— Ха, женщина! — вскричал он и протянул руку под пузырившейся поверхностью. Она снова издала вопль, когда он схватил её за щиколотки и дёрнул вниз.
Теперь они погрузились в жидкость вместе, скрывшись от взоров всех, кто находился за пределами ванны. Но здесь возможно было дышать, втягивая сквозь зубы наполненные воздухом пузырьки. Шине, разумеется, дышать не требовалось, если она не собиралась говорить.
— Сиди спокойно! — выкрикнул он, на мгновение высунувшись наружу. Исключительно для зрителей, с восторгом смотревших на бурление густого киселя с мелькавшими тут и там конечностями.
— Это приказ, сэр? — подзадорила она. Сверху раздался взрыв смеха; разумеется, в игре приказы не действовали.
— Вот я тебя поймаю… ой! — Конечно же, она выскользнула из его хватки. Почти невозможно удержать кого-то в желеобразном сиропе. Они снова нырнули.
Шина завизжала, показывая, что он каким-то непостижимым образом сумел её поймать.
— Раздвинь ноги, плутовка! — велел Голубой.
— Сами и раздвигайте, сэр! — Ещё более искренний приступ смеха над бортиками ванны; аудиенция живо представляла себе всё, что между ними творилось.
— Не повинуешься, защекочу!
Последовала пауза. Затем, после недолгого колебания: — Где именно вы собираетесь щекотать меня, сэр?
— Начну, быть может, со ступней.
— Тогда всё в порядке.
— А как насчёт коленей?
— Коленей? Там никогда и не было щекотно.
— А ягодицы?
Пауза.
— Думаю, я это переживу.
— Животик?..
— О, нет, только не живот! Где угодно, только не там!
— Где угодно, да? — Его голос наполнился новым смыслом.
— Эм… что у вас на уме, сэр?
— А ты как думаешь, плутовка!..
— Я раздвину ноги, раздвину!
— Слишком поздно! Лучше я тебя защекочу. Дай-ка попробую провести пальцем между рёбрами…
Она снова пронзительно заверещала. Сверху раздался громовой раскат смеха.
Зрители ошибались в одном: деятельность под поверхностью желе была далека от воображаемой. Открыв грудную панель, Шина достала косметичку и нанесла краску, ничем не отличающуюся от её естественных оттенков, на пряди его волос, вставила ему в глаза контактные линзы, тоже повторяющие цвет её глаз. Затем сняла с себя грудь и прикрепила к телу Голубого, а псевдоплоть — к его бёдрам и ягодицам. С помощью всё той же псевдоплоти замаскировала гениталии под женские. Это было возможно, поскольку её бёдра изначально были шире его, так что места оказалось предостаточно. Вскоре Голубой стал точной её копией, и лишь очень тщательная проверка могла выявить различия.
Вместо того, чтобы щекотать её — довольно трудно защекотать робота, — он помогал ей преобразовывать её собственное тело. Сняв с Шины парик, он водрузил на её голову другой, имитирующий его шевелюру. Воспользовался специальным карандашом, чтобы провести линии на её ногах, чтобы казались более худыми и мускулистыми. Псевдоплотью он сделал её талию толще. Снял с её головы уши и прикрепил новые, принесённые ею же и в точности напоминавшие его уши. И, конечно, не забыл о паховой области, налепив на неё кусочек псевдоплоти в форме мужских гениталий. Затем Голубой выровнял её уже плоскую грудную клетку и подрисовал волоски. Двойная трансформация была завершена.
На этом этапе они рассеянно издавали звуки, которые можно было трактовать, как угодно. Зрители наверху притихли и внимали, строя догадки по поводу происходившего. На Протоне давно объявили свободу секса, и рабы в этой сфере ничем не уступали господам, занимаясь им по желанию (или по желанию работодателя), но опять же, невидимость провоцировала интерес. Наконец, Голубой удовлетворённо застонал, и слушатели вновь наградили пару аплодисментами.
Потом он устремился к поверхности и грёб, пока голова не пробила толстую плёнку.
— Ну, так меня и не защекотали! — пожаловался он, стараясь подражать голосу Шины как можно лучше.
— Лгунья! — отозвалась та снизу его собственным голосом. — Тебя как следует пощекотали изнутри. Если не хватило…
Приняв встревоженный вид, Голубой выбрался из ванны. По всему телу к коже липли кусочки желе, ещё больше затрудняя возможность определить его настоящий пол. Он поспешил к выходу, будто опасаясь, что гражданин позовёт его обратно для следующего раунда.
— Люблю, когда они сопротивляются, — донёсся до него мужской голос, его голос, когда Шина вынырнула вслед за ним. — До следующего раза, прозрачная желатинка! — Зрители бурно хлопали и свистели. Рабы видели намного меньше, чем ожидали, но были убеждены, что знают о происходившем между этими двумя. Большинство мужчин возбудились. Когда Шина в облике гражданина Голубого покинет купальню, здесь наверняка устроят сексуальную оргию — в той же самой ванне. Женщины тоже медлили, не спеша расходиться.
Быстрым шагом дойдя до душевой, он второпях ополоснулся и смыл вязкую пену с тела и волос. Шине душ принесут рабы, которые помогут его принять, а затем высушат её феном и облачат в уже знакомое им просторное одеяние. Потом она выйдет обратно к лифту и отправится в нём в их апартаменты.
