Ответа у Рика не было.
— Бестолочь, — проворчал Бенс.
Однако вывести Рика из себя не сумел. Никогда не получалось.
Психологи Департамента рекомендовали контролёрам — и всем остальным сотрудникам — в обязательном порядке давать рабочим нейросетям имена личные, что якобы благотворно влияло на установление качественного микроклимата в команде и, как следствие, приводило к улучшению рабочих показателей. Это предписание психологов стало единственным за всю историю, которое контролёры восприняли с энтузиазмом — и принялись развлекаться кто во что горазд, в результате чего рабочие нейросети Департамента социального согласия получили имена собственные: Балбес, Придурок, Дерево, Дегенерат, Сучка, Эй, ты… и это ещё не самые яркие образчики творческой самодеятельности сотрудников. Начальство, надо отдать должное, быстро осознало ошибку, приказ о самочинном поименовании отозвали, а нейросети стали называть при создании — на усмотрение дежурной смены. В результате, Бенсу достался Рик, не самый плохой вариант, если честно, а главное — короткий, что было весьма удобно в наиболее динамичные моменты работы полевого сотрудника Соцсогласия.
«В лаборатории закончили анализ ДНК».
«Удиви меня».
«Скорее, огорчу. Тот „шлепок“, костюм которого выглядит дороже — это Зулькарнайн Бакир, один из четырёх эмиров северян».
«Твою мать».
На это замечание Рик научился отвечать едва ли не в первый день:
«У меня её никогда не было».
«Северяне знают?»
«Судя по активности в Сети — нет. Но я фиксирую частые вызовы на номера всех четверых. С ними хотят связаться».
«Значит, скоро узнают…» — Бенс набрал номер Шанти.
— Привет! У меня тут большая проблема на четыре пластиковых мешка, и нужна твоя помощь. Проследи, пожалуйста, путь убитых к месту преступления.
— Привет. — Шанти показалась Бенсу задумчивой. — Я уже посмотрела.
— И?
— Мне нужно ещё время.
— Не понял, — насторожился Бенс. — Что не так?
— Есть странные моменты. — Тон девушки не оставлял сомнений в том, что она не хочет развивать тему. — Я перепроверю полученные результаты и перезвоню.
— Но у меня расследование, — растерялся Бенс. — И я с минуты на минуты жду приятелей дохлого гангстера.
— А у меня — инвентаризация.
Шанти отключилась.
Бенс выругался. А заканчивая очередной сложноподчинённое предложение, услышал тихий голос Рика:
«Вас вызывают приятели дохлого гангстера».
«Почему через тебя?»
«Потому что ты не обратил внимания на три вызова подряд».
«Ага…» — Бенс наконец-то разглядел на рабочей панели отметки о пропущенных, открыл перенаправленный от Рика вызов, увидел просьбу разрешить V-доступ[5] к месту преступления — по правилам, его закрыли не только для оффлайновых, но и для онлайновых зевак — и выдал разрешение. Запрос вытек из очков и превратился в Азима Лахуда, самого молодого эмира «Армии севера». Несколько мгновений Азим смотрел на Бенса, но любезничать не стал — демонстративно перевёл взгляд на тела, показав, что прибыл по делу. Чем, разумеется, изрядно разозлил контролёра.
— Ты ведь понимаешь, что я могу вышвырнуть тебя и отсюда, и из Сети? — поинтересовался Бенс, разглядывая виртуальную копию известного бандита.
— Не навсегда, — ответил Лахуд.
— Я могу выкинуть тебя на месяц. А если попрошу контролёра Четвёртых, то ты на год превратишься в голосовые сообщения. Хочешь так?
— Тебе нужно уважение?
— Достаточно обычной вежливости.
Эмир северян выпрямился и с улыбкой посмотрел на контролёра:
— Доброе утро, Бенс.
— Доброе утро, Азим.
— Что здесь произошло?
— Идёт расследование, о результатах ты узнаешь первым, — пообещал Бенс. — А пока скажи, Зулькарнайн в последнее время не говорил, что ему всё надоело и хочется прыгнуть с крыши?
— Не смешно.
— Да какой уж тут смех. — Бенс посмотрел, как робокоронёры аккуратно сгребают в пластиковые мешки останки гангстеров. — Всё, что я знаю сейчас: ни в одном из них не застряли пули.
— В них не стреляли? — удивился Азим.
— Поэтому я и уточнил насчёт депрессии.
Повторять, что шутка не смешная, эмир северян не стал. Помолчал и сообщил:
— Шейх в ярости.
Впрочем, не удивил.
— Я понимаю.
— Он считает, что Зулькарнайна убили южане и начал планировать месть.
— Или у вас началась борьба за власть, — задумчиво протянул Бенс. — Сколько лет шейху, да продлит Аллах его годы?
— Шейху много лет, да продлит их Аллах, но он крепко держит бразды правления, — твёрдо ответил Азим. И впервые посмотрел Бенсу в глаза: — Линия закрыта?
— Абсолютно, — подтвердил контролёр. — На месте преступления нас никто не услышит.
— Боюсь, уже ничего не сделаешь, — вздохнул Азим. — Зулькарнайн был одним из самых спокойных эмиров «Армии», никогда не проявлял ненужной агрессии или жестокости, и не особенно обижал ливеров. У него не было врагов… кроме южан. К тому же никто, кроме них не смог бы убрать эмира и его охрану. Ты снял информацию с чипов?
