Я не знаю, сколько прошло времени. Я не мог решиться, не мог раскрыть его, заглянуть внутрь. По спине пробежала дрожь, руки невольно затряслись. Я думал тогда о тебе. Мое сердце билось громко и кратко, стучало, как молот в груди, отдавая в голову. Невыносимо. Я не сдержался и разорвал его сбоку. Вывалилось несколько листков, сложенных втрое. Я набросился на них и стал разворачивать. Сразу захотелось прочитать, проглотить каждое слово.
«Bonjour, – прочитал я. Неплохое начало. – Надеюсь, Вас не опечалила моя смерть. Хотя зачем и кого может взволновать такое событие, тем более если оно неизбежно. Моя жизнь была ничем не примечательна, мои знания остались тайной. Не стоит скорбеть по пустякам, растрачивать свои эмоции, сказать хочу я. Однако не Вам. Меня поразила все же Ваша настойчивость. Конечно, ввиду отсутствия логики, Вы не смогли постичь истину. Но спешу обрадовать Вас или, скорее, разочаровать, я поведаю Вам всю историю.
В тот злополучный или самый прекрасный день в моей жизни я возвращался в отель из небольшого женского общежития. Я был в прекрасном расположении духа, смотрел на звездное небо и думал обо всем, что произошло со мной в последнее время. На нашем мировом потолке сияла подвешенная сырная луна. Я шел не спеша, предвосхищая продолжение этого великолепного вечера. Физические упражнения с дамами всегда приводили мое тело и мысли в порядок. Я чувствовал прилив сил и вместе с ним внутреннее волнение, как будто что-то должно произойти, но что, никто бы мне не сказал. Я игнорировал это состояние, я даже практически забыл о смерти сестры. Меня это совсем не волновало. Мои мысли метались из стороны в сторону, путаясь и спотыкаясь в голове. Я увидел мерцающий вдалеке маяк и вспомнил о недавно присланном варианте решения задачи. Я удивлялся, как длинное и визуально запутанное уравнение может быть сведено к простейшему набору знаков, как разгадка лежит на поверхности, в то время как мы сами усложняем то, что не понимаем. Хотя видимость и реальность отнюдь не одинаковые вещи.
Я размышлял о продаже вина, о цифрах и суммах, мелькающих перед глазами, о столь удачной или столь продуманной сделке, которая завершилась так успешно. Я шел, совершенно не задумываясь, куда, но ноги сами отгадывали дорогу. Они вели меня домой. Я помню, как поднимался по лестнице, разглядывая черные пятна, оставленные чьими-то грязными ботинками. Я был погружен в свои мысли. Дверь уже была близка, тут, совсем рядом. Я дотянулся и резко опустил ручку. Послышался скрип. Этот резкий стонущий звук, давящий на барабанные перепонки. Я вошел. Стоял полумрак. Лишь лунные лучи прорезали темноту. Ощущение эйфории, легкости не покидало меня. Я присел за стол возле окна и налил в бокал вино. Плотная красная жидкость растеклась по стенкам сосуда. Я вдохнул резкий аромат напитка, вновь напомнивший мне о моей сестре и долгих вечерах дома. Я поднял бокал. На свету его цвет казался иным, я даже мог разглядеть несколько слоев, разделяющих жидкость. Темная кромка, светлая основа, а если повернуть бокал, то ничего не меняется или… Я убрал бокал от света. Теперь оно казалось мне совсем черным. Но ведь ничего с моим зрением не произошло. Да, я человек, я не способен видеть все. Для этого вина есть свое название – красное, не черное, хотя сейчас оно представлялось мне именно таким. Но ведь эта жидкость имела свою консистенцию, она существовала вне меня, и совершенно неважно, как я мог бы ее назвать. И будь она красной, зеленой или желтой, она оставалась таковой лишь для меня. И я вдруг понял: ведь это было лишь моим мировосприятием, то, как Я видел вещи. Моя сестра умерла, она была хорошей женщиной, я так думал, или все-таки плохой, как говорили все остальные.
Она была словно это черно-бордовое вино. Она казалась отзывчивой, или это ощущения, которые возникали во мне, когда я был рядом.
Я словно упал во мрак комнаты. Голова закружилась. Мысли, как пулеметная очередь, ранили меня. Внутренний голос орал, вопил, разрывал мозг. Осознание пришло само собой, как видение пророку. Кто-то говорил со мной, делал свои мысли моими. Я дрожал, трепетал, сходил с ума. Эта истина была будто слово, которое все вертится на языке, но никак не хочет вспоминаться.
