– Где закопал-то? – проникновенно спросил еще один участник разговора у мужчины в берете, и глаза его загорелись нездоровым блеском.
– Да недалеко, прямо под крыльцом дома… Сначала думал – в реку сбросить… Но потом, вовремя опомнился… Под крыльцом-то гораздо лучше… – смаковал подробности мужчина, скручивая в руках берет.
– Это верно… Под крыльцом лучше всего, там искать не будут. Народ, стоящий возле подозрительной шайки, постепенно стал исчезать…
– Вить, а Вить, давай милицию вызовем, а? – шептала своему парню курносая девушка, стоящая неподалеку от кучки одержимых. – Какие-то жуткие типы… Особенно тот, в беретке. Наверное, маньяк. Хоть бы потише говорил, как только не боится?
– Нет, милицию вызывать опасно… Ты знаешь, какие маньяки хитрые? Они ж нас потом из-под земли достанут… Мы лучше тихо и незаметно уйдем… Нам что, больше всех надо? – прошептал девушке парень и тихонько подтолкнул ее, уводя подальше от беседующих.
– Ваши документы… – раздалось вдруг за спиной у мужчины в берете. Мужчина обернулся и увидел рядом с собой трех сотрудников милиции.
– А в чем, собственно, дело? – удивленно, с выражением младенца на лице спросил мужчина.
– Поступил сигнал… Ваши документы! – строго сказал один из работников милиции.
– Вот, возьмите… – ответил мужчина, отдавая паспорт милиционеру.
– Ну, рассказывайте… Кого вы закопали? Где? Когда?.. – продолжал милиционер, листая страницы паспорта. – Учтите, чистосердечное признание смягчает вину…
– Да вы неправильно поняли, – стал оправдываться мужчина в берете. – Мы из Литературного… У нас задание – закончить произведение одного известного писателя… Вот мы и мучаемся с главными героями… Уж не знаем, что и придумать. Я вот, например, героиню закопал… образно, так сказать… на бумаге…
– А-а, ну, если образно, тогда другое дело… – рассмеялся милиционер, возвращая мужчине паспорт. – Ну, что я тебе говорил, Санек, – обратился он к одному из сослуживцев, – нормальный маньяк никогда не будет кричать на всю улицу о том, как он кого-то прикончил, – и потом, посмотрев на притихших «злодеев» из Литературного, добавил: – Ух, и кровожадный же народ эти писатели…
Волшебная сила искусства
В одном театре проходило выступление молодых артистов балета. На сцене танцевала талантливая, подающая большие надежды балерина Сонечка Вихрева. Она виртуозно исполняла фуэте, кружась в прекрасном танце, и у зрителей создавалось ощущение, что балерина парит над сценой. Первый акт балета шел к завершению. Сонечка вращалась в танце, словно юла, описывая на сцене большие круги. Сделав, как и было положено по сценарию, два прохода по периметру сцены, балерина так увлеклась, что пошла на третий круг.
Танцор Андрей Рожков – партнер Сонечки, который выбежал на сцену, чтобы выполнить поддержку партнерши, не обнаружил Соню на том месте, где он должен был ее подхватить и пронести несколько шагов на поднятых руках. Мгновеньем позже Андрей услышал из-за кулис чей-то взволнованный голос:
– Андрюша, отходи! Отходи скорей! Она несется прямо на тебя!
Андрей немного замешкался, потому что не понял, куда и зачем, собственно, ему надо было отходить. В недоумении он повернул голову в сторону кулис, и тут Сонечка, пролетая в танце мимо своего партнера, не заметила его и во время очередного маха ногой сбила Андрея с ног. Публика с замиранием ахнула, а партнер Сони Вихревой стал медленно отползать за кулисы.
– Рано отползаешь, – опять послышался голос из-за кулис, – у тебя сейчас вторая поддержка!
– Спасибо, я еще от первой не отошел… – недовольно процедил сквозь зубы Рожков, продолжая ползти в направлении кулис.
Когда балерина в исступлении пошла на седьмой круг, людей из массовки постигла та же участь, что и Андрея Рожкова. Они тихо лежали на сцене, не зная, что им делать дальше. Посоветовавшись прямо на полу, массовка решила не вставать, потому что Соня все еще кружила по сцене, сбивая на своем пути остатки декорации.
Тут первый акт балета закончился, и музыка стихла. Сонечка наконец-то пришла в себя, остановилась как вкопанная посередине сцены и стала кланяться. Она стояла с гордо поднятой головой, изредка отдавая поклоны, а сзади нее лежали люди из массовки, прикрываясь кусками поваленной декорации.
Никогда еще зрители не видели такого вдохновенного выступления артистов балета. Зал аплодировал стоя. А какой-то человек, стоящий в первом ряду, смахнул слезу со своей щеки и с благоговением произнес: «Вот она, волшебная сила искусства!»
Пробка
В центре зала большого супермаркета, вцепившись руками в пустую тележку, рыдала молодая белокурая женщина.
– Я больше так не могу, меня сейчас разорвет от напряжения! У меня ужасно болит голова, а в затылке как-будто пробка торчит, и эта пробка мне мешает, мешает, мешает!
– Ха!.. Действительно пробка… – удивленно произнес проходящий мимо мужчина с корзиной. – А давайте, я вам ее выбью, – и, не дождавшись ответа, со знанием дела выбил пробку из ее затылка.