На губы наползла улыбка. Да, Шина была роботом, но каким! Она всё делала превосходно. Он доверял ей на все сто процентов и да, он любил её.
Он вышел из душа, минуту постоял на ветру в сушилке и отбыл из купален, не привлекая к себе лишнего внимания. Направился вниз по коридору к общественному транспорту, забрался на ленту транспортёра и поехал по городу. Достигнув противоположного конца купола, Голубой спрыгнул на тротуар и шагнул на другую ленту, изредка поглядывая по сторонам, словно из любопытства. Убедившись в том, что за ним не шпионят, он устремился в аэропорт и поднялся на борт самолёта, летевшего в Гобдом. Полёт занял какое-то время, в течение которого он сидел абсолютно прямо и неподвижно, как вёл бы себя настоящий выключенный робот, стараясь даже не дышать.
В Гобдоме Голубой прошёлся с деловым видом по улицам, опять проверяя наличие преследователей. Когда он «удостоверился» в их отсутствии, то взошёл на борт самолёта до Звердома.
Он знал, что тайные наблюдатели никуда не делись, и что его обмен телами с Шиной никого, кроме рабов, не одурачил. Граждане были оснащены сенсорами, которые улавливали не только внешнее сходство. Манера поведения живого человека отличается от поведения робота. И всё же уловка вышла великолепной. Теперь они будут думать, что Голубой пытался их обмануть, скрыть свою подлинную деятельность. Ложный след тянулся дальше. Пусть считают, что он решил встретиться здесь с Нипи. Тем более, в кроссворде действительно содержался шифрованный намёк на Звердом.
Как бы он передал эту весточку Нипи? Пусть строят собственные предположения на этот счёт. Способ существовал… наверное. Может, девочка обладала доступом к консолям Игрового Дворца и могла подключиться к его игре с Шиной на расстоянии. Тогда бы она увидела сообщение, поняла его и к назначенному часу прибыла сюда для встречи с ним. Тут-то граждане бы её и схватили.
Голубой сохранял каменное выражение лица, всё так же имитируя робота, но мысленно улыбался. Они наверняка уже празднуют победу — как они, должно быть, огорчатся, когда надежда испарится. Потому Нипи не встретится с ним ни в Звердоме, ни где-либо ещё. Расставание подразумевало отсутствие контактов с близкими вообще. Отныне она сама по себе. Ни словом, ни действием Голубой не мог выдать её местонахождения, как бы пристально граждане ни мониторили каждый его вздох.
С одной стороны он был уверен в девочке, с другой — боялся за неё. Она так юна! Если бы только у него был ещё год, чтобы получше её обучить, даже полгода — отшлифовать зазубренное до гладкости. Однако суждениям своего двойника с Фазы бывший адепт доверял; если Стайл решил, что перерыв надо сделать именно сейчас — значит, так оно и есть. Не исключено, что на Фазе ситуация складывалась хуже, чем на Протоне. Возможно, враждебные адепты подобрались к подлинным умениям маленького Флаша слишком близко и планировали преемственный плен.
Сам он защищал Нипи ложью так долго, как только позволяли время и обстоятельства. Он проведёт в Звердоме несколько часов, заглядывая в сомнительные уголки, а потом вновь перемаскируется, создавая видимость, будто хочет окончательно запутать преследователей. Затем он сдастся и отправится обратно домой. Если к тому времени граждане её не найдут, впоследствии их шансы и вовсе скатятся к нулю.
Потому что Нипи будет прятаться в облике, который от неё ожидают меньше всего: в образе робота. Голубой не мог имитировать машину так, чтобы обмануть чувствительные сканеры, а вот девочка могла. Она доведёт твёрдость своей плоти до точного подобия железу и будет вести себя так, что разницу между ней и настоящими роботами обнаружат лишь во время техобслуживания. Они с Агнес заставляли её репетировать снова и снова — до тех пор, пока она не выучила свою новую невозможную роль на отлично. Вполне вероятно, что Нипи сама станет одним из тех механических слуг, которые пользуются для её розыска граждане. Впрочем, Голубой не ведал, какой из многочисленных вариантов предпочтёт его внучка, и где она будет работать. Единственное, за что он волновался, так это за первое убежище. Успех их плана зависел не только от Нипи, но и от Флаша на Фазе. А ещё он просто любил своё маленькое, наполовину иномирное чудо и хотел, чтобы девочка была жива и здорова, даже если его власть и благополучие всего Протона всё-таки пострадают.
Его мысли сами собой обратились к Фазе. Почему он никогда не считал прямой контакт с иным миром возможным до того, как Маш с Бэйном доказали обратное, а Нипи с Флашем подтвердили, что всё дело в их семье? Голубой узнал, что их со Стайлом связь длится до сих пор; самый первый обмен сознаниями породил канал, по которому затем прошли остальные. Более того, канал удерживал миры-близнецы от окончательного разделения. Сам он родился на Фазе, а теперь жил на Протоне, тогда как Стайл появился на свет на Протоне, чтобы затем перебраться на Фазу. Пока они живы, измерения не разойдутся. Возможно, если бы Голубой пересёкся со своим двойником и приложил достаточно усилий, они могли бы опять обменяться телами, и бывший адепт вернулся бы домой. Так легко… А он даже никогда и не пытался.