30 декабря
Даже когда мерзко, холодно и дождь, солнце всегда за облаками. Только ночью его там нет.
У нас оказался потрясающий номер из двух спален и гостиной между ними. Кажется, он раза в два больше нашей квартиры! И с балконом. Я сразу упала поперек кровати на покрывало с большой бирюзовой птицей. Разложила свои вещи в шкафу, там еще поместилось бы пять раз по столько же. Фломастеры и блокноты положила на стеклянный столик у кровати. А потом пошла по плиточному полу в душ. Ванны тут тоже две, и обе огромные! А потом опять упала на кровать. Кажется, я оказалась в каком-то иностранном фильме про кинозвезд.
Потом мы пошли окунуться перед ужином. Повалялись на лежаках с видом на море и опять окунулись. Так странно, еще утром мы ехали по снежной каше в аэропорт, а теперь ходим босиком по песку.
Прикольно, я даже могу что-то сказать по-английски! Попросила у официанта латте с черничным сиропом, и мне принесли.
Вечером мама с папой сначала долго о чем-то говорили и хихикали в своей комнате. Потом даже музыку тихонько включили, наверное, тоже решили устроить себе тайную дискотеку. И тут я поняла, что мне это все уже неважно: Логинов, Оля, глупый школьный праздник. У меня тут море, свобода, моя геометрическая книжка и лето посреди зимы!
Я вышла на балкон. Там стояли столик и пара пластиковых стульев. Я закуталась в плед, села на один стул, ноги положила на другой и закрыла глаза. Сквозь музыку из комнаты, шум голосов с пляжа и дискотеку из бара я все равно слышала шум моря. Или мне казалось. Похоже, я так и заснула на балконе. Меня разбудила мама.
– Дин, ты чего тут? Не хочешь в кроватку?
– Здесь так хорошо, – зевнула я. Так не хотелось шевелиться! Я сняла ноги со второго стула, мама придвинула его поближе и села рядом со мной. Она была в какой-то немыслимой ночной рубашке, которую я сначала приняла за платье. А сверху – плед.
И тут я вдруг решилась:
– Мам, а ты не собираешься уходить от нас с папой?
– Боже, Дина, ты серьезно?!
Так отвечать с неподдельным изумлением я тоже умею.
– Мам, а как же у тебя в телефоне, я видела! Я знаю, ты скажешь, что я не должна была, но я видела. Эти сообщения от Дербазона… Дребизона. У тебя кто-то есть, правда?
– Рединзона. – Мама вздохнула. – Смотри, Дин, давай по порядку, раз все так серьезно. Во-первых, что бы там ни было с папой, я никогда не уйду от тебя! Ты моя дочь! Как ты вообще такое придумала?! Потом, даже если бы у меня кто-то был, это еще не значит, что я куда-то уйду. В-третьих, у меня вот уже лет шестнадцать, кроме твоего папы, никого нет. Если мы с ним ссоримся, это не значит, что кто-то куда-то уходит. И да, – тут мама посмотрела мне прямо в глаза, – у меня есть коллега. Друг. И может быть, мы с ним немного больше чем просто коллеги и даже чуть больше чем просто друзья. Да, мы друг другу нравимся. Но! Мы никогда об этом не говорим. Мы общаемся только на работе. Иногда ходим вместе обедать.
Кажется, мама поставила рекорд по употреблению слова «да».
Меня прямо трясло – то ли от холода, то ли от волнения. Я просто ушам своим не верила, что мама это говорит. Только что же говорила, что ничего нет.
– Но при этом у нас ничего нет и никогда не будет. У каждого из нас своя жизнь. У него жена и трое детей, у меня вы с папой. И мы оба знаем, что не хотим ничего глобально менять. Но мне это помогает работать, помогает там держаться. Не так тоскливо думать об очередном дне в офисе. А главное, я вообще-то люблю твоего папу. И он меня.
– А папа знает?
– Что я его люблю? Надеюсь.
– Да нет, про этого… Дербинзона.
– А что он должен знать? Вообще-то я ему про всех рассказываю: и про девочек у нас в комнате, и про авторов, и про начальницу, ну и про него, конечно. Но папа не слишком интересуется моей работой. Только ворчит, что ее много. Я бы сама не отказалась, чтоб ее было поменьше, ты же понимаешь.
– А как же эти эсэмэски?
– Какие именно?
Нет, вот это я почему-то не могу сказать вслух. Я сглатываю и все-таки решаюсь:
– Ну… про экстаз.
Мама долго смотрит на меня, а потом начинает смеяться. Очень натурально. Прямо ржет и не может остановиться.
– Я поняла, – говорит она сквозь смех. – Я поняла, про что ты! Про «слиться в экстазе»? Да?
Боже, как она может произносить это вслух да еще и смеяться?!
– Дин, ну ты же понимаешь, что люди так не говорят про любовные отношения. Это в книжках пишут, в дешевых романах. Особенно странно, согласись, если мы договариваемся «слиться в экстазе» после обеда или там с пяти до шести – как-то не слишком романтично, да? И где, главное, – в комнате на двадцать человек?
– А почему тогда?
– Понимаешь, он верстальщик. И когда мы с ним вносим правку, это мы и называем «сливаться в экстазе». Я могла бы ему в файл вносить или в распечатку, но мне так гораздо быстрее и удобнее: сесть рядом с ним и прям на месте показать, чего нужно делать. Вот и всё.
