Десяток шатких шагов, и я проскальзываю в дверь. Вслушиваюсь в тишину в ожидании звука машины, но не слышу. Он все еще там. Живот сводит, крутит узлом, и я опускаюсь на пол.
Боже. Какая же я дура.
18
Меня трясут крошечные, но сильные руки. Да что, черт возьми, такое? Веки разлипаются.
– Изуми-сама, – говорит Марико. – Вставайте, сейчас же.
Я приподнимаюсь, взор мой затуманен. Чувствую себя так, словно меня катком переехало. Нет ничего лучше рева перед сном.
– Чт…
– Наследный принц ждет вас. – Марико обеспокоена. Она носится по комнате с одеждой и обувью в руках. Опускаю с кровати ноги.
За пятнадцать минут она одевает меня. Я мало чем могу помочь. Мои конечности как будто одеревенели, ощущаю себя негнущейся куклой.
– Вы хотя бы умывались перед сном? – цыкает Марико, вытирая мне щеки холодным полотенцем. Несмотря на ее мягкие движения, я прихожу в себя. Легкий макияж, взмах расческой по волосам, и меня выталкивают за дверь.
Коридор кажется ярче обычного, но, возможно, это последствия вчерашних рыданий. Слезы – то еще дерьмо. Господин Фучигами с целой стаей камергеров собрались возле кабинета отца. Дворецкие и камердинеры толкаются, таская чемоданы с монограммами в императорское авто, ожидающее на улице.
– Доброе утро, – осторожно здороваюсь я.
Господин Фучигами мрачен.
– Ваше Высочество. Наследный принц в кабинете.
Сглатывая, киваю. В ушах отдается сердцебиение. Стучусь в дверь и захожу.
При виде меня отец вздыхает.
– Изуми. Пожалуйста, проходи. Присаживайся.
Иду вперед и изящно плюхаюсь в кресло. Отец сидит за столом. В костюме с галстуком он выглядит безупречно, хотя и кажется немного уставшим. Полагаю, у нас обоих выдалась непростая ночка. У меня раскалывается голова и, скорее всего, опухшее лицо. Мне не хватило духу посмотреться в зеркало.
– Чувствую себя как в кабинете директора. – Скрещиваю перед собой руки. – Если это насчет свадьбы премьер-министра…
– Нам нужно поговорить.
Мы говорим одновременно и, резко замолчав, смотрим друг на друга.
– Ты первая, – говорит отец, разводя руками.
Ногти впиваются в ладони. Пытаюсь взглянуть на отца, но подбородок мой направлен вниз, на колени.
– Свадьба премьер-министра… прошу прощения. – При одном воспоминании вспыхивают щеки. Смех близняшек Грейди, унижение отца, жалящее отвержение Акио.
Отец ничего не говорит. Изо всех сил поднимаю подбородок. Зря. Его губы сжаты в тонкую полоску, а пальцы барабанят по лакированному столу.
– Нам повезло, что на мероприятии не было журналистов. Не могу даже представить, что бы написали в газетах и какие бы это повлекло за собой последствия. Фотографии сбегающей со свадьбы тебя были бы на первых страницах всех изданий. Домыслы… или если бы они на самом деле выяснили, что ты оскорбила премьер-министра. – Он качает головой. – Был бы настоящий кошмар.
– Мне очень жаль, – снова извиняюсь. Что может быть ниже дна? – Просто Акико и Норико сказали, что вы забыли упомянуть в своей речи сестру премьер-министра, и я подумала, что должна сказать о ней пару слов… я просто пыталась сделать как лучше, – слабо оканчиваю я.
Он качает головой.
– Между ними открытая и страшная вражда. Уверен, ты не расслышала.
– Но… – изумляюсь я.
Он откидывается назад – конец разговора.
– Неважно, как это произошло. От членов императорской семьи ожидается безупречное поведение.
– Понимаю, – произношу я ровным голосом, хотя, по правде говоря, не до конца. Я извинилась и постаралась объясниться. Мне даже шанса не дадут в этом новом для меня мире? Ты знать не знаешь всех нюансов, и в этом твоя вина. Отец проводит по лицу рукой, не находя слов.
За окном маячат головы. Камердинеры загружают багаж. Смотрю на улицу.
– Кто-то куда-то уезжает?
Отец выпрямляется.
Да. – Он еще немного не в себе. Вернее, мы. – Я уезжаю.
– Вы уезжаете? – Ой. Ничего себе. Мое сердце так и упало – минутку, сейчас подниму. – Когда? Куда вы едете?
– Я должен был уехать сегодня рано утром, но перенес время, чтобы поговорить с тобой. Это незапланированная поездка. Император, мой отец, плохо себя чувствует. – Взволнованно смотрю на него, он машет рукой: – Ничего страшного. Надеюсь, просто переутомление. Слишком много поездок. Меня попросили заменить его.
Остолбеневшая, трясу головой.
– Как… Насколько вы уезжаете?
– На шестнадцать дней, – вздыхает он.
Математика тут несложная. Через пару дней я возвращаюсь домой. Развожу руками.
– Что ж, в таком случае до свидания. – И встаю.
– Изуми. Подожди. Присядь.
Опускаюсь обратно в кресло и высоко поднимаю голову.
– Я все делаю не так. – Он берет тяжелую серебряную ручку и нервно крутит ее в руках. – Я не хочу прощаться. – И откашливается. Я сижу как вкопанная. – Может, нам стоит побыть вместе чуть дольше? – Его глаза на уровне моих. – Я бы хотел, чтобы ты осталась.
