Я не сразу сообразила, что Оля опять говорит про ту «математическую» книжку.
– Девочки, вы позволите, я задание продиктую? – прерывает нас англичанка.
Оля так громко шепчет, что слышно на весь класс. Ну и хорошо. Вот и Маша со Слоновым на нас обернулись. Я киваю на учительницу и шепчу:
– Но я только начала. Круто вообще.
– Обсудим потом, – говорит Оля. – Интересно, как тебе.
Неужели кому-то действительно интересно? Надо записать, как книжка называется, и срочно прочитать. Хорошо хоть я знаю, что такое число π, спасибо папе.
– Не хочешь в столовую зайти? Я за пирожками, – говорит Оля. – Они после пятого урока свежие пекут. Мне повариха одна сказала. Я на дорогу себе покупаю.
Конечно хочу. Уж точно не хочу ждать, пока Маша закончит болтать со Слоновым и обратит внимание, что урок уже кончился. Не думала, что из Оли может вылетать столько слов. Мы с ней с первого класса учимся, а так толком никогда и не разговаривали.
Уже по дороге домой я поняла, какую книжку мне загадала Оля.
«Властелин колец».
Пишу я ей в вотсап и получаю в ответ большой смайл.
17 октября
Каждый человек как геометрическая фигура. Оля – как многоугольная звезда, коричневая с проблесками синего, Логинов – золотой квадрат, Вероника – узкий красно-фиолетовый ромб, Маша – белый круг. А я, интересно, кто? Про себя никогда не понятно. Наверное, только кто-то другой может сказать про тебя, какая ты фигура. А может быть, для разных людей мы разные фигуры.
Мы с мамой ходили в воскресенье в ТЦ у метро. Купили мне офигенный комбинезон. Прямо то что нужно, не слишком парадно, но мне идет. Надену завтра еще рубашку с енотами, будет вообще супер.
Потом мы пошли есть пиццу. Мама, наверное, хотела, чтоб у нас был день семейного единения. Я даже телефон убрала в сумку, знаю, она не любит и говорит, что ей сложно разговаривать с человеком, который погружен в виртуальную реальность. Хотя я и так прекрасно слышу, что она говорит.
На этот раз в телефоне сидела мама.
– Ой, прости, – говорила она, – срочный вопрос.
Отвечала, фокусировала взгляд на мне и спрашивала что-то вроде: «Как Маша?» Потом телефон опять тренькал, она доставала его, и, судя по ее улыбке, речь шла не о работе.
– Мам, у тебя кофе остынет.
Мама терпеть не может холодный кофе. Дома с ней это случается постоянно. Она пытается реанимировать кофе в микроволновке, но в итоге обычно морщится и выливает.
Сейчас я даже рада, что можно ничего не говорить. Впрочем, рано обрадовалась. Мама вылезла из телефона и спрашивает: «Как Вероника?» Она почему-то считает, что мы всё еще дружим. Хотя я уже три года как бросила музыкалку, и на хор вместе мы больше не ходим. Вот на этот вопрос отвечать мне точно не хотелось. Мне почти удалось не думать о том, что случилось в среду, мама, ну зачем ты спросила?! Сцена на географии снова закрутилась в голове, как навязчивое кино!
«Вер, я уже села, хотите вместе сесть – пересядьте куда-нибудь» – вот что я хотела сказать. Вот что я должна была сказать. А вместо этого…
Географа в школе в тот день не было, и нам поставили замену. Я сначала и не поняла, какая опасность мне грозит.
– Валерий Семёныча не будет, садимся как хотим! – крикнул Петров.
«А я уже сижу как хочу!» – подумала я. Логинов, к моей радости, тоже не отреагировал на этот возглас. Я как раз решила использовать «домашнюю заготовку». Оказывается, в Инсте есть блог, который ведет нейросеть, – Илона, это Илон Маск его сделал. Она генерирует посты из постов других пользователей. Получается крышесносно. И фотки чужие берет и вставляет туда лицо Маска.
Я теперь всегда запасаю что-нибудь такое прикольное, чтобы было с чего начать разговор. Я заметила, что если сразу сказать пару фраз, то потом дело идет легче. И можно дальше даже и вообще ничего не говорить, я уже чувствую, что между нами контакт, а не стена из тишины, которую потом все сложнее нарушить.
И тут пришла Вероника.
– Валер Семёныча не будет.
Я кивнула, ну да, мы в курсе, Петров на весь класс эту новость проорал. Но Вероника стояла, как будто чего-то ждала:
– Ну?
– Что? – спросила я, и Логинов тоже удивленно посмотрел, как мне показалось.
– Пересаживайся уже! Тут я сижу на географии. Забыла?
«Что за бред? На географии как раз я тут сижу!» Но произнести я смогла только:
– Да вроде… я.
Вероника стояла надо мной, ее распущенные волосы спадали на плечи. «Как валькирия», – некстати подумала я.
– Динок, не спи! – oна плюхнула на парту свой рюкзак. Прямо на мой раскрытый атлас. Ручки и карандаши покатились на пол.
– Девочки, вы только не подеритесь случайно! – сказал Логинов таким специальным громким голосом, «на публику». Я бы, может, и не ушла, но после такого… Еще мне не хватало драться из-за него. Он что, прекрасная дама?! Да я вообще не хотела тут сидеть, меня посадили!
