– Знаю, Ануш, твои это проделки! – после короткой паузы с мягкой улыбкой сказал Астафьев. – Видел я тут на днях двух девчушек со светящимися ногтями. Только не с ярко красными, конечно, а с нежными, розовыми ноготками. В школе дежурил на выпускном. Впечатляет! Не ты ли, красавица, и им маникюр на выпускной делала?! Я тогда у учителя местного, физика, спросил, что за свечение такое? Оказывается, лак сейчас появился со специальными светящимися добавками. Фишка в том, что спустя время ногти в темноте начинают сиять ярким неоновым светом. Бесцветный лак-то твой, Ануш, с люминофором был? Из каких заграниц ты его, этот лак, выписала?
– Скажешь, из-за границ! По Интернету на пробу два флакончика заказала. Бандеролькой прислали.
– Короче, – уже официальным тоном произнес Астафьев, – за девчонок тех в «Ангаре» местные вступились. Завязалась драка. Ребята эти, которые с красными ногтями, зеркала и стекла в клубе перебили. А когда наряд прибыл, стали с полицией скандалить, требовать домашний адрес этой официантки-парикмахерши. С ней по горячим следам разобраться хотели. В общем, перепало и нашему одному сотруднику.
– А где герои эти сейчас? – хмуро спросил Баграм.
– Где им быть? В СИЗО. Они же по УДО освободились. Суд меру пресечения назначил. Теперь следственные действия. Хулиганство. Нападение на сотрудника. Штраф. Возмещение ущерба. В лучшем случае, просто отправятся досиживать. А может, еще и добавят им.
Через неделю Дурмишяны уехали из Братска.
Валентина Хохлова
Родилась и училась в Москве. Окончила Московский Государственный Институт Международных отношений (МГИМО). Закончила его экономистом-международником. В 2009 году закончила ВЛК Литературного института им. А. М. Горького: мастерские «Детская литература Р. С. Сефа», «Поэзия В. В. Сорокина».
Левкина яблоня
Прозвенел звонок. Закончились уроки у первоклассников. Саша нашел в коридоре Олю. Тут же появился рыжий Пашка. Встал рядом и с умным видом уставился на доску объявлений.
– Оль, придешь ко мне сегодня?.. – начал Саша и посмотрел на часы.
– Разве у тебя весной день рождения? – она удивленно подняла брови.
– Да нет, день рождения летом. – Саша старался быть приветливым. – Приходи на лужу! Часам к четырем.
– На лужу? – шутливо переспросила она.
– Это тебе не Москва! Вода в трубы не стекает! Подмосковье! Полно луж! Наша – как пруд! – и вздохнул. – Уж сколько лет от нее избавиться не можем. Заколдованное место! Что делать, если она между моим домом и школой?
– А ты вплавь! – ехидничал Пашка.
– Не с тобой разговаривают! По конопушкам захотел? – Саша повернулся к нему спиной и показал сзади кулак.
Вот нахальный тип! Саша отвел Олю в сторону.
– Сколько я из-за этой лужи ангиной переболел! Сапоги – на день. К ней только подойдешь, а ноги уже почему-то мокрые. Заколдованная! – и мечтательно добавил, – зато пока огромная, глубокая, можно поплавать. Встал на плот и капитан! – Саша вытянулся, задрал нос и отдал ей честь по всем правилам.
– Ух, ты! Капитан? – она состроила смешную гримасу. – Я согласна быть боцманом! – и вскинула ладошку по-военному. – Есть, товарищ капитан! Приду!
Настроение стало еще лучше, даже захотелось пригласить Пашку. И так придет. Хвост! Бабушка сказала – соперник. В каком смысле? Все равно я лучше голы забиваю! Все разошлись по домам.
В Сашином доме сломался туалет, и в саду, рядом с сараем, из досок наспех сколотили временный уличный. Саше он сразу не понравился. Щели везде! На следующий день домашний починили, уличный разобрали. Яму засыпали землей и посадили маленькую березку.
Саша забрал себе туалетную дверь. Сухая! Хорошо поплывет! Будет не плот, а конфетка! Он законопатил трещины и дырки от сучков. Собрал в сарае старые банки с остатками краски: черной, голубой, желтой, и, довольный, вылил все на доски. Чем гуще, тем лучше! Дверь заиграла разноцветными потеками, кляксами. Саша вспомнил игрушечный космический корабль. Хорошо бы сюда сверху кабину, как перевернутая стеклянная чашка! Скамейку бы туда, ручки, рычаги всякие! Был бы космический крейсер!
Весна пришла рано. Сосульки дружно закапали слезами, потом заревели в три ручья и скоро отплакались. Глаза, устав от белого, радовались всему цветному. Земля оттаяла и зачавкала под ногами. Ручьи побежали в разные стороны. Но вода, как всегда, собиралась в лужу на пересечении улиц Академика Павлова и Пушкина.
Из-за мутной воды лужа казалась еще глубже. Машины ее объезжали. Люди ругали. Иногда утром в воде появлялся островок.
– Что это? Сапог! Чей? Где второй? Как же хозяин? Вплавь! Может, утонул? В одном прыгал до дома! – ребята кривлялись, и каждый хотел быть смешнее других.
Через лазы в заборах, пролезали ребята в чужие дворы. Продирались через колючую малину, перепрыгивали грядки, вязли в раскисшей земле. Падали, пачкались, промокали. Все это, чтобы пробраться на соседнюю улицу в школу и обратно. И так каждый день!
