль 50-го калибра пробили стену «Арсенала стальной бригады», первая из которых, вместо того чтобы разнести Боба на атомы, попала в стол и подбросила его в воздух. Другая нашла полковника Чемберса — «вряд ли ты захочешь смотреть фотографии с места преступления», — остальные просто устроили в кабинете разгром. Отпечатки пальцев Круса нашлись повсюду, однако отсутствие его крови позволяло предположить, что он успел вовремя распластаться на полу и не был превращен в желе, а после того, как стрелки уехали, выскользнул через заднюю дверь. Никаких улик нападавшие не оставили, если не считать частичного отпечатка протектора на обочине, указывающего на семнадцать миллионов покрышек «Гудъир» П-245.
— Твою мать, — пробормотал Боб.
— А теперь твоя очередь. Прости за вопрос стоимостью шестьдесят четыре доллара, но почему, черт побери, ты разговаривал с человеком, находящимся в федеральном розыске, и почему, о, почему, почему ты не вызвал подкрепление, вообще никому ничего не сказал?
— А, это, — произнес Боб.
Тщетно попытавшись придумать какую-нибудь шутку, он едва не сказал: «Оставьте подкрепление для сосунков», но сдержался. Похоже, его юмор особо никого не интересовал.
Боб рассказал все как мог просто. Объяснил свои действия, потом постарался их оправдать.
— Я отправился туда, просто чтобы ознакомиться с местностью. Я знал, что мне предстоит возвращаться на следующий день, и не хотел шарить впотьмах. Разведка, только и всего. Ну а когда я увидал — прошу прощения, увидел в окне свет, то подумал: а почему бы и нет, черт возьми? Решил, что там еще сидит один старикашка, которому, возможно, известно, кто я такой. Сам по себе, как мужчина с мужчиной, вытяну из него больше, чем если ворвусь к нему в составе группы захвата. Я понятия не имел, что Крус там. Я представить себе не мог, что кто-то начнет палить по нам из «пятидесятки». И я не собирался получить по голове столом десятитысячного калибра.
Ник молчал.
— Передай нам слова Рея, — сказала Сьюзен. — Можешь их вспомнить?
Свэггер постарался восстановить в голове разговор.
— «Никто не бывал там, где я сейчас. И никто не вытащит меня отсюда. Только я сам». Вот его точные слова. Он вбил себе в голову, что его хотят убить. И, судя по всему, тут он прав, иначе швы на моем лице существуют только в воображении. Крус — человек серьезный, и он готов добиться своего любой ценой. Его здорово задела гибель наблюдателя. Он считает, что, кроме него, никто не сможет разобраться в этом, поскольку все мы привязаны к «системе» и нам нельзя доверять или же нами манипулируют какие-то темные силы. Мысль о явке с повинной его нисколько не заинтересовала. Я надавил как мог, но он не желал слушать меня.
Из легких Ника вырвался меланхоличный вздох.
— Итак, по большому счету, мы по-прежнему там же, с чего начинали.
— Мы установили, что это действительно Крус. И еще мы знаем, что его хотят убить, — поправил Боб. — Теперь мы имеем доказательства этому.
— Нет, нам ничего не известно, — возразила Сьюзен. — Прости, но полковник Чемберс знаком со многими. Он вел курсы для снайперов, и среди них наверняка нашелся кто-то с нестабильной психикой. Быть может, кто-то затаил обиду. Без тщательного профессионального расследования нет никаких оснований утверждать, что это покушение направлено в первую очередь против Круса. Быть может, у Чемберса была любовница или он запутался в делах, ввязался в юридическую тяжбу — возможны десятки самых прозаических причин…