— Убийцы забрали чипы и все устройства. Иначе вы нашли бы тела ещё ночью.
— Ночью вряд ли. А вот в девять Зулькарнайн должен был быть у шейха.
— Я тоже кое-что скажу, — медленно произнёс Бенс. — А верить или нет — решай сам. Так вот, убийца так хорошо замёл цифровой след, что контролёр Четвёртого департамента до сих пор не может сказать ничего внятного. У южан таких специалистов нет.
— Это не доказательства, — пожал плечами Азим. — Это предположения, причём весьма зыбкие.
— Что для тебя зыбкость?
— Это когда идёшь по болоту и земля под тобой колышется? — уточнил Женя. — И каждый шаг способен затащить в трясину, ты не знаешь, провалишься или нет? А если провалишься, то успеют ли тебе помочь? Ты идёшь и ощущаешь — зыбкость.
Ответ сильно удивил Глорию и заставил внимательно посмотреть на молодого мужчину.
— Тебе доводилось ходить по болоту?
— По настоящему? — помолчав, уточнил Женя.
— Меня интересует только настоящее.
— Не доводилось.
— Спасибо, что ответил честно.
— Я никогда не выезжал из Швабурга, путешествовал только в другие секторы и Сити. — Он выдержал паузу и уточнил: — По-настоящему.
Глория улыбнулась.
Они увидели друг друга в «Яркости», но это не имело значения — они увидели друг друга. Глория прогуливалась по набережной и остановилась у открытого танцевального зала — открытого для всех желающих. Никаких записей — играл живой оркестр, и пары то кружились под вальс, то сливались в чувственном танго, то задорно веселились под самбу и ча-ча-ча. Глория не планировала присоединяться, но в какой-то момент поняла, что стала объектом пристального внимания, повернулась и увидела его — высокого, стройного, очень складного. С непослушной гривой чёрных волос. Уверенного в себе.
«Вы понимаете в танце. Это видно по вашему взгляду».
«Смотрела видео».
«Вы превосходно двигаетесь и машинально постукиваете пальцами в такт музыке. И ни разу не ошиблись».
«Вы за мной следили?»
«Как только увидел».
«Не боитесь, что я обвиню вас в домогательстве?»
«Давайте лучше потанцуем».
То ли не боится обвинений, то ли плевать. И стало невозможно не уступить.
«Я люблю танцевать милонгу».
«Это следующий танец».
«Откуда вы знаете?»
«Оркестр угадывает мысли танцующих, а моя мысль — самая яркая, — он подал Глории руку. — Позвольте вас пригласить».
И они закружились на паркете. Закружились страстно, как нужно танцевать милонгу, и технично. Чувствуя друг друга абсолютно и не ошибаясь в движениях. Закружились так, что Глория увлеклась, почувствовала себя свободной и даже немного счастливой. Не потеряла голову, но призналась себе, что ей очень не хватало настоящего, уносящего прочь танца.
Давно не хватало.
За милонгой последовал классический вальс, потом аргентинское танго, а потом Глория сказала, что хочет отдохнуть и они расположились за столиком кафе. В шаге от воды. С бокалами лёгкого белого вина. Освещённые только крохотной свечой и россыпью звёзд. Не слыша гуляющих по набережной людей. Убрав из восприятия свет уличных фонарей, вывесок и рекламы. Расположились так, как получается только в «Яркости».
И там, наслаждаясь запахом моря, который приносил с собой едва заметный ветерок, Глория подумала о зыбкости всего, что их окружает.
— Откуда ты знаешь о болоте?
— «Яркость» много больше Швабурга, — улыбнулся он в ответ.
— Извини, не подумала. — Она сделала глоток вина. — Обычные люди ходят в «Яркость» не для того, чтобы бродить по болотам.
— Значит, я не совсем обычный. — Женя помолчал. — Я ухожу в лес, горы, джунгли… и в том числе — на болота. Мне интересно.
— Но ты там не зарабатываешь.
— Ещё как зарабатываю, — оживился молодой человек. — Я устраиваю туры в заповедные места — в симуляцию дикой природы, рассказываю о растениях, о животных, об их повадках, показываю, как выживали наши предки в гармонии с тем, что их окружало. Людям нравится ходить со мной и они готовы за это платить.
Глория поймала себя на мысли, что если услышит предложение принять участие в платном туре, красавчика придётся убить. Не в «Яркости» — в реальности. За то, что испоганил чудный вечер.
Но Женя оказался лучше, чем она предположила.
— Так что я в порядке.
— Но вряд ли зарабатываешь много. — Её не интересовали его финансы, ей хотелось понять его отношение к жизни.
— Мне хватает того, что есть. Моя квартира в «Яркости» мало чем отличается от настоящей. Разве что чуть больше. Я не вижу необходимости гоняться за модными футболками или вешать на виртуальные стены виртуальные картины известных мастеров. Уникальные, с подтверждённым авторством и выпущенные ограниченной серией, но виртуальные. Моя «оболочка» полностью копирует мой внешний вид, поэтому она бесплатна, мне не нужна машина для «Яркости», ведь машина тоже ненастоящая… Погоди… — Он на мгновение задумался и внимательно посмотрел на девушку. — Ты это имела в виду? Эту зыбкость?