Вождь взял трубку в руки. Ее длинный черенок был выточен из дуба, до середины обвит крашенными красной краской иглами дикобраза и отделан горностаевой шкуркой и хвостом редкого белого бизона. Головка трубки была вылеплена из красной глины, найденной на берегах Миссури. Священные холмы по берегам Миссури, где располагалось месторождение этой глины, были выбраны для этой цели не случайно. В этих холмах царил вечный мир. Так, согласно верованиям индейцев, заповедала людям таинственная, никогда не рождающаяся и никогда не умирающая Гром-птица, и нерушимый мир, установленный в этих холмах, служил людям напоминанием, что давным-давно, в начале времен и люди и звери жили в согласии друг с другом. На рассвете сыновья и дочери дакота до сих пор обыкновенно молили Вакан-танка, великую священную таинственную жизненную силу, ниспослать им подобный мир. Однако они пока не удостоились такой милости: вот и сегодня трубку мира и совета закурят лишь для того, чтобы облегчить возможные тяготы трудного перехода.
Токей Ито разжег трубку своим огнивом, и вот настал миг, которого все ожидали, затаив дыхание и боясь обнаруживать свой страх. По обычаю перед всяким важным начинанием вождь предлагал шаману священную курительную трубку. Если владеющий тайнами бытия шаман принимал трубку и курил, то тем самым объявлял, что готов поддержать вождя. Если же нет, то тем самым отказывался участвовать в его предприятии.
– Мы выступаем в поход!
Старец медлил.
– Мы уходим!
Зрачки шамана расширились, словно он узрел ниспосланное духами видение:
– Я слышу рев бизонов и голоса наших предков. Мы отступим в горы Большой Медведицы! Мертвые и бизоны вернутся!
– Вперед, за Миссури, ведет нас имя Тачунки-Витко!
Воинам сделалось не по себе, ведь резкие слова вождя уже предрекали раздор. Какое же решение примут вождь и шаман, совершив ритуал?
– Мы уйдем…
Токей Ито раскурил трубку и протянул старцу.
Шаман поднял руку и принял трубку.
– Мы уйдем.
После этого приговора среди собравшихся воцарилась тишина. Если бы кто-то произнес сейчас хоть одно слово, то Хавандшите пришлось бы вернуть трубку вождю и прервать священнодействие.
Старец поднялся на ноги и благоговейно сделал шесть затяжек, обратившись к небу и к земле, к четырем сторонам света: на восток, на запад, на юг и на север. Потом он снова опустился наземь и передал трубку молодому вождю, который тоже затянулся шесть раз. Сделав последнюю затяжку и выпустив колечко дыма, он протянул трубку Уиноне, и та бережно спрятала ее до следующего ритуала.
Хавандшита встал, и вождь проводил своего гостя к Священному вигваму. Все стали безмолвно ждать, пока он не выйдет. Он еще раз обратился к соплеменникам:
– Воины дакота! Мы уйдем. Так решил Хавандшита. А теперь ваш черед сделать выбор!
Вождь закурил маленькую, крашенную красной краской, искусно выточенную трубку войны и принялся дожидаться ответа своих сородичей. Испокон веков воины повиновались вождю добровольно, без принуждения.
Чапа Курчавые Волосы первым вышел из толпы и принял трубку войны, чтобы сделать следующую затяжку.
– Я пойду с тобой, мой вождь! Ты сказал нам сущую правду. Теперь я знаю, что ты поведешь нас вперед, не закрывая глаза на опасности, а зорко вглядываясь во мрак и исполнившись решимости победить. Вот потому-то я последую за тобой. Хау.
Теперь, когда вслед за шаманом к вождю примкнул тот, кто считался мудрейшим среди молодых воинов, остальные тоже отбросили все сомнения. Трубка обходила ряды дакота, и каждый, сделавший затяжку, тем самым объявлял, что готов следовать за своим вождем.
Пока индейцы передавали трубку из рук в руки, на землю стали опускаться первые снежинки. Все знали, что они предвещают сильный снегопад. Женщины и дети вернулись в вигвамы уложить оставшийся скарб.
Токей Ито призвал к себе воинов в шатер Четансапы.
– Шонка и трое его вооруженных людей могут прибыть каждую минуту, – сообщил он. – Как обыкновенно ведут себя Шонка и его пособники, приезжая в нашу деревню?
– Они всегда ходят по двое, – ответил Старый Ворон. – Сначала обыскивают вигвамы Четансапы и Чапы. Оттуда идут дальше.
– Так они поступят и на сей раз, ведь они думают, что в шатре Черного Сокола или Бобра укрываюсь я. Шонка приезжает с тремя своими людьми, значит они разделятся на две группы, которые станут обходить вигвамы. Предлагаю и нам разделиться. Трое воинов останутся со мной в вигваме Четансапы, а еще трое отправятся с Чапой к нему в вигвам. Остальные пусть разойдутся по своим шатрам. Как только Шонка или кто-то из его приспешников войдет в вигвам – немедленно хватайте их в темноте, разоружайте и связывайте.
– Хау! – воскликнули воины.
Потом они разошлись, согласно плану. Трое Воронов остались вместе с вождем в вигваме Четансапы.
