Выглядываю из окна и вскрикиваю. На подъездной дорожке в ряд стоят машины, их багажники раскрыты. Персонал в белых перчатках достает чемоданы с монограммами. Прямо посреди этого действа во всем своем великолепии, озаряемый лучами солнца, стоит Еси.
– Что он здесь делает? – Марико ошеломлена. – У него другой график. – Она просматривает документы на телефоне. Расписание членов императорской семьи доступно всем: каждое утро Управление Императорского двора отправляет на почту сообщение с детальными сведениями о передвижениях каждого.
Отстегнув ремень безопасности, выкарабкиваюсь из машины. Господин Фучигами шипит сквозь зубы. Выйдя из авто, бросаю ему через плечо простите. Бегу навстречу Еси и резко останавливаюсь. С улыбкой он распахивает руки. Бросаюсь к нему, и он горячо, до удушья обнимает меня.
– Какой восторженный американский отклик, – говорит он, еще крепче прижимая меня к себе, и тепло добавляет: – В Японии не принято публично выражать свои чувства, но я рад, что ты не утратила своего духа. – И, прежде чем отпустить, сжимает меня.
Искоса смотрю на него. Его пиджак и соответствующий галстук-кроссовер расшиты золотыми нитями, а в волосах… блестки?
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я. Марико и господин Фучигами выбираются из машины. – Ты не говорил мне, что приедешь.
Конечно, мы переписывались. Я рассказала ему о премьер-министре и близняшках Грейди. Он посочувствовал мне и рассказал, как в детском саду Норико описалась, потому что очень стеснялась попроситься в туалет, а Акико никак не могли отучить есть клей. Провели даже целое собрание, на которое пригласили камергеров, учителей и разных экспертов по поведению.
– Ну разумеется, я приехал, чтобы навестить тебя. Нечестно, что ты развлекаешься здесь, в сельской местности, одна. – Он переводит взгляд вниз и со стоном зажимает нос большим и указательным пальцами. – Ты ведь не в бежевых колготках? Пожалуйста, скажи мне. Ситуация страшнее, чем я думал. Видимо, я приехал как раз вовремя. – Он улыбается моему смеху. Боже, как приятно его видеть.
– Ваше Высочество. – К нам подходит господин Фучигами, застегивая пиджак. – Мы не ожидали вашего приезда.
Марико хмурится. Без сомнений, она слышала его комментарий о колготках. Каждое утро моя фрейлина кропотливо подбирает мне наряд.
Еси подмигивает камергеру.
– Так в сюрпризе все веселье. В этом мне нет равных.
– И ваш камергер, господин Вакабаяши. Он с вами? – невозмутимо спрашивает господин Фучигами.
Еси отмахивается.
– Он где-то там! – И замолкает, разглядывая припаркованные в ряд машины. Рейна и Акио что-то обсуждают. – Наши телохранители стоят так близко друг к другу. О чем они могут разговаривать, как ты думаешь?
– Возможно, о безопасности. – Я улыбаюсь так широко, что даже челюсти болят.
– Не-а, – бесцеремонно отвечает он. – Скорее всего, Рейна представляет себе мои похороны. Она зла на меня. И все потому, что я беседовал с ней, когда она была в туалете. Без понятия, почему ей это не нравится. Знаешь, мне кажется, это нас сближает.
– Нет, – просто отвечаю я, – Не знаю. – Хотя на самом деле представляю. Когда дело доходит до уборной, у БАД не остается ни капли стыда. Некоторые лучшие моменты нашей дружбы родились именно там.
Не обращая внимания на мои слова, он расплывается в улыбке. В глазах его сверкает проказник-огонек.
– Пойдем поужинаем сегодня. В какое-нибудь роскошное и до нелепости дорогое место, чтобы нам под ноги бросали лепестки роз. – Он достает телефон и что-то ищет. – Ты когда-нибудь ела кайсэки?
– Даже не знаю, что это.
– Тогда ты просто обязана попробовать его. Только оденься во что-нибудь понаряднее. – Он оценивает меня взглядом. – Шеф-повар, о котором я вспомнил, не валяет дурака. Он человек серьезный.
– Возможно, будет уместно шелковое кимоно? – встревает Марико.
Еси обращает на нее внимание, в его глазах дьяволинка.
– Кимоно – то что надо. Кажется, мы официально даже не знакомы. Сестренка, почему ты не представила мне свою очаровательную фрейлину? – Еси кланяется Марико.
Она вспыхивает. Как легко пасть под его чарами.
– Чтобы собрать ее, мне понадобится добрый час, – мило отвечает Марико. Со мной она никогда так не общалась.
Еси исполняет еще один поклон, глядя на нее так, словно она только что испекла пирог.
– Конечно, я ваш покорный слуга. Если бы мое сердце не было занято одной женщиной, у которой по всему телу спрятано оружие…
О боже, все, хватит.
– Еси, – только и произношу я, пытаясь выразить глазами все остальное.
