Они снова задремали, не желая бежать на полный желудок. Солнце почти взошло в зенит, когда они возобновили путь. Но сука знала, что делала, поскольку, как оказалось позже, неподалёку она выследила адепта и решила: всем залечь на дно, пока тот не уберётся восвояси.
В сумерках они достигли Стаи Каррелгира. Дюзифилан обнюхалась с вожаком и молча вывела в круг четырёх щенят. Каррелгир обнюхал каждого по очереди, одобрительно рыкнул и кивнул своей суке. Та пригласила волчать следовать за собой — в её логово. Щенки робели и вели себя тихо, но знали, что худшее позади: их приняли. С Дюзифилан они так и не попрощались; она была всего лишь курьером и по каким-то своим причинам решила здесь не задерживаться.
Им дали пару дней для того, чтобы щенки привыкли к новой Стае. Затем Каррелгир поставил их в ряд перед отобранными волками и дал им новые имена, как принято у оборотней. Это был официальный обряд признания своими; отныне сотрутся все отличия между новичками и щенками, рождёнными в этой Стае, кроме того, что, повзрослев, им не обязательно будет её покидать, они смогут завязывать отношения здесь же. Все новички из других стай представляли собой Свежую Кровь этого года: больше по обычаю, нежели из уважения. Уважение следовало заслужить самостоятельно.
Теперь их стали именовать Форил, Сирил, Терил и Летрил. Везунчики… Их забрали в логово самого вождя. Отныне они из шкуры вон вылезут, чтобы принести в это логово почёт. Возможно, одному из них даже выпадет честь, повзрослев, убить самого Каррелгира. Живя в мире, но в условиях надвигающейся войны, стаи увеличивались в размерах, предвидя грядущие потери, поэтому от молодых волков больше не требовалось убивать собственных отцов для обретения статуса взрослого. Но, когда отец слабел, один из его щенков должен был быстро и милосердно отправить его на тот свет. Как бы там ни было, это время пока маячило впереди дальним горизонтом, и не исключалось, что до наступления печального момента Каррелгир ещё успеет погибнуть в бою.
Никто не признал в Летриле мальчика, которого несколькими днями ранее привезла Нейса. Превращаясь в человека, он одевался так же, как и его сверстники-оборотни, и запах тоже стал иным. Слуги враждебных адептов обыскали окрестности и прошли мимо; здесь они видели лишь волков. Каррелгира в тайну Флаша не посвятили, и даже если старый волк что-то подозревал, он предпочёл промолчать. Уж он точно не собирался выдавать союзников враждебным адептам!
Кажется, мальчику всё-таки удалось сбежать от врага. Но только время расставит всё по своим местам. А пока он усердно работал над тем, чтобы стать лучшим из щенков-оборотней, не творил заклинаний и не менял обличья ни на какое другое, кроме волка. Очаг войны между хорошими и плохими адептами должен был разгореться где-нибуЗдь ещё.
Только его товарищам по логову и друзьям по клятве известно было, какая боль вынужденного сиротства преследует мальчика. Они тоже ощущали её, ведь и их отняли у родного племени. Они оставались с ним, бок о бок, всегда — так что даже Стая с одобрением отметила необычную близость между этими четверыми.
Глава 4Голубой
На звонок ответила Агнес. Секунду спустя она вошла, чтобы уведомить Гражданина Голубого. Она старела, и в причёске явственно прорезались седые пряди; она уже была немолода, когда он нанял её с другой планеты четыре года назад, но быстро завоевала его доверие и стала самой преданной и надёжной рабыней. В самом деле, Голубой считал её скорее другом, несмотря на иномирное происхождение. Обычно Агнес держалась где-нибудь поблизости, но как бы на фоне, так что немногие посетители замечали её вообще.
— Вас, сэр.
— Кто там, Несси? — поинтересовался Голубой, хотя догадка его уже посетила.
— Гражданин Бежевый, сэр.
Он кивнул и махнул рукой экрану в кабинете. Агнес исчезла.
На экране появилось знакомое высокомерное лицо.
— Твоя внучка пропала, — без предисловий заявил он. — И тебе об этом что-то, да известно.
— Откуда? — осведомился Голубой. — Разве не ваш лагерь несёт за неё ответственность?
— Ты помог ей сбежать!
— Неужели? Как нехорошо было бы с моей стороны так поступить.
— Предоставив ей убежище, ты нарушишь договор.
— И не подумаю, Бежевый.
— Мы найдём её! И когда это случится…
Голубой нахмурился.
— Ты угрожаешь ребёнку? Боюсь, от этого пострадали бы твои отношения с её родителями, которые могут отказаться от дальнейшего сотрудничества. — Он даже приуменьшил угрозу; Бэйн — и Маш тоже — не потерпят никакой опасности для Нипи; девочка была неприкосновенной.
— Проклятый ублюдок! — воскликнул Бежевый. — Она всё равно не сможет прятаться вечно. Мы прочешем всю планету в её поисках, и если ваша сторона будет чинить препятствия…
— С чего бы мне отменять визит собственной внучки таким способом? Ты знаешь, как я рад её компании. Больше похоже на шантаж с вашей стороны — какое-нибудь устройство, чтобы держать её подальше меня… Может, мне стоит пожаловаться?
Гражданин Бежевый зарычал, и его изображение погасло.
