Чапа едва слышно вздохнул и, слегка пожав плечами, дал понять, что именно думает о предложениях, которые считал неразумными.
Шаман устремил взгляд на Токей Ито, который до сих пор ничем не выдал своего отношения к тому, что сказали Хавандшита и Совет Старейшин. Все ожидали, что вождь склонится перед волей шамана.
– Говори! – призвал вождя Хавандшита.
– Я уже сказал. На восьмую ночь мы снимемся с лагеря и пойдем дальше.
Шаман отразил этот вызов, в котором увидел посягательство на свою власть:
– Последнее слово не за тобой, мой юный сын Токей Ито. Право изречь его принадлежит духам. Мы остаемся!
Воинов испугала резкость этого спора. Их потрясла непримиримая решимость, с которой только что вернувшийся из плена вождь выступил против старого шамана. На лицах Чапы и Тобиаса читалась озабоченность судьбой Токей Ито. Старый Ворон выразил свое негодование поведением столь молодого человека, как военный вождь, высоко подняв брови. Четансапа, возможно, был поражен сильнее, чем хотел показать. До сих пор он ничего не знал о плане Токей Ито уйти на север за Миссури.
Обведя взглядом всех собравшихся, шаман еще раз с удовлетворением заметил, что все они не выказали никаких чувств и опустили глаза – за исключением вождя. Хавандшита мысленно принялся убеждать себя, что может быть доволен воздействием своих речей, и не упустил возможности нанести еще один удар молодому вождю, осмелившемуся ему возражать:
– Ты долго пробыл вдали от нас, Токей Ито, и ты хорошо знаешь вачичун. Но ты не ведаешь всех тайн Большой Медведицы. А потому замолчи и подумай!
На это Токей Ито более ничего не отвечал. Однако он выдержал взгляд шамана, и все уловили ход его мыслей: Токей Ито полагал, что Хавандшита не вправе вторгаться в сферу решений военного вождя и что воины должны повиноваться тому, кому присягнули на верность, разделив с ним трубку войны.
Шаман повернулся и хотел было уйти. Старый Ворон проводил его: с шаманом он обращался почтительно, благоговея перед его волшебной силой, а с молодым вождем – подчеркнуто сдержанно. Те, кто поначалу еще оставался с Токей Ито, постепенно тоже стали расходиться.
– Не надо было нам перебираться в это место, – сказал Чапа, последний, кто вместе с Тобиасом еще не покинул Токей Ито. – Родина манит нас слишком сильно. Может быть, перед уходом надо было основательнее все обсудить. Мы слишком поспешно бежали.
– Нет. Мы поступили правильно. А вот ваш шаман никуда не годится, – взволнованно произнес Тобиас.
Сначала Токей Ито одобрительно взглянул на делавара. Но потом в нем заговорила племенная гордость, к которой примешивались также смутные сомнения в том, какими мотивами руководствуется делавар, и он сказал:
– По рождению ты не дакота.
Тобиас вздрогнул, почувствовав себя глубоко оскорбленным.
Беседу Мужей Совета никто не подслушивал; на всем ее протяжении остальные держались на почтительном расстоянии. Хапеда и Часке тоже не подозревали о разногласиях среди вождей и старейшин. Они были очень довольны. Они предвкушали спокойный сон и обильную охотничью добычу, которая ждет их в этих лесах. Они предвкушали, как побегут к реке, у которой Токей Ито некогда еще мальчиком одурачил мальчика Шонку, предвкушали, как, сделавшись побратимами, будут жить в одном вигваме.
Шатер вождя надлежало вновь поставить на прежнем месте. Для него уже были заготовлены жерди.
Женщины и девушки принялись ставить вигвамы. Чтобы установить и обустроить на ночлег все восемь шатров, требовалось время, и мальчики до сна решили еще отправиться на разведку. Их внимание привлекла особенно высокая сосна. С ее верхушки наверняка открывался широкий обзор. Дойдя до дерева, они поняли, что на нем уже успел укрыться еще один разведчик. Но их это не обескуражило, они могли взобраться к нему. Подпрыгнув, они ловко уцепились за толстые нижние ветви, а потом полезли дальше. Вдруг сверху раздался резкий предупредительный свист, и они тотчас же неподвижно замерли на ветвях. Они подняли головы, с вопросительным видом ища глазами дозорного на вершине, и узнали в нем младшего Ворона. Тот, прижавшись животом к колеблющейся ветви и спустив вниз одну ногу, расположился высоко-высоко на дереве. В своих светлых кожаных леггинах и в белой волчьей шкуре, натянутой на спину, он и сам почти сливался с заснеженной древесной ветвью.
Мальчики взглядом спросили, не спуститься ли им наземь. Но Ворон этого не потребовал. Поэтому они угнездились там, куда добрались, и стали рассматривать окрестности. С дерева они хорошо различали уходящий ввысь лесистый склон и заснеженную прерию, простирающуюся к югу за речной долиной. Над их головами раскричалась стая ворон. Их что-то спугнуло на вершине горы, и мальчики попытались разглядеть, что заставило птиц взлететь в воздух. Наблюдатель, обосновавшийся над ними, опять свистнул, на сей раз совсем тихо, и они проследили взглядом, куда именно он указывает. Во взмахе его руки чувствовалось нетерпение, словно он хотел сказать: «Вы что же, по-прежнему ничего не видите, бестолочи? Вы что, заснули?»
Внезапно Часке с силой схватил своего брата Хапеду за руку: «Там на дереве медведь!»