– Чтоб она усохла! – злились и взрослые, и дети.
Летом перекресток засыпали песком. Но каждую весну лужа появлялась опять. Привет! Вот и я! Она разливалась ровной гладью, по-хозяйски залезала в сады и огороды. Не в силах удержать воду, из нее торчали подмокшие заборы.
Повезло, дома никого. Сашу и близко не подпустили бы к воде. Из-за кашля, который не поддавался бабушкиному лечению. Он оделся, натянул новые резиновые сапоги с черными тракторными подошвами. И бегом в сарай. Крейсер ждал своего капитана и, казалось, говорил ему: «Дай только плюхнуться в воду! Уж я покажу, на что способен!» Скорее на улицу!
У лужи собирались ребята. Двоюродный брат Мишка в отцовских рыбацких сапогах «до ушей», еле переставляя ноги, бродил по мелководью. Рядом на старом собачьем поводке плавал плот.
– Куда ты в этих сапогах? Не дорос до них! Соскользнешь! – Саша недовольно хмыкнул.
– Может, я не буду плавать!
Мишка медленно побрел по воде к перекрестку, а плот потащил за собой. Ребята сразу обсмеяли:
– Мишка! Ты перепутал, не ту собаку взял на поводок! Это новая порода? Слишком плоская! Нет, слишком деревянная! – они тыкали в него пальцем и хватались за животы, будто умирали от смеха.
Вода быстро добралась Мишке до колен, стала подниматься выше. Все внимательно смотрели на его сапоги. Сколько же воды этой весной в луже?
Мишка завернул за угол на Пушкинскую. Саша бросил плот на воду и, отталкиваясь шестом, поплыл за ним. В центре лужи с гордым видом уже плавали двое ребят: один на плоту, другой сидел в маленькой резиновой лодке и переживал – она подтекала. Двое дошколят спорили на берегу: их цинковое корыто не хотело плыть.
– Вы что, не знаете? – Саша сделал большие глаза. – Лужа заколдованная, не любит металлическое! – и поплыл мимо.
На берегу Пушкинской собирались ребята с других улиц. Пашка уже был там и тоже притащил плот, небольшой, из новых толстых досок. Он хвастливо поглядывал по сторонам. Ну, у кого еще новый? Увидев Сашин крейсер, смутился, небрежно бросил плот в воду:
– Это я для малышей принес, пусть катаются! Не жалко!
Саше хотелось посмеяться: в лужу сел со своим плотом! Но было видно, Пашка сам сколотил его, старался. И Саша решил не задираться. Только, между прочим, сказал:
– Не-а, доски толстоваты! И сыроваты! – Он вытащил свой крейсер на землю и отошел, чтобы все могли разглядеть его.
– Помалкивал бы, профессор кислых щей! – сказал Пашка через плечо. – Учи своего брата – спекулянта! – и злорадно ухмыльнулся.
Саша обернулся. Мишка стоял в окружении ребят. Карманы его были подозрительно оттопырены. Какой-то чужой вихрастый мальчишка залез на его плот и, умело управляясь шестом, поплыл на глубину.
– Только не долго! Другим тоже надо! – распоряжался Мишка командирским голосом.
Саша подошел к брату, поддел карман, и в грязь посыпались конфеты.
Саша разозлился, оттащил его в сторону и зашипел на ухо:
– Ты что! Свой плот на прокат сдаешь? Сластена!
Мишка стушевался: ребята поглядывали на них, прислушивались. Но он быстро нашелся:
– Я же не для себя стараюсь. Чем Олю угощать будешь?
– Монпансье! – бросил небрежно Саша заученное слово.
Подошла Оля, Мишка сразу достал горсть конфет и, сделав вид, что ему ничуть не жаль, стал всех угощать.
– Оля, смотри, как можно на нем плавать! – Саша забрался на крейсер.
Он с силой оттолкнулся шестом, и из-под досок в разные стороны пошли волны и полетели брызги. Саша плыл налево, круто разворачивался, ловко перекидывая шест на другую сторону, и плыл направо. Он не оборачивался, но знал, что все смотрят на него.
– Здорово, капитан! – Оля захлопала в ладоши, посмотрела на Пашку, но в его глазах была только зависть.
Саша причалил к берегу.
– С прошлой весны уже подзабыл, как управлять. – Он прятал довольную улыбку. – Нет, военным летчиком быть лучше. В небе нет берегов.
Подошел сосед Левка. Лев – такого имени не было ни у одного парня, даже у взрослого в поселке. Лет пятнадцати: невысокий, худой. С утра всегда чисто одетый и всегда с чужого плеча. В карманах полно всего: пряник, проволока, свисток, гвоздь, мелкие монеты и другая ерунда. Но все это очень нужное. Для важного дела. Все это он менял, а что на что – неважно. При этом улыбался всегда, как улыбаются дурачки.
Только самые маленькие не знали, что потешаться над Левкой нужно с осторожностью. Он мог вдруг упасть и забиться в припадке на земле. Малыши пугались, отбегали в сторону. А взрослые, если были рядом, наваливались на него и держали. Держали и ждали, когда это пройдет. Такое бывало редко, но бывало. Левка мало знал и умел, мычал какие-то буквы. Но сколько ни вслушивайся – ничего не поймешь, не угадаешь.
Конечно, тот, кто смеялся над ним, понимал, что это не честно. Ведь Левка не может ответить. Но на обидчиков Левка не замахивался, только ухмылялся. Его много угощали. Он брал, набивал карманы, а потом все раздавал.