И тут я тоже засмеялась. И почему-то заплакала. От облегчения.
А потом рассказала маме про Машу и Олю и про Логинова даже чуть-чуть, без подробностей. Мама меня не перебивала, только обнимала покрепче, меня прямо колотило.
– Ты знаешь, это всегда сложно, когда у кого-то из друзей появляется девушка или парень. Мы когда-то с Тиной, моей подругой, и с папой так дружили втроем. Долго дружили. А потом у нас с папой начался роман. Я только потом поняла, что папа ей тоже очень нравился. И на время она от нас отдалилась. Я ужасно переживала. А потом, уже когда ты родилась, мы опять стали общаться как раньше. И до сих пор дружим. И вы с Машей помúритесь, обязательно! Напиши ей отсюда, поздравь с Новым годом. Купи что-нибудь в подарок. Покажи ей, что она тебе действительно нужна.
Я хотела сказать, что Маша со Слоновым не пара и что-то еще, но язык уже не ворочался. Да это уже неважно, мы можем это и завтра обсудить. Мама отвела меня в постель и уложила, как маленькую, подоткнув одеяло. Я все никак не могла согреться, но мне стало так спокойно и хорошо!
31 декабря
Когда ты оказываешься в новом месте и говоришь на другом языке, то становишься новым человеком. Мне нравится английская я.
Когда я открыла глаза, солнце уже светило вовсю. На тумбочке у кровати стояла тарелка с завтраком – бутерброды, сок и фрукты, – а под ней записка от мамы: «Диночек, мы у бассейна с морской водой».
Я села в кровати и вдруг поняла, что совершенно свободна. Родители довольны и счастливы, им и без меня сейчас хорошо. Я съела завтрак, не вставая с постели. Потом надела купальник, сарафан, взяла свою геометрическую тетрадку, скетчбук, фломастеры, телефон, недоеденный банан, спустилась по мраморной лестнице, которую сюда привезли, кажется, прямо из Эрмитажа, и пошла по дорожке из серых и розовых плиточек среди цветущих кустов на пляж.
Слева, в соседнем отеле, было что-то вроде парка аттракционов. Оттуда раздавались крики и детский визг. А у нас тут такие тихие таинственные тропинки и столько уютных мест!
А в Москве сейчас снег или слякоть, толпы уставших людей, доделывающих дела перед праздниками. Все бегают и суетятся, покупают впопыхах ненужные подарки. А у нас тут даже не подумаешь, что Новый год. Если бы не пластиковая елочка в холле, которая смотрится, честно говоря, диковато, и не гирлянды на окнах ресторана.
Я достала телефон и написала Маше:
С наступающим!!! Это самый странный Новый год в моей жизни! И прицепила несколько фоток с пляжем, чайками и цветущими кустами.
Я прошла мимо бассейна. Мама томно расположилась на белом лежаке, прикрывшись шелковым шарфиком. Папа принес ей кофе, тарелочку с фруктами и пристроился рядом. Не помню, когда последний раз у них был такой беззаботный вид.
Я улыбнулась и прошла мимо. Греются на солнышке, как котики.
Сама я устроилась в тени под каким-то цветущим кустом. Можно писать хоть до самого обеда, а когда надоест, пойти окунуться. Может быть, я даже научусь нырять и плавать с маской.
Книга
Они теперь много бродили по городу. Пытались найти какие-нибудь тайные знаки. Что-нибудь. Но как, как узнать своих? Никто же не скажет публично, что не поклоняется Евклиду.
Однажды они забрели в заброшенный парк. Еле продравшись сквозь заросли двадцатиугольника мелколиственного, они оказались вдруг на заброшенной площадке. Кажется, здесь раньше был парк аттракционов.
Ржавые неподвижные железные конструкции производили зловещее впечатление. Они подошли к самому крайнему сооружению. Полустершаяся надпись гласила: «Лабиринт Отраженных Балансиров». Довольно бессмысленное название.
Трисабон задумчиво посмотрел на обветшавшие рельсы, по которым скользил когда-то вагончик.
– Это похоже на чертеж из бабушкиной книги! Только я еще не разобрался, как это должно работать. Если найти правильную траекторию…
– Да! – Кодима так сильно ткнула его в бок, что он стал похож на букву С. – Ой, прости! Посмотри на первые буквы названия! Видишь, они не зря выделены.
– Да, мы на правильном пути!
– Вы не забыли, что сегодня Новый год? – спросила мама, когда мы после обеда сползлись в номер. После купания, солнца и еды тянуло в сон.
– Нет, – зевнул папа. – Но мы же не пойдем на дискотеку?
– Конечно, – отозвалась мама. – Но на фуршет-то сходим. Он начинается в десять вечера. А потом салют и всякая мура. Когда подарочки будем вручать?
– Ну, вечером.
Я пошла в свою комнату, легла на свою огромную кровать, хотела Оле отправить несколько фоток – и отключилась. Мама меня разбудила около семи.
После ужина мы сходили прогуляться по городу. Стало прохладно. Мы были в кофтах, но попадались люди в куртках и шапках. Мама сказала, что, когда люди привыкли к теплому климату, для них плюс пятнадцать – уже холод собачий. Мы зашли в несколько магазинчиков, прошлись туда-обратно и вернулись в отель. Дяденька на ресепшене поздоровался: