– Ща, давайте подождем немного. Она попробует с ним связаться или приедет сама. Щас перезвонит. Очень просила подождать.
И тут мне позвонила мама и стала выяснять, почему я еще не дома.
Потом позвонила Илона и сказала, что они с «Маском» приедут через десять минут. Но ехали они ужасно долго. Наверное, полчаса. А мне все время мама названивала. А Логинов рассказал, что ему тоже во втором классе телефон вернули. У него тогда еще кнопочный был. Хорошо, что у него тоже была бумажка с именем и маминым номером приклеена, а то бы с концами. А логиновская мама чуть не послала дядечку, который позвонил. Он стал спрашивать, есть ли у нее сын Матвей из второго «Е». Она же сказала, что его это не касается и какого фига он интересуется, и, кажется, даже трубку бросила. Но дядечка попался упорный, перезвонил и телефон вернул.
Потом мне Маша позвонила. Я не стала отвечать, сбросила. Я ей потом перезвоню из дома.
Мы ужасно замерзли, пока ждали. Пошли погреться между стеклянных дверей.
– Как бомжи, – сказал Ефремов.
Почему-то нас это ужасно насмешило.
Тут приехал «Маск», мы его сразу узнали, он вышел из машины в костюме, даже без пальто. В руке – розовый телефон с подвеской-пушистиком, видимо, Илонин. Мы вышли ему навстречу. Он нас очень изысканно поблагодарил и, извиняясь, сунул нам двухтысячную голубую бумажку.
– Простите. Налички больше нет вообще! Вот, раз в жизни на метро поехал – и тут такая ерунда. Так точно нормально? – кивнул он на бумажку.
Мы стали вяло отказываться, но он не дослушал, еще раз поблагодарил и прыгнул в машину.
Мы остались стоять с двухтысячной бумажкой.
Первым очнулся Ефремов:
– Ну что, норм наварили!
– Пошли в метро, а то холод собачий.
– Че с деньгами будем делать? – Логинов неловко махал купюрой.
Вариантов вообще было два: разменять и поделить или что-то вместе купить.
– Давайте подумаем до понедельника, – предложила я.
– Можно сходить пиццы пожрать. После уроков, – сказал Ефремов.
– Да, тоже вариант! Пусть вообще Дина решает, она же телефон нашла, – Логинов протянул мне бумажку.
– Можно и пиццы. Но на пиццу даже много. Пусть у тебя пока побудет. – Я решила, так надежней. Значит, точно вместе куда-нибудь сходим.
– Позовем Олю с Наташей, тут полкласса хватит пиццей угостить, – сказал Логинов.
Я подумала, что тогда и Машу надо взять. Хотя придется объяснять, откуда деньги. Вот, блин! Глупо было врать.
12 ноября
С разными прическами я как будто разные люди. Каре и челка – просто тупо я. Если вообще убрать волосы с лица – какой-то испуганный мальчик. С кудрями, без челки и в темных очках – светская дама. А если волосы в хвост и челку на пол-лица, то какая-то девочка из книги.
Это я с утра помыла голову и решила опробовать мамин гель для завивки. Часа полтора фигней страдала, делала себе прически и фоткалась. Парочка прикольных фоток получилась. Я, конечно, никогда их не повешу у себя во ВКонтакте. Почему-то мне кажется, что это будет выглядеть глупо. Хотя вот Вероника, как купит новую шмотку или волосы покрасит, сразу десяток селфи выкладывает, и многие наши лайкают, и еще не наши. У нее куча френдов.
Хотела Маше отправить, но вспомнила, что я ей не перезвонила вчера. Надо позвонить сначала, рассказать про вчерашнее.
Тем временем Наташа выложила у себя фотки во ВКонтактике со вчерашнего дня рождения. Там была одна классная, где мы все вместе. А еще была, где мы с Логиновым рядом за столом сидим, он смотрит в мою сторону, а я улыбаюсь. Я обычно ужасно получаюсь, а тут прямо отлично. Наташа действительно хороший фотограф. Я сразу сохранила себе на телефон. Потом смотрела на нее раз пятьдесят.
А мама опять сидела на кухне, вернее, сидела в телефоне и с кем-то оживленно переписывалась. Я теперь нервничаю, вдруг это с «ним». Почему-то она меня может спросить, с кем я говорю, а я ее – нет. Не знаю, что делать. Спросить у нее прямо? Она рассердится и все равно не скажет.
Что-то я забросила совсем свою геометрическую историю. Но тут столько всего в реале происходит! Не до историй.
Хотя у меня появилась одна мысль. Надо записать, пока не забыла. А потом Маше позвоню. Я устроилась с тетрадкой в кресле. В кресле приятней писать, чем за столом.
Книга
Кодима с детства умела копировать форму брата-квадрата. Гексорала это поначалу немного забавляло. Ему приятней было идти по улице с двумя детьми-квадратами, чем с амбией. Поэтому ей не запрещали это делать, хотя всячески наставляли, чтобы знала свое место.
Когда Кодима стала ходить одна, то часто этим пользовалась. Она замечала, что ее реже толкают на улице, если она идет в виде квадрата, быстрее обслуживают в магазине и вообще воспринимают всерьез, в то время как ее подружки амбии жаловались, что без взрослых им по улице ходить неуютно. Она попробовала научить их «держать форму», но они с возмущением отвергли ее предложение. Это же неприлично! Если тебя разоблачат, стыда не оберешься.
В школе она училась в смешанном классе и неплохо наловчилась копировать и другие фигуры. Хотя учителя делали ей замечания и даже жаловались на нее директору, если соображали, что она на самом деле не фигура.
В их классе как-то появился новенький, его звали Трисабон. Он был треугольником, но, в отличие от других фигур, держался робко, никогда не шпынял и не толкал в бок амбий. Кодиме он понравился. Она стала защищать его от грубоватых квадратишей и пятиугольников-задавак. Треугольники принимали его, но чувствовалось, что ему с ними тоже неуютно.
Кодиму посадили к нему за парту на географии. Он улыбнулся и немного подвинул свои вещи, чтоб дать ей место. Так вежливо из фигур по отношению к амбиям никто в их классе себя не вел. Конечно, Кодима могла и сама за себя постоять, но ей такая предупредительность сразу понравилась.
Они стали вместе иногда ходить из школы домой. Он восхищался, когда видел, как быстро и легко Кодима превращается на улице в квадрат. Но потом Трисабон сказал, что вообще-то ему нравятся амбии в своей текучей непостоянной форме. Они восхищают его. Их форма передает их настроение. Видно, что они живые и испытывают эмоции. А эти жесткие фигуры, которые всегда строго держат форму, его раздражают. Если твои контуры чуть-чуть дрогнули – это уже значит, что ты слабак. Это несправедливо и нечестно.
Кодима посмотрела на него с интересом. Она с детства усвоила, что быть амбией – это проклятие, недостаток, который надо скрывать. И тут вдруг кому-то это нравится!
Когда я закончила, было уже девять часов. Куда девается время, когда пишешь? Написала всего ничего, а день прошел! А еще алгебра на завтра!
После матики звонить Маше было уже совсем поздно. Неважно, завтра в школе же увидимся.
В понедельник я чуть не проспала. Даже опоздала на первый урок. У нас была сдвоенная алгебра. Прибежала, пока села, вникла, что происходит, не сразу заметила, что с Машей что-то не так. Я ведь ей так и не позвонила! На втором уроке дали самостоятельную. Обычно Маша меня всегда спрашивает, как решать. Она вообще соображает, надо сказать. Ей не надо все разжевывать, только намекнуть. А тут сидит – и ни слова. Я уже все написала, смотрю, а у нее пусто почти.
– Маш, тебе помочь? Смотри, – я пододвинула свой листок.
– Дин, не сбивай, я считаю, – Маша отвернулась, да еще листок собой прикрыла.
Ну ок. Мое дело предложить. Прозвенел звонок. Я сдала работу и вышла в коридор. Маша еще дописывала в классе. Я подошла к окну. На заднем дворе школы в снегу валялись чья-то одинокая перчатка и пакетик из-под сока. Ну сколько можно писать, на физру же опоздаем. Я заглянула в класс. Маши там не было. Ничего себе, я ее жду, а она уже усвистала!
Я прибежала в раздевалку за минуту до звонка и поставила рекорд по скоростному переодеванию. На физре я стою за Леной обычно. Почти в конце, ниже меня только Оля и Соня Потапова. А Маша – ближе к началу, за Маргошей.
После физры Маша тоже меня ждать не стала, но я подумала, что она к Слонову спешит.
Потом был английский, я Оле рассказала историю про телефон. А она мне – что после нашего ухода они сели поиграть в «Диксит» с мамой и Наташей и, чтоб было интересней, стали брать случайную карту из колоды. Так эти случайные карты иногда подходили в тему лучше загаданной! Например, на ассоциацию «самопожертвование» у них из колоды вышел еж, который стрелял собственными иглами. Английский пролетел незаметно, я даже забыла, что Маша дуется. А мне ведь надо было еще объяснить ей про субботу, чтоб позвать есть пиццу. Хотя если дуется, значит, знает?
После последнего урока я наконец решилась:
– Маш, пойдем с нами пиццу есть? Я угощаю!
– В смысле? С кем с нами?
– Тут такая история… – я поняла, что про день рождения сказать придется. – Я в субботу у Оли была на дне рождения, и я… мы… телефон нашли…
И тут Машу прорвало:
– А сказала, что в гости с мамой! И трубку не брала! И обманула! А я все видела! У Наташи во ВКонтакте. Я бы тебя обманывать не стала, я, между прочим, не пошла бы без тебя ни на какой день рожденья! – Маша встала, сгребла свои вещи и, не глядя на меня, вышла из класса.
«Такая обидчивая, ну и пожалуйста, не я первая села со Слоновым!» Я никак не могла собрать ручки в пенал, они раскатывались во все стороны и падали на пол. «Тоже мне! Не пошла бы она без меня! Это несправедливо! Не хочет – и не надо! Дурацкие слезы, придется идти умываться».
Я поднялась в туалет на третий этаж. К счастью, там никого не было. Я включила воду. «Блин, теперь глаза красные. Почему у меня сразу такие дурацкие круги вокруг глаз?» В рюкзаке зазвонил телефон. «Звонит небось мириться. Да ну ее!» Я снова и снова поливала лицо водой, но оно не хотело принимать нормальный вид. Тут за дверью послышались голоса, и я скорей спряталась в кабинку.
Зашли две старшеклассницы, они обсуждали ЕГЭ и директора. Не знаю, что они там делали. Кажется, красились, но торчали там у раковин целую вечность. Самое глупое, что рюкзак я оставила под раковиной. И в нем опять зазвонил телефон.