Итак, они явились вовремя, а вот гражданин опоздал. Такова была прерогатива граждан. Маш с девочкой ждали его в приёмной, набюдая за тем, как хорошенькая секретарша (настоящая человеческая девушка) расчёсывает свои очаровательные кудри. Никакого манкирования обязанностями в этом не было; простая демонстрация со стороны гражданина, что он держал рабыню не в качестве секретаря-референта, а украшением офиса или же по личной причине. Прихорашивались на рабочем месте только по приказу работодателя. Забавно было то, что официально Маш для неё не существовал. Мнение робота девушку-секретаря не заботило ни капли.
Маш Бежевому не нравился, но приходилось терпеть его по необходимости. Их встречи всегда отличались формальной любезностью, эмоции выказывались только косвенно. Бежевый заставлял Маша ждать — а тот привёл с собой гостью. Никакой другой раб на подобное нахальство не осмелился бы. Наверное, даже Бэйн. Но Маш чувствовал свою силу и пользовался ею, чтобы уязвить честолюбие гражданина.
Почему именно Бежевый решил с ним работать? Это оставалось для него тайной. Враждебные граждане могли выбрать любого из своего числа или даже назначить на эту роль какого-нибудь высокопоставленного раба, чтобы тот общался с Машем и Бэйном попеременно. И всё же исполнителем стал Бежевый, чьи гениталии тело Агапы крепко сжало и использовало для шантажа, чтобы от него сбежать, прежде чем Бэйн вступил в их ряды и таким образом обеспечил ей безопасность. Никто иной никогда не посмел бы так противодействовать гражданину, а если бы вдруг пошёл на это, то не прожил бы и дня, не говоря уже о пяти годах!
— Ну, ты и няшка! — похвалила Нипи секретаршу.
Прежде чем ответить, та бросила короткий взгляд на настольную панель. Не увидев зловещего красного огонька, означавшего негативную реакцию, девушка уыбнулась:
— Спасибо, Нипи.
Действительно, она была более, чем хорошенькой, с божественным телом и правильными чертами лица, сформированными самой природой; пластические операции рабам запрещались. Волосы до плеч отливали серебром, практически сияли, светло-серые глаза отлично с ними гармонировали. Раньше Маш её не видел; либо новенькая, либо переведена из другого офиса.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут… Цеце?
Машу доводилось слышать о мухе цеце, навевающей сонливость, и он задался молчаливым вопросом, известно ли об этом секретарше.
И снова та взглянула на панель, опасаясь ляпнуть что-то, не одобренное свыше.
— Мы знаем всех, кто входит в круг общения твоего дяди, — пояснила она.
— Ты за нами следишь?
— Да. Чтобы с вами ничего не случилось.
Девочка пожала плечами: — Это вряд ли.
Секретарша запоздало моргнула.
— Подожди… А тебе откуда известно моё имя?
— Дядя Маш сказал.
Если бы Маш находился в живом теле, он бы точно подпрыгнул. Юноша и сам понятия не имел, как зовут секретаршу, до того, как её имя произнесла Нипи! Что за игру «племянница» преподносила ему теперь?
Прозвучал долгожданный сигнал.
— Гражданин готов вас принять, — сообщила девушка. — Нипи останется здесь.
— Разумеется, — спокойно ответил Маш, хотя ему это и не понравилось. Противоречить прямому приказу гражданина невозможно, но если с девочкой будут дурно обращаться в его отсутствие, даже чисто психологически, Маш окажется в чрезвычайно сложной ситуации.
— Со мной всё будет в порядке, дядюшка, — с энтузиазмом заверила его ничуть не озабоченная Нипи. — Цеце хорошая.
Маш надеялся на это. Внутренне собравшись, он шагнул сквозь полупрозрачную завесу в кабинет Гражданина Бежевого.
Тот стоял перед ним, облачившись — как всегда — в свободное бежевое одеяние, волосы и цвет глаз соответствовали оттенкам робы. Он был довольно симпатичен, и Маш подозревал, что новая секретарша была обеими руками за те обязанности, ради которых её наняли. Однако он обладал присущими большинству граждан самодовольством, надменностью, жестокостью и пользовался женщинами так же, как и мужчинами: ничуть не заботясь об их чувствах.
— Сэр, — почтительно произнёс Маш.
— Информация у тебя?
— Да, сэр.
Бежевый с искренней теплотой улыбнулся.
— После досадной задержки мы наконец подошли совсем близко.
— Да, сэр.
— Как только мы получим достаточно сведений из Книги Магии на Фазе, и тут их обработает Оракул, у нас наконец появится ключевой механизм воздействия на монетарную арену. Поразительно, как близка магия к финансам! Знаешь, что это значит?
— Да, сэр.
— Скажи своими словами.
— Враждебные граждане смогут воспользоваться своим богатством, чтобы установить контроль над измерением Протона, а Гражданин Голубой с союзниками больше не смогут вам помешать. Это означает вашу победу.
Бежевый потёр руки.
— Давно пора! Голубой использовал любые рычаги давления, создавая помехи и препятствия. Но условия договора обязывают его обеспечить вам с Бэйном доступ к Оракулу, и это всё меняет.