– Сыграйте лучше в камень-ножницы, – продолжал он.
Мои ручки закатились под парту, где сидели Тихонов с Петровым. Петров поставил свою огроменную кроссовку на мой карандаш, а я его вчера специально поточила, между прочим. Эх, надо было плюнуть на карандаши. Если б я не встала, глупо выглядела бы только Вероника.
Но я встала, как бы чтоб достать ручки. А на самом деле просто струсила. Вероника тут же плюхнулась на мое место и спихнула мои вещи на самый край, пока я на корточках лезла под парту:
– Это тоже не забудь!
Я взяла в охапку учебник, тетрадь, атлас, карты, рюкзак, ручки. Если б он хотя бы молчал, я бы еще поборолась. Звонок уже прозвенел. Я одна торчала среди класса в поисках свободного места. Маша так и сидела со Слоновым. Так, кажется, рядом с Ефремовым свободно. В класс вошла математичка:
– Никитина, не стой столбом, звонок был пять минут назад!
Я взглянула на Веронику, она сделала страшное лицо: типа, не вздумай жаловаться. Еще чего! Продолжать унижаться перед всем классом? И так все на меня смотрят.
Я потащилась за парту к Ефремову.
– Ну как? Она тебе глаза не выцарапала? – спросил он, кажется даже сочувственно.
Ефремов – друган Логинова. Вот повезло пацану. Теперь, когда у Логинова такой аншлаг, Ефремову перепадают крохи с барского стола. Он сидит с соседками соседок Логинова. Хотя, может, он считает, что ему достаются объедки. Те, кто недостаточно хорош для Логинова. Ефремов – он смешной. Шут такой. Ну, в началке был. Всё у него вечно с парты падало. Он все забывал. Шнурки у него всегда на физкультуре развязывались. Ну а сейчас он просто друг Логинова.
«Я решила, что опасно стоять на пути у влюбленной самки», – могла бы сказать я, но вместо этого породила:
– Да себе дороже, связываться еще…
И как я маме это расскажу? Я даже думать об этом не могу. И самое ужасное: что мне теперь делать в следующую среду? Я больше не хочу сидеть с Логиновым. Сесть сразу к Ефремову? Вообще не ходить?
Вероника подкатила ко мне в четверг насчет физики. Как будто ничего не было. Я трубку не стала брать и в мессенджере не ответила. Игнор. Полный игнор. А она: «Ой, ты что, обиделась?» Что я ей отвечу?
Книга
Внутри фигур были не внутренности, как у трехмерных людей, а что-то вроде светящегося тумана, пронизанное чем-то вроде нервов или нейронов. Фигуры могли разговаривать с амбиями, находящимися внутри, и могли слышать их и ощущать.
Снаружи такой разговор слышно не было. Так что фигура могла добропорядочно прогуливаться по улице, а в это время бурно выяснять отношения со своей амбией внутри. Об этих внутренних ссорах никто не догадывался. За исключением скандальных случаев, когда амбия пыталась вырваться из фигуры. Бок фигуры мог от такого сильно надуться и деформироваться. И это считалось ужасно неудобной ситуацией. Не говоря уж о происшествиях совсем за гранью приличий, когда амбия покидала фигуру посреди улицы.
Жизнь такой амбии в дальнейшем была плачевна. Она становилась изгоем. Если, конечно, она не возвращалась обратно к своей фигуре. Впрочем, и в этом случае жизнь ее вряд ли была легка и приятна. В мире плосков такое непослушание не забывалось и наказывалось.
Внутри жилища амбия могла выходить наружу, чтоб присматривать за детьми. Потому что фигурам ходить везде со своим семейством, как улитка наоборот, довольно обременительно.
Более того, продвинутые плоски разрешали своим амбиям выходить из дома в специальном чехле, имитирующем форму старшей фигуры, например в магазин, или сопроводить детей в школу, или на прогулку. Ходить в таких чехлах было крайне неудобно, особенно текучим подвижным амбиям, но это была хоть какая-то свобода.
В среду в школу я все-таки пошла. География у нас четвертым уроком, сразу после обеда. Я старалась есть подольше. Маша меня торопила – конечно, ее там Слонов ждет. В общем, когда мы вошли, как раз прозвенел звонок, все уже расселись. Вероника на первой парте с Логиновым, Ефремов пересел к Герасимову, и мне стало совсем обидно. Даже какой-то жалкий Ефремов не хочет со мной сидеть. Я заняла свободную парту.
Валерий Семёныч начинать урок не спешил. Он прошелся перед доской, заложив руки за спину. Посмотрел на нас строго. Выдержал паузу.
– Так, я не понял. Вы забыли, кто где сидит? А ну-ка, быстро взяли вещи и сели как надо. Мне напомнить?
– А почему вы нас сажаете? Мы не в первом классе, – возмутился Логинов. Остальные тоже подхватили.
– Я вас не сажаю, молодой человек, а рассаживаю. Сажают в другом месте. Быстренько! Никитина, на первую парту! Ефремов, Герасимов, расселись! Киселёва – на четвертую! Сами себя задерживаете. Вот сколько сейчас времени потратите, на столько задержу.
– Вы не имеете права нас на перемену задерживать! У нас что, диктатура? – это наш «историк» подал голос, Илья Корнеев.
– Про общественный строй будете на другом уроке рассуждать, молодой человек. И да, у меня на уроке диктатура.