не наконец подошел парень, развязал меня и велел одеваться. Я начала перед всеми вытирать с себя масло, тогда один худой мужчина в черном пиджаке сказал, что это все очень странно выглядит, я ему улыбнулась в ответ. Я направилась в ванную, за мной последовал один из портье. Я попросила его застегнуть мне лифчик, он выполнил мою просьбу, но нечаянно коснулся моей задницы, и у него встал член. Он жутко застеснялся.
Когда оделась, я вернулась в комнату. На ковре везде были пятна крови и валялись отяжелевшие от нее салфетки. От воспоминаний, как они быстро впитывали кровь, я почувствовала себя лучше. В тот момент, когда в номере появился полицейский, я сразу же вспомнила лицо Такэо. А еще ощущение от прикосновений к волоскам на его спине. И номер его телефона.
Яйцо
Сестра, как всегда, прислала лососевую икру. Свежую икру под соевым соусом. Сестра с семьей живет у подножия горы Ётэй, на Хоккайдо. Я один раз была у нее. Там еще грязная речка течет.
Я одна точно не смогу все это съесть. Поэтому куплю пластиковые упаковки в «Оранж Хаус», положу туда икру и отнесу в офис. По-моему, в прошлом году то же самое делала, но не помню точно.
Офис находится в переулке в Западном Адзабу, на четвертом этаже серого здания. На двери прилеплена вывеска: «Иустина». Мама-сан говорит, что это имя такое. Интересно, в какой стране живут люди с такими именами?
Мама-сан сидела у обогревателя и меняла в вибраторе батарейки. В офисе есть мама-сан и бабка. Их так все называют, настоящих имен никто не знает.
— Мама-сан! Я гостинцев принесла!
Я положила упаковки с икрой на обогреватель.
— Вот спасибо! А, кстати, это ты «Тарзана» в задницу вставляла?
— Да откуда же мне помнить?
— Тогда это, наверно, Юкари. Воняет же.
— А помыть?
— «Тарзан» весь такой шероховатый. Если испражнения пристанут, то не отмыть потом. Я же говорила, кондомы надевать, когда используете.
— Сложно уследить, если валяешься связанной.
— А я знаю, как вкусно можно икру приготовить, недавно по телевизору видела. Нужен рис.
— Рис с икрой? А масло будешь добавлять?
— Нет. Режешь листья периллы и водорослей нори мелко-мелко. А потом на горячий рис с икрой сверху посыпаешь, и васаби по вкусу.
— Здорово будет!
— Попробуем сегодня приготовить?
— Плитка же сломана.
— Можно взять рис из китайского ресторанчика внизу.
— А они дадут только рис-то?
— Ну, можно взять еще пельменей гёдза, например, тогда и рис дадут.
Зашла бабка в переднике. Похоже, убиралась на алтаре.
— Еда для Харриса закончилась, — сказала она, почесывая под глазом.
Харрис — это персидский кот. Он живет у нас в офисе. Харрис кастрирован. Бабка включила телевизор. Там кривлялись и пели девчонки из всеми любимой группы. Из комнаты, где стоит алтарь, пробивались лучи заходящего солнца.
Зазвонил телефон. Началась работа.
Непонятно, какие отношения между мама-сан и бабкой. Юкари верит, что они мать и дочь. Я думаю, они лесбиянки. Один старый клиент мама-сан, владелец лавки канцелярских товаров на Гиндза, как-то во время секса рассказал мне, что они сестры.
Я пришла в новый отель на Роппонги. Там есть бассейн. Я вообще не люблю бассейны. Одна моя хорошая подруга в средней школе, Юмико Ёсимура, тоже не любила в детстве бассейны. Ее силой заставили прийти и плавать, тогда у нее и случился эпилептический припадок. У нее задеревенело тело, и, трясясь, она упала рядом с бассейном и расшибла себе лоб. Кровищи было море. А еще у нее изо рта пена пошла, пахнущая пивом.
В лифте я встретила араба. Взглянув на его лицо, я вспомнила икру. У него на щеках было полно прыщей, размером с икринку. Как будто икра была у него под кожей. Я как-то раз видела такой член. Его обладатель переборщил с силиконовыми шариками, вживляемыми под кожу, поэтому его член был похож на туго свернутый лист салата.
Я позвонила в дверь, мне открыл голый мужчина, лет ему было за пятьдесят.
— Я вас ждал.
Он поклонился мне в ноги и передал конверт. В нем пятьдесят тысяч. Его лицо показалось мне знакомым. Да, точно, у него завод по производству винила в Кобе. Он любитель каблуков и запаха подмышек. А еще он мазохист.
— Мы встречались на вечеринке, — сказал он.
Это он имел в виду вечеринки, устраиваемые в большом количестве врачами и разными предпринимателями в конце года. Меня часто зовут на такие мероприятия.
Он два раза пописал и два раза кончил. Потом сморщил лицо и харкнул в вазу для цветов. А затем позвонил кому-то, наверное, своему подчиненному.
— Это я. Как там движется то, о чем мы говорили? Скажи Кикути, чтобы он отослал лондонский курс валют. Да хоть по телексу, хоть по телефону…
Внезапно он взглянул на меня. Затем дернул подбородком и жестом приказал мне убираться. И это несмотря на то, что я слизала ему все после первого раза! Ну, разные люди бывают. Некоторые вон кланяются до самого конца.