— Лишь на те часы, пока его навещает внучка, — уточнил Маш. Таковы были условия с трудом достигнутого компромисса: Оракул для Нипи на Протоне, Книга Магии для Флаша на Фазе. Вот почему граждане с адептами не препятствовали этим визитам. Более того, они с удовольствием добавили бы детям ещё больше времени.
— Через два часа тебя ждёт Оракул. Передашь сведения ему, — велел Бежевый. — Я верю, что этот момент действительно станет поворотным. Дело больше не требует моего личного внимания. Я поставлю над тобой надсмотрщика.
— Как пожелаете, сэр, — отозвался удивлённый Маш. Гражданин Бежевый всегда проявлял живой интерес к проекту, несмотря на неприязнь к Машу с Бэйном.
— Я передам это дело ей, — усмехнулся Бежевый и щёлкнул пальцами.
В кабинет вошла молодая женщина — рабыня, на что указывала её нагота, с аппетитными формами. Маш мимолётно взглянул на её лицо и еле подавил тревогу.
— Беата, — констатировал он факт.
— Естественно. Я доверяю сестре представлять мои интересы, — кивнул Бежевый. — Возражения?
— Нет, сэр, — быстро сказал Маш. Всё равно сопротивляться не было смысла; все знали, что он предпочитал держаться подальше от этой опасной женщины. Юноша отверг её двойника на Фазе и втянул в неприятности на Протоне, когда помогал Флете сбежать. Беате было за что с ним посчитаться.
— Как мило, — проговорила та, приближаясь к нему. Её глаза, волосы и кожа в точности копировали оттенки брата-близнеца; цвет укрывал её, словно одежда. — Уверена, мы поладим. — Девушка остановилась прямо перед Машем, обняла и прильнула к его груди.
Хорошо, что сейчас он пребывал в механическом теле, поддававшемся полному контролю электронного мозга. Физической реакции не последовало, хотя Беата и была невероятно сексуальной. Она специально его дразнила. Плохая женщина, жестокая эгоистка, но на её внешности это никак не сказывалось.
Гражданин Бежевый исчез, и они остались наедине. По крайней мере, ему не придётся обращаться к ней «сэр». Благодаря кровному родству с гражданином, Беата обладала большой властью, но официально она считалась рабыней.
— Чего ты добиваешься? — осведомился он, пытаясь высвободиться из цепкого кольца её рук.
— Мне пришло в голову, что на Протоне у тебя нет подружки, Маш, — сказала она. — Поскольку нам всё равно придётся работать вместе, мы можем получить удовольствие от общения любого рода.
— Тебе известно, что я робот, — сухо отозвался юноша. — Тебя не должны интересовать парни моего типа.
— По правде говоря, обычные люди мне наскучили… да и андроиды тоже, — улыбнулась Беата. — Ты не просто какой-то там робот; ты самая продвинутая модель на планете, и продемонстрировал способности, достойные настоящего мужчины. Ты кажешься мне интересным.
— Я женат.
— Не на Протоне. Ну же, Маш, поцелуй меня.
— Я не обязан подчиняться подобным требованиям.
— Я могу пожаловаться брату на твоё нежелание сотрудничать.
— Гражданин Бежевый уже принял решение. К чему тебе усложнять и без того трудную ситуацию?
— Сомневаюсь, что тебе следует знать мои мотивы, — прищурилась она. — К тому же, ты и сам мог бы догадаться. А теперь поцелуй меня, и мы приступим к главному.
— К главному? Это к чему?
Беата рассмеялась, от чего по его груди разошлось соблазнительное тепло. — К усвоению твоей новой информации, разумеется. Или ты думал удовлетворить со мной свою страсть за несколько минут?
— Я не испытываю к тебе страсти!
— Пока что… — и она выжидательно подняла подбородок.
Маш сообразил, что девушка намеревалась обрести контроль над ситуацией, заставляя его повиноваться своим желаниям. Физической страсти к нему она могла и не испытывать, в качестве сестры гражданина Беата легко удовлетворяла любые сексуальные прихоти. Очевидно, сексом она пользовалась, как инструментом — в данном случае, чтобы его смутить. Если ответить отказом, она потребует большего, вынудив Маша пожалеть о том, что дело не ограничилось поцелуем.
Он наклонил голову и поцеловал Беату, ощутив одновременно острый приступ вины при мысли о Флете. Но прогнал эту мысль, осознавая, что выбора у него нет. Возможно, сестра Бежевого наиграется и утратит к нему интерес, словно кошка к мёртвой птичке.
Та раздражённо прервала поцелуй.
— Больше чувства! — топнула она. — Ещё раз.
— Что бы я ни вкладывал в поцелуй, это будет притворством, — ровно отозвался Маш.
— Пока что, — повторила она, всем своим видом показывая ожидание.
Юноша повиновался приказу, на сей раз вложив показное чувство. К несчастью, отвечавшие за имитацию человеческих чувств цепи перегрелись, не понимая желания имитировать имитацию, и чувство — пусть даже на миг — получилось настоящим. Что её вполне устроило.
— Теперь говори формулы, — кивнула Беата.
— Они покажутся тебе бессмысленными.
— Идёт запись. Наши аналитики смысл найдут.
В этом Маш сомневался. В течение пяти лет подряд никто, кроме Оракула, не расшифровал странных записей, переносимых им из Книги Магии, будто инородным языком магии владел лишь он. Это была ещё одна причина замедленного прогресса.