Пробка вылетела и упала на пол. Через некоторое время из пробки начали вылетать какие-то невнятные слова, словно пропущенные через ревербератор. Слов было так много, что пришлось ждать около часа, пока из нее не вылетело последнее «пиу». Когда «винегрет» из слов закончился, женщина успокоилась и молча осела на пол. Из глаз ее текли слезы. Она смотрела на пробку остекленевшими глазами и думала: «Неужели такая маленькая штучка может так портить жизнь?»
Головная боль женщину уже не беспокоила, и она даже стала что-то тихонько напевать. Спев пару песен, она бодро встала, со всей силы пнула пробку ногой и в приподнятом настроении отправилась за покупками.
Женщина с любопытством рассматривала товары, стоящие на витринах, и где-то через полчаса она ощутила, как на нее накатывает необъяснимая тревога.
– Мне словно чего-то не хватает… – бормотала женщина. – Чего же?.. Может, воздуха?.. – предположила она, глубоко вздохнув. – Нет… Но мне определенно чего-то не хватает… Может, пары плиток шоколада?.. – с надеждой произнесла женщина, нервно хватая с полки и тут же надкусывая одну из горьких плиток. – Нет… – разочарованно выдохнула она. – А может, мне нужен шампунь или кремчик?.. – вопрошала она, повернув голову в сторону полок с косметикой. – Нет… Все не то!.. Какая-то странная пустота…
– О, Господи!.. Ну, конечно! – спохватилась она. – Верните мне мою пробку! – крикнула неизвестно кому женщина и бросилась к тому месту, где полчаса тому назад так неосмотрительно рассталась с предметом своих мучений.
С трудом отыскав под одной из витрин свою пробку, женщина судорожно схватила ее и вставила обратно в затылок.
«Ну вот, так гораздо лучше… Лучше, чем без нее… – думала она, улыбаясь. – А впрочем, не знаю… – нахмурилась она. – Вроде бы опять что-то не то… Да, точно… Опять мешает, мешает, мешает!..»
Смородиновый лист для аромата
Нина стояла на кухне и, сложив на груди руки, смотрела в окно. На улице был уже вечер. Девушка изредка поглядывала в сторону стола, за которым пили чай ее бабушка, отец и Николай Иванович – сосед, который жил этажом выше. Отец Нины и Николай Иванович опять разошлись в вопросах политики и громко спорили. Они не слушали друг друга, каждый говорил о наболевшем. Бабушка, видимо, устав от мужского разговора, положила за щеку баранку и, запивая ее чаем, стала разговаривать сама с собой. Бабушка часто разговаривала сама с собой, так как политика ее не интересовала, и она развлекалась как могла, проговаривая по ролям диалоги из только что прочитанной книги.
– Нина, садись, попей чайку, – сказал, прервав оживленную беседу, Николай Иванович. – Варенье из протертой смородины очень вкусное, летом пахнет. Варька моя делала, три дня на мясорубке ягоды крутила. Теперь у нас на кухне какой шкаф ни откроешь, одна смородина стоит, живой витамин. Попробуй, Нин.
– Спасибо, дядь Коль, я попозже.
– Стой, злобная тварь, от меня не уйдешь!.. – скривив лицо, басила бабушка. – Феликс, тащи огнеметы, сейчас мы ей покажем, кто хозяин на этом корабле!.. – продолжала она уже другим голосом.
– Что у нас сейчас бабушка читает? – спросила у отца Нина.
– Кажется, фантастику. По крайней мере, я у нее сегодня на тумбочке видел.
– Стреляй в нее, стреляй! Если ты сейчас промажешь, эта гадина нас сожрет! – продолжала бабушка. Она была очень напряжена и смотрела на чашку с чаем, как на врага, испепеляя ее взглядом.
Нина снова повернулась к окну. С неба сквозь дырявое облако на нее смотрела половинка луны, а по глянцевой от дождя дороге, проходившей под окнами дома, с шумом проносились машины.
Дверь кухни тихонько скрипнула, и в нее, с огромными зелеными бигуди на голове, вошла мать Нины.
– С кем это ты здесь разговариваешь? – спросила она.
– С папой и дядей Колей. С бабушкой-то особо не поговоришь, она постоянно занята – играет роли, ты же знаешь, – нехотя ответила Нина.
– Нина, детка, нельзя разговаривать с теми, кто уже умер… – с беспокойством в голосе сказала мать Нины.
– Кто умер?.. Да вот же они: сидят, чай пьют, – сказала Нина, обводя пустой стол рукой, и вдруг запнулась, удивленно подняв брови. – Странно… Ушли, наверное, пока я в окно смотрела…
Может быть, чай не понравился?.. Надо будет в следующий раз положить в чай смородиновый лист… Да-да, непременно смородиновый… для аромата… – задумчиво произнесла Нина и опять уставилась на светящийся за окном лунный корж.
Спустя минуту, Нина услышала из коридора приглушенный голос матери, которая быстро говорила в телефонную трубку:
– Она опять теряет связь с реальностью… Разговаривает с умершими людьми…
«Почему она мне не верит? – думала Нина. – Это неправильно… Так не должно быть… Что же это за мать, которая не верит дочери?»
Грудь Нины сковала обида и горечь, она пыталась вздохнуть, но спазм в горле не давал ей впустить в себя даже маленькую порцию воздуха. Спустя несколько секунд Нина успокоилась и уже свободно дышала. Она стояла у кухонного стола, и ее неподвижный, пугающий своим отсутствием взгляд, был направлен куда-то внутрь, в ирреальное. Так продолжалось недолго. Когда она вернулась в реальность, в ее прищуренных глазах горел какой-то злобный огонек, а на лице появилась неестественная улыбка.