Втягиваю воздух. То есть меня не гонят пинками на обочину? Неожиданно. Не слишком простое для меня решение. У нас с девчонками большие планы на весну: завтраки в «Сытом медведе» и купания белых медведей[69] в Касл-Лейк, а затем наши пути разойдутся: Глори отправится в Орегонский университет, Хансани – в Калифорнийский университет в Беркли, а Нура – вообще в Колумбийский. Я же планировала учиться в местном колледже Сискию, чтобы быть поближе к маме. Несколько месяцев – это все, что у нас осталось после целой жизни, проведенной вместе.
Я хмурюсь.
– Я не могу пропустить вручение аттестатов. Может, вы бы смогли приехать, – вырывается у меня. Не знаю, как отреагирует мама. Может, это будет сюрприз. Все любят сюрпризы, так ведь?
Отец поник головой.
– Мне нужно проверить свой график.
– Да, разумеется, – выпаливаю я. – Если, конечно, есть время. – Звучит грубовато.
– Я поговорю с секретарем. – Стуча ручкой, он замолкает. – Ты так и не ответила на мой вопрос. Ты останешься?
– Не знаю, – колеблюсь я, все еще пребывая в растерянности от последних событий. Это самые настоящие американские горки. Остаться на трассе, не ведая, что ждет в конце? Пытаюсь восстановить дыхание.
Он пристально смотрит на меня.
– Изуми-тян, позволь спросить тебя, зачем ты приехала в Японию?
Глядя на самурайский меч за столом, соединяю руки в замок. Лезвие отполировано до блеска. В нем отражаются мои глаза с приподнятыми уголками. Рукоять обвивает дракон. Сначала я думала, что еду сюда, чтобы познакомиться с отцом. Но оказалось все куда серьезнее.
– Я здесь, чтобы понять, кто я и откуда. – Найти свое место.
– История важна, – отвечает он. Затем, с минуту подумав, заключает: – Оставайся. Господин Фучигами предложил Киото. Думаю, это прекрасная идея. Ты увидишь сельскую местность и продолжишь обучение. А когда я вернусь, мы вместе отпразднуем день рождения императора. Это национальный праздник. Нам будет чем заняться. Ты познакомишься со своими бабушкой и дедушкой.
Кручу большими пальцами. Его обещания заманчивы, но я все еще подавлена. Не могу не думать о том, как господин Фучигами и мой отец планируют у меня за спиной, чем мне заняться. Внезапно осознаю, почему Еси хочет жить отдельно от императорской семьи. Трудно не чувствовать себя пешкой на шахматной доске. Камергеры так и вертят тобой, как хотят. Все вокруг решают, что для тебя лучше.
– Мне нужно поговорить с мамой. – Делаю паузу. Задумалась: Киото – это часть страны, которую я еще не видела. Знаю: мои поиски еще не закончены. Нельзя упускать такую возможность только из-за злости. Не отрезай себе нос, чтобы насолить лицу – и все в таком духе.
– Ладно, – медленно соглашается отец. Он, очевидно, ожидал щенячьего восторга. Что ж, видимо, опыт общения с подростками у него небольшой. Могу сказать лишь одно: добро пожаловать в джунгли, дружище.
– Это все? – поднимаюсь я.
– Это все. – И тоже встает. – Я отправляюсь в аэропорт… – смотрит на часы, – через час.
– Я сообщу вам о своем решении.
Мы стоим друг напротив друга.
– Хорошо, – отвечает он.
– Ну, хорошо, – повторяю я и с величавой осанкой покидаю кабинет.
В спальне, возле окна во всю стену, уже стоит завтрак. Взяв телефон, усаживаюсь за старинный стол. Набирая маму, заглядываю под серебряный колпак – вырезка вагю[70] с яичницей, черным трюфелем и шнитт-луком. Очень вкусно, вот только аппетита у меня нет.
Мама тут же берет трубку.
– Зум-Зум! – радостно восклицает она.
– Мам.
– О нет. Рассказывай.
По одному тону моего голоса она сразу может определить, что что-то не так. О боже, как я скучаю.
– Отец предложил мне остаться в Японии. Он хочет, чтобы я съездила в Киото, – на одном дыхании выдаю я. За окном журавль опускается на воду. Нет, лужайку сканирую я точно не из-за Акио. – Мам? Ты здесь?
– Здесь. – Голос у нее взволнованный. – Просто нужно было прийти в себя. Твой отец хочет, чтобы ты осталась?
– Да. – Чувствую боль в животе.
– Что ж, понимаю. А чего ты сама хочешь?
– Мне бы хотелось остаться. Наверное. – Стоит ли рассказывать ей о свадьбе? Об отце? О нашем разногласии? Вся эта отвратительная история вертится у меня на кончике языка. Но представляю ее реакцию, ее обеспокоенное лицо. Ей будет больно узнать, что мне плохо, когда между нами океан.
– Звучит не очень убедительно.
На стекле обвожу пальцем очертания журавлиной шеи. Зачем ты приехала в Японию? – спросил меня отец.
– Я хочу остаться. Понимаю, что придется пропустить учебу, но времени оказалось недостаточно. – Замолкаю, собираясь с духом. Тишина. На том конце провода раздается дыхание. Жаль, что я не могу увидеть ее. Прочитать выражение ее лица.
Она всхлипывает.
– Боже, мама. Ты плачешь? Если хочешь, я вернусь. Почему ты плачешь? Из-за школы? Думаешь, я пропущу вручение аттестатов? Обещаю, что к этому времени я буду дома. Не плачь. Пожалуйста.