Вождь почувствовал, как постепенно стала оказывать свое действие целебная трава, данная ему Уиноной. Сердце у него билось теперь равномернее, хотя время от времени он еще ощущал приступы усталости и озноба. Однако он понимал, что в ближайшие часы силы его не покинут. Пояснив Воронам, куда и зачем идет, он вышел во тьму зимней ночи посмотреть, как там его Буланый и пес. Не стоило прежде времени показывать коня и Охитику Шонке.
Подойдя к отвесной скале, он заметил наверху, на гребне хребта, Хапеду и Часке. Они бдительно следили за окрестностями.
– Если появятся враги, ухните совой, но всего один раз, чтобы не вызвать у Шонки подозрений! – закинув голову, крикнул он смелым мальчикам. Те знаком дали понять, что выполнят приказ. Вождь сходил за конем и псом, однако не пустил их в табун, пасшийся возле деревни, а провел дальше на запад и велел там его дожидаться. Потом он вернулся в палаточный лагерь.
Вскоре прозвучал условленный совиный крик. Огонь в вигваме Четансапы к тому времен почти догорел. В круглой ямке посреди шатра Уинона оставила только горсть тлеющих углей. Четансапа лежал в глубине вигвама, укутанный в одеяла. Монгшонгша неподвижно сидела рядом со своим супругом, тесно прижимая к себе траурную колыбель. Уинона приготовила себе постель, но пока не ложилась.
Прямо у входа в вигвам лежал Токей Ито с тремя Воронами, подстерегая врагов. Тут они расслышали стук копыт. Это, скача галопом, приближались к деревне Шонка и его полицейские. Они совершенно не скрывались и не принимали никаких мер предосторожности. За недолгое время, которое прошло с тех пор, как эти вооруженные люди установили свою власть над безоружными соплеменниками, они успели перенять привычки бледнолицых; осознавая, что их боятся, они полагались на внушаемый родичам и соседям страх больше, чем на свое фактическое превосходство.
Стук копыт стих. Четверо всадников остановились у самой деревни. Токей Ито и Вороны внимательно прислушались и по обрывкам разговора поняли, что враги сначала собираются отвести коней в табун, пасущийся на околице. На это потребовалось всего несколько минут. Когда четверо вооруженных изменников вновь собрались вместе – а это Токей Ито и его друзья заметили по голосам, – Шонка отдал новый приказ. Спрятавшиеся в вигваме не расслышали, что именно велел Шонка своим людям, но вскоре стали свидетелями того, как этот приказ выполняется.
К вигваму Четансапы легкими шагами приблизились двое мужчин. Прямо друг за другом, синхронным движением, оба вооруженных изменника проскользнули внутрь через входную прорезь.
В тот же миг сам вождь и трое Воронов вскочили и набросились на своих врагов. Старый Ворон и молодой вождь сбили с ног по одному предателю, а молодые Вороны-сыновья тем временем отобрали у вторгшихся в вигвам все оружие: сначала ружья, потом пистолеты и ножи, которые виднелись у них за поясом. Путы уже лежали наготове, и за несколько секунд обоих изменников связали по рукам и ногам. Оправившись от первого глубокого потрясения, Шонка принялся громко браниться и грозить.
Токей Ито и Старый Ворон выбрали оружие из отнятого у предателей и оставили себе. Вновь взяв в руки свое старое ружье, Токей Ито на мгновение испытал бурную и одновременно не лишенную горечи радость. У этого ружья была долгая история. Сначала владельцу пришлось расстаться с ним, когда его взяли в плен в форте, а потом оно, вероятно через Красного Лиса, попало в руки Шонке.
Пока вождь и Старый Ворон вооружались, оба молодых Ворона закинули связанных предателей себе на спину и унесли прочь из вигвама. Такой же бессильный крик и брань, какими только что огласили вигвам Четансапы Шонка и Татокано, теперь раздавались в шатре Чапы, где двоих других изменников постигла та же участь. Молодые Вороны по дороге встретились с Чапой Курчавые Волосы и Острием Копья, тоже уносившими своих пленников.
Связанных изменников доставили в вигвам Шонки, единственный, который решено было не брать с собой.
Младший Ворон остался в этом шатре стеречь пленников.
Вероятно, осознав, что браниться и угрожать бессмысленно, те умолкли. Молодой Ворон закурил трубку, пытаясь обуздать ту ненависть, которую испытывал к предателям. Токей Ито запретил убивать узников, чтобы попусту не навлекать на дакота мщение бледнолицых.
Молодой человек был не согласен с этим решением, но повиновался вождю.
В глубине вигвама сидела Роза, молодая жена Шонки. В свете яркого огня, который ей пришлось разжечь, она казалась еще бледнее, чем обычно. Пленный Шонка украдкой разглядывал ее, ведь она не была связана. Молодой Ворон, стерегущий изменников, не обращал на нее никакого внимания; его взгляд безучастно скользил мимо нее или над ее головой. Ей казалось, будто он глядит сквозь нее, будто ее плоть и кровь исчезли, растворились. Она тихо затянула песню о смерти, принуждая свое сердце остановиться навеки. Обитатели прерий умели подчинять себе собственное тело. Роза хотела умереть, ибо не в силах была жить с мужем-предателем.
Тем временем Уинона вновь разжигала огонь в вигваме Четансапы. Токей Ито подошел к тяжелораненому другу, который встретил его молча, вперив в него по-прежнему мрачный, испытующий взор. Вождь еще раз извлек из кожаного футляра красную трубку войны и в отблесках огня показал Четансапе. Она имела причудливую, неповторимую форму.