Тут и Хапеда различил на вершине горы, на могучем старом дереве, с которого только что взлетела испуганная воронья стая, темное пятно – мохнатую медвежью тушу. Не отвечая Часке, он немедленно стал спускаться, и друг последовал за ним. Мальчики спрыгнули с нижних ветвей в снег и что есть духу помчались в палаточный лагерь.
Где же Токей Ито?
Он по-прежнему стоял у реки, занятый беседой, теперь уже с одним Чотанкой. Мальчики добежали до них. Они слишком хорошо владели собой, чтобы тотчас же выпалить удивительную весть. Однако Токей Ито по их блестящим глазам и разгоряченным щекам, вероятно, понял, что они принесли очень важную новость, и потому знаком разрешил им заговорить.
– Часке Увалень заметил медведя, которого показал нам младший Ворон, и я тоже разглядел зверя, – сообщил Хапеда. – Медведь сидит на дереве на вершине горы, на расстоянии полета стрелы.
Воины насторожились.
– Я его подстрелю, – объявил Токей Ито.
Мальчики с любопытством уставились на него.
– Сбегай, Часке, – велел вождь, – за моим белым луком и одной стрелой. Уинона даст тебе оружие.
Часке кинулся выполнять поручение. Вернулся он с ценным луком и с колчаном из шкуры выдры, в котором виднелись еще четыре стрелы. Токей Ито взял лук и одну стрелу. Колчан с тремя стрелами он оставил в руках у мальчика.
Вождь и воины направились к высокому дереву, в кроне которого притаился Ворон, и оба мальчика тоже пошли с ними. Токей Ито подпрыгнул, ухватился за нижнюю ветвь и добрался до разведчика, расположившегося на вершине. Внимательно оглядев оттуда противоположный склон, он выбрал толстую ветку, способную выдержать его вес, перебрался на нее и прицелился, но стрелять пока не стал.
Вероятно, он мог различить темного медведя, но со своего места опасался промахнуться. До того мальчики увидели медведя на расстоянии полета стрелы, то есть примерно в трехстах метрах от сосны. Из хорошего лука, видимо, еще можно было пустить стрелу на такое расстояние, но попасть в цель, а тем более подстрелить дичь удавалось только героям легенд. Однако мужчины Медвежьего племени знали, что Токей Ито и его отец Маттотаупа могли сделать такой меткий выстрел.
Токей Ито владел отменным луком, выточенным из цельного куска кости, белым и блестящим, как слоновий бивень, длиной чуть менее метра, для усиления гибкости укрепленным вдоль плеч бизоньими сухожилиями. Дакота не умели изготавливать подобные луки, так как для них не годились кости животных, обитавших в прерии. Никто не знал, откуда этот лук взялся. Такое оружие попадало в руки индейцев Великих равнин с побережья океана по торговым путям. Хапеда и Часке любовались этим луком, радуясь, что Уинона смогла надежно укрыть такое ценное оружие от подручных Красного Лиса.
Токей Ито изо всех сил натянул тетиву, та пропела, отскочив назад, и стрела полетела в цель. Сделав выстрел, лучник стал спрыгивать с ветки на ветку и с высоты нескольких метров приземлился на снег.
– Я побегу туда! Наверное, он только ранен! – крикнул он своим соплеменникам, замершим в ожидании, и бросился вверх по горному склону. Бобр последовал за ним.
Оставшимся внизу пришлось запастись терпением, ведь вождю и его другу предстояло преодолеть триста метров в гору.
Между тем женщины уже давно поставили вигвамы и приготовили в них всю необходимую утварь. Большинство женщин и детей, а также многие мужчины уже легли спать. Лишь несколько индейцев бесцельно бродили по лагерю, да кое-кто из ровесников присоединились к Хапеде и Часке и стали ждать. Наконец сверху, с горного склона, донеслись шаги.
Вождь и Чапа показались между деревьями. Они тащили обросшую черной шерстью медвежью тушу весом не менее двухсот килограммов. Увидев добычу, мальчишки издали ликующий вопль. Охотник положил медведя к ногам Хавандшиты и показал стрелу, извлеченную из тела зверя. Тобиас, страстный охотник, тотчас же стал исследовать раны медведя.
– Стрела попала зверю в лопатку, – констатировал он, – но не убила, потому что вошла уже на излете. Медведь был убит ударом ножа.
– Хау, – подтвердил Токей Ито, невольно еще раз сжав резную рукоять ножа, клинок которого он впервые с тех пор, как освободился из плена, снова вонзил на охоте в тело зверя.
Хавандшита постановил, что при нынешнем остром голоде медвежатину следует немедля разделить между всеми вигвамами. Вождь подтащил медвежью тушу к вигваму и вместе с Чапой освежевал ее. Уинона и Монгшонгша уже поджидали, когда можно будет выпотрошить и поделить тушу. Хапеде и Часке тотчас дали лакомый кусочек. Потом они пошли к себе в шатер. Только сейчас они ощутили, насколько утомлены, и бросились на свои приготовленные постели. Так как решено было разбить всего восемь вигвамов, семьи Токей Ито и Четансапы расположились вместе в большом вигваме вождя, где нашлось пристанище и Тобиасу. Чапа и Грозовое Облако тоже частенько сюда заглядывали, ведь в собственном вигваме многочисленные овдовевшие или незамужние родственницы и одержимая злым духом бабушка Пестрая Корова не давали им покоя.