На пороге вновь появилась Агнес.
— С ней всё будет в порядке, сэр?
— Уверен в этом, Несси. В конце концов, ты её тренировала. Кто может пожелать лучшего учителя?
— Но ей всего четыре года!
— А ещё она, скорей всего, самый умный ребёнок на Протоне.
Женщина кивнула и снова исчезла в приёмной.
Теперь Голубой сам набрал номер, вызывая Гражданина Пурурного. Толстый, хоть и с кислой миной, обязан был его выслушать.
— Мы действовали, согласно условиям договора, — начал Голубой. — Мы согласились не нападать друг на друга прямо, твоя и моя сторона, и вы получили доступ к Оракулу на время визитов ко мне внучки. Как бы там ни было, сегодня она не прибыла вовремя. Отмену посещения я рассматриваю, как нарушение договора с вашей стороны.
— Мы её ищем! — огрызнулся Пурпурный.
— Не сомневаюсь. Когда найдёте и доставите ко мне, я позабочусь о дальнейшем соблюдении своей части договора. До тех пор доступ к Оракулу вам закрыт.
Рот Пурпурного открылся, но Голубой оборвал звонок, прежде чем его ушей достигли угрозы и проклятия. Он только что уронил вторую туфлю.
Вошла Шина.
— Ты плохо себя ведёшь, милый, — заметила она. Подобно всем рабам, она была обнажена, а также, в отличие от многих, стройна и грациозна, несмотря на возраст. Её годы выдавали лишь волосы: в каштановых кудрях поблёскивали седые нити. Грудь тоже слегка опустилась, но её нельзя было назвать индикатором старения; ведь как-никак Шину создавали искусственным путём. Она была роботом — а значит, вне возрастных рамок.
— Что может знать о хорошем поведении машина? — с улыбкой парировал он.
— Немногое, если ей не от кого учиться.
Он схватил её и расцеловал.
— Как долго мы женаты? Два с половиной года?
— Вы пропустили десятилетие, сэр.
— Примерно прикинул.
— Сомневаюсь.
Он держал её в объятьях чуть дольше обычного.
— Ты до сих пор похожа на ту железную деву, что я встретил и полюбил, возвратившись к жизни. — Родной манерой речи Голубой пользовался лишь в исключительных случаях, когда его захлёстывали чувства. Или эффекта ради.
— Я ничуть не изменилась! — запротестовала Шина. — Созданная для ублажения твоего двойника, по его вкусу.
— И по моему, — согласился он. — Я любил одну женщину до тебя, но её любовь ко мне угасла, и я покинул её… и нашёл тебя. Твоя любовь вечна.
— Потому что ты никогда не менял мою программу. Если хочешь другую личность…
— Не дразни меня! В моей жизни должно быть хоть что-то постоянное, так пусть это будешь ты со своей программой, — он прижал её к себе и снова поцеловал.
— Осторожно, Голубой, — промурлыкала она в его ухо. — Ты возбуждаешься не по графику.
— Благодаря тебе! — воскликнул он, и это была правда.
Тем не менее, он отпустил Шину и повернулся к панели выхода.
— Нельзя заставлять зрителей ждать, — сказал Голубой, переключаясь на протонский диалект.
— Играй свою роль на отлично, любовь моя, — напутствовала она его.
Тот улыбнулся. Обычно она говорила на языке обитателей Фазы сугубо для поддразнивания, но на сей раз бывший адепт знал, что Шина имеет в виду каждое своё сово.
— Не бойся, о леди Шина. Моя пьеса прикуёт и удержит их внимание. — И вышел наружу.
В этом-то и заключался смысл данной игры. Он обучал свою внучку Нипи с осторожностью, как Стайл тренировал Флаша на Фазе. Голубой давно узнал, что дети способны общаться между собой; они со Стайлом и своими жёнами хранили тайну внуков. Теперь тот подал условленный сигнал, и Флаш с Нипи спрятались. Двойнику следует доверять, он знает, что делает. Голубой понятия не имел, где нашла убежище его внучка, но понимал: ей потребуется около двадцати четырёх часов, чтобы оно стало надёжным. Его работа — обеспечить ей эти сутки. Будущее плана и, по всей вероятности, самой планеты, зависело от успеха их диверсии.
«А теперь мы сыграем, — подумал он, выходя в коридор. — В партию с высокими ставками!» Голубой прекрасно знал, что за пределами гражданских апартаментов каждое его слово прослушивается, и каждое действие просматривается. Враждебные граждане верили, что он имеет отношение к исчезновению Нипи; так оно и было. Провокационные звонки понадобились для того, чтобы окончательно их в этом убедить. Они должны считать, что снаружи он собирается связаться с внучкой. Если удастся отвлечь их внимание на себя, они уберут большую часть следящих устройств от границ и не станут систематизировать её поиски. План столь очевидный, что выглядит даже глупо, но именно поэтому Голубой надеялся провести врага.
Он прогуливался по коридорам, делая вид, что разминает конечности — или убеждается в том, что наблюдение за ним отсутствует. Разумеется, за ним продолжали шпионить; от этого зависел исход его плана. Потеряв его из вида, они могут переключиться на составление схемы поисков Нипи, что дорого им обойдётся и нарушит обычную жизнь под куполами. Голубой предлагал им более лёгкий способ.