В коридоре на меня уставился портье. Просто у меня из сумки торчала веревка. Красная такая, похожая на член орангутанга, которого мы когда-то в зоопарке видели. С кем же мы тогда ходили? Брат точно был, а вот насчет папы не помню.
Папа семь раз менял работу. В зоопарк мы ходили, когда он занимался автоцистернами. Или работал в фирме по продаже лесоматериалов. А мама с нами точно не ходила. Ей не нравилось, как животные пахнут.
Вернувшись в офис, я посмотрела на себя в зеркало. Может, я волнуюсь после истории с Томоэ? Томоэ было двадцать три, она приехала из Акиты, где служила в какой-то фирме. Потом она устроилась к нам, и мы с ней все время работали вместе. Как-то раз она взглянула в зеркало и не смогла себя узнать. А потом ее положили в больницу.
В офисе никого не было. Раздался звонок. Звонил какой-то малолетний шутник-онанист.
— Трахни свою мамашу, выродок! — прокричала ему я.
Этому меня мама-сан научила. С такими только так и надо. Обычно действует, если про семью говоришь. Если какой-нибудь гомик будет названивать, можно сказать ему, чтобы поговорил сначала со своим папочкой.
Бабка вернулась с тяжеленным пакетом кошачьего корма. Я помогла ей донести его до кухни. Откуда ни возьмись появился Харрис, громко мяуча и требуя еды.
— Ты к Томоэ не ходила? — спросила бабка.
— Нет. — Я продолжила смотреться в зеркало.
Томоэ часто снималась на видео. Ее называли Зеро Гёл, и она была достаточно известна. Зеро — это «ноль», имеется в виду, что у нее совсем не было стыда. Это действительно так, но она не была мазохисткой. Настоящая мазохистка это наша мама-сан. Мы с ней как-то раз ходили в отель давать интервью для журнала. Нас пригласил молодой длинноволосый человек, представившийся музыкальным продюсером. Когда я спросила, почему музыкальный продюсер берет у нас интервью для журнала, он ответил, что хотел поразвлечься, но это для него впервые, и он жутко стесняется. Поэтому и наврал нам. Когда мы зашли к нему в номер, мама-сан бросилась ему в ноги и начала целовать его ботинки.
Томоэ такой не была. Она была обычной. Только, что означает быть обычной, я до конца не понимаю.
Юкари вернулась бледная. Лицо поблескивало от пота. Бабка стянула с нее трусы и осмотрела задний проход. Я думала, у нее там застряла затычка для ануса, но оказалось, что некий дрессировщик собак, с татуировкой во всю спину, насыпал ей туда кокаина. Дескать, так развлекаются колумбийские проститутки. Бабка смазала анус Юкари чем-то, и та отправилась домой.
Меня позвали в отель в Западном Синдзюку. Один мужчина сказал, что хочет часа четыре поразвлечься.
В отеле висела огроменная люстра. Поднявшись в свит на девятнадцатом этаже, я обнаружила там мужчину. Он пил белое вино и ел суши. Возраста он был неопределенного. На нем была надета белая футболка, а на правом плече виднелся келоидный рубец.
— Проходи сюда. — Он налил мне вина и передал конверт.
В конверте лежало двести тысяч.
— Не слишком ли много?
— Бери! — Он засмеялся. — Не волнуйся, я, конечно, странный, но резать тебя не буду. Вот, попробуй суши. Они по спецзаказу из «Сакаэ» на Канда. Вино, правда, обычное «Шабли», но я еще шампанского заказал, скоро принесут. И побыстрее разденься.
Я хотела пойти в ванную, но он меня остановил.
— Нет-нет, давай здесь.
Я сидела на полу и пила шампанское. Полностью голая. Юноша, принесший шампанское, чуть не захлебнулся слюной.
— Ты здесь подрабатываешь? — спросил его мужчина, расписываясь.
Юноша носил бейджик «стажер».
— Да, — он попытался взять чек. Мужчина не отдал.
— Ты, наверно, очень хочешь поступить сюда на постоянную работу?
— Да.
Юноша успел возбудиться.
— Встань! — Мужчина пнул меня. Я поднялась.
— Повернись задом и обопрись о постель. Я подчинилась. Свет освещал полкомнаты.
— Из какого университета здесь больше всего работает студентов? Я знаю, что в «Принсе» больше всего из Васэда.
— Я не знаю.
— Извини, а ты откуда?
— Я не из университета, я учусь в колледже. Мужчина наконец отдал ему чек. Юноша медленно вышел из комнаты.
— Ты насекомое.
Я уже двадцать минут сосала его член.
— Я часто выполняю чертежи. Когда разложишь ватман на столе с подсветкой, на нем начинают собираться насекомые. Они такие маленькие, как черные точки. Мушки или комарики просто слетаются на свет, а на бумаге собираются более мелкие насекомые. Мой старик служил лейтенантом на флоте. Он вернулся домой, после того как заболел в южных странах. Где-то на Палау или в Новой Гвинее. Там есть такие болезни, о которых никто даже и не догадывается. Тебе этого не понять, но там было совершенно нечего есть. В Гуадалканале, ты, правда, не знаешь, где это, тогда японские солдаты употребляли в пищу все, что можно было есть. Ящериц, гекконов, корни мангровых деревьев. Но это было еще не самое худшее. И это не знавшая поражений великая императорская армия! Но я сейчас говорю о сухопутных войсках, мой старик служил на флоте.