Тогда я понял: мы сами создали для себя субъективные критерии, характеризующие человека. Они же существуют сами по себе или все-таки в нас. Мы – частица мира, или мир – часть меня? А может быть, все совсем не так. Как та математическая задача. Сумма, деление, умножение – все это приводит к какому-то числу. Одно равно другому. Левая сторона и правая – одно и то же. В таком случае если мы возьмем наш итог и снова разобьем его, с чего нам начинать уравнение – слева или справа? Где начало, где конец? Почему мы смотрим на мир лишь с одного ракурса? Поверхностные чувства, ленивые раздумья – мы с детства впитываем очевидное, считая это таковым, однако именно в этом и кроется все таинство. Ведь два человека, слившись воедино, дают начало новому объекту. Там мы считаем. Однако это начало, как левая сторона нашего уравнения, может быть уже концом, если посмотреть наоборот. Стоит ли рассуждать, что жизнь – это поток записанных в разуме, встречаемых нами мировосприятий. Именно это мы называем реальностью. Но существует ли реальность, если мы не можем отличить белое от черного? Если знаем, что так должно быть, но это только наша истина, то, что придумал в это мгновение я? Значит, реальности нет, только наше воображение, которое считывает сенсорную информацию тела, уже жизненно подходящего к концу. Но к какому концу? Возможно, я смотрю совсем не так, и это лишь точка отсчета, другая сторона уравнения. Следовательно, я вижу вещи по-другому. Моя сестра, как и ваша дорогая жена, умерла, но смерть нельзя назвать финалом, завершением, пределом. Нет, реальности нет, объективной истины нет, как и границы между черным и белым, это лишь мое видение мира, значит, она вовсе не мертва. Она жива. А как же я? Я жив? Нет, я мертв. Все мы мертвы. Она в уравнении слева, я – справа. Сумма не меняется, лишь ее составляющие. Это изнанка мира, ее вторая сторона, бесконечный круг, не имеющий ни начала, ни конца.
Вы спрашивали меня, есть ли Бог? Я не знаю, кто сотворил эту канитель. Но могу сказать точно: нет начала и нет конца, есть лишь тот круговорот вещей, в котором мы зависли, думая, что это реальность, которой тоже не существует, потому что она лишь нами мыслится. Обо всем этом я Вам уже говорил при нашей встрече… Теперь надеюсь, Вы останетесь в добром здравии…
Bonne journée[3]».
Фальтер
Марина Иванова
Родилась и живет в Москве. Много лет работала в авиастроительной отрасли, занималась историей отечественного самолетостроения, созданием и развитием корпоративных СМИ.
Автор публицистических и историко-технических статей, очерков, рассказов. Окончила Высшие литературные курсы при Литинституте им. А. М. Горького. Член Союза писателей России. Лауреат Литературной премии имени А. С. Грибоедова.
Пошутила
Есть в Сибири на Ангаре город Братск. Город тружеников, романтиков, искателей приключений. Людей свободных и предприимчивых, законопослушных и отчаянных грешников. Немало страниц из истории этого сурового края могли бы стать сюжетами захватывающих приключенческих рассказов.
И в наше время в этих местах случаются порой не совсем обычные истории.
Уже без малого двадцать лет, как обосновалась семья Дурмишянов в Братске, в этом замечательном городе, где длинная, холодная зима и короткое, жаркое лето не позволяют жителям надолго расслабляться.
Правда, если уж рассказывать историю Дурмишянов, начать ее нужно немного раньше.
Когда-то восемнадцатилетний Баграм Дурмишян из горного армянского села был призван на срочную службу во внутренние войска большого, уже несуществующего государства. Служить ему довелось в бескрайних сибирских просторах. Понятно, что ратной работы внутренним войскам в этих местах всегда было не занимать.
К моменту демобилизации Баграма с новой силой разгорелся на Кавказе Карабахский конфликт, и родители дали наказ сыну переждать грозное время в Братске, остаться на сверхсрочной службе. К тому же жить ему вдали от родины должно бы стать веселее. Подыскали ему в родных местах невесту. Меж собой родители сговорились. И вот уже Ануш с двумя чемоданами летит в далекую Сибирь.
В Братском аэропорту встретил ее красивый армянский юноша с табличкой «АНУШ! ЭТО Я!». Так состоялось знакомство супругов. И правда, армянским молодоженам незачем встречаться до свадьбы.
Только дважды потом была Ануш на родине – летала рожать сыновей. Понянчится с ними пару месяцев и назад – к мужу. Хорошо, сейчас есть скайп, мобильный телефон. А поначалу были редкие звонки домой да ожидание писем от близких.
До недавнего времени сорокалетние Баграм и Ануш по-прежнему жили в Братске. Двое их детей все эти годы были под присмотром бабушки в родном армянском селе. Старшего сына Ашота прошлой осенью призвали в армянскую армию. Двенадцатилетний Арам с нетерпением ждет возвращения родителей из далекого Братска. В этом году ближе к осени задумали Дурмишяны сняться с места и вернуться наконец в родные края. Только с работой на родине сложно.
Здесь, в Братске, на привокзальной площади Баграм и Ануш вот уже несколько лет как наладили и отстояли свой маленький бизнес – крошечное кафе с армянской кухней. «Подружились» с местными бандитами и властными структурами, точно в назначенное время выплачивая дань. Мирились с ежедневными бесплатными застольями местной братвы. Но и те, правда, мзду отрабатывали – от «наездов» других претендентов защищали, о грядущих проверках и демонстрационных рейдах предупреждали заблаговременно.
Заведение больших доходов не приносило, больше было от него головной боли. Но хозяева крутились, домой в Армению деньги высылали регулярно.
В кафе все работы супруги выполняли сами, и только изредка брали хозяйке временную помощницу.