– Да. Точно. – Он поворачивается ко мне. – Я забылся на минутку. Рейна не из ревнивых, и это плюс. Хотя мне бы хотелось. – Еси тоскливо смотрит на телохранительницу, а затем снова утыкается в телефон. – Я забронирую нам столик. – И, подняв взгляд, кричит придворному, уже доставшему продырявленную сумку и приготовившемуся бежать: – Осторожнее, там животное!
Мы ужинаем в Гионе – район гейш, сердце Киото и его духовный центр. Там можно увидеть хлипкие чайные дома, мастеров по изготовлению мечей и дам в кимоно. В ресторан пускают только по приглашению; мест там семь, но шеф-повар предпочитает принимать до пяти посетителей. Его зовут Комура, и ему помогают две дочери, так же как Ширасу на бамбуковой ферме помогает его сын. Сестры зажигают свечи в бронзовых подсвечниках и расставляют их по всему помещению. Некогда на месте ресторана был дом; стены выкрашены в цвет эбенового дерева из-за дыма, поднимавшегося из открытого очага, что называется куробикари – «черный блеск». Эта жемчужина спрятана между салоном патинко[79] и антикварным магазином.
Столик, за которым мы сидим на коленях, сделан из толстого бруса; в течение долгих лет руки, тарелки и чайные чашечки терли, изнашивали и полировали его поверхность.
Еси улыбается, в его глазах скачет огонек.
– Ну, рассказывай. Тебе нравится Киото? Или ты его ненавидишь? – На нем сатиновый костюм и подходящий галстук, волосы гладко зачесаны назад – очень элегантно. Не хватает только белого хорька на плечах. Известный дизайнер Томо Морияма на неделе моды в Токио представит осеннюю коллекцию с живыми животными, и у Еси один из первых «образцов». Шеф-повар не позволил бы ему зайти с ним внутрь. К счастью, у Еси имеется что-то вроде поводка, и один из телохранителей сейчас выгуливает зверя.
Глубоко вздыхаю. Не так-то просто, потому что моя талия туго перетянута. Марико не иначе как воспользовалась волшебством феи-крестной. На моем шелковом кимоно бирюзового цвета, расшитом серебряными нитями, имитирующими рябь воды, изображены цветные лепестки лилий. Наряд дополняют собранные в низкий пучок волосы с заколкой в виде хризантемы.
– Киото – это мечта, – тихо произношу я. Несмотря на расслабляющую атмосферу ресторана – мягкое освещение, подушки, на которые можно откинуться, приглушенные голоса, единственный шелковый гобелен на стене, – это еще и культурное минное поле, на котором я могу оступиться, и тогда дела пойдут из рук вон плохо. Проверяю, как я сижу, как держу охаси, и вспоминаю, как поклониться и выразить благодарность после еды – готисосама дэсита. Искренне улыбаюсь. – А теперь, когда ты здесь, еще лучше.
Мы потягиваем сладкое вино, поданное на аперитив. Затем сестры приносят хассун – небольшие закуски, разложенные на тарелке, как крошечные драгоценные камни. Во время сервировки мы замолкаем и замираем. Когда сестры уходят, Еси произносит:
– Оишисо.
– Оишисо, – повторяю я. Выглядит вкусно.
Наш разговор возобновляется.
– Я собирался приехать, – говорит Еси. – Здесь живет мой школьный товарищ. Его зовут Джутаро. Он бывший аристократ, а ночами занимается контрабандой диких кабанов.
Что бы это ни значило. Я улыбаюсь.
Еси ждет меня. В Японии самый почетный гость начинает есть первым. И это я.
– Итадакимасу[80], – говорю я, откусывая креветку и держа спину ровно. Кайсэки черпает вдохновение в природе и раскрывает свойства каждого ингредиента. Каждое блюдо отображает ритмы времен года, и для его приготовления выбирают сезонные продукты. Сейчас май, поэтому наше меню весеннее, с бамбуком.
Еси внимательно смотрит на меня, не переставая есть.
– Только посмотри, как ты изменилась.
Откладываю охаси в сторону.
– Нет. Я пока в процессе.
– Как и все мы. – Еси делает глоток воды, глядя на меня поверх стакана. – Изменилась. Я выгляжу великолепно, но ты еще лучше. Изменения – это не самое худшее, что может произойти. Ты могла бы дать мне парочку советов. Я хотел бы улучшить свой медиаобраз. И ты можешь мне помочь.
Сестры уносят наши тарелки и приносят второе блюдо – побеги бамбука, отваренные в родниковой воде. Держу в руках лакированную чашу.
– Медиаобраз? – переспрашиваю в перерыве между глотками.
Бросаю взгляд на Акио. Они с Рейной стоят у входа. Он украдкой достает из кармана телефон и проверяет его. Взгляд его сердит. Ого, хорошо, что вестник – не я. Вдруг Акио переводит хмурый взгляд на меня. Что я натворила? Ломаю голову, но на ум ничего не приходит.
Ну, разве только одно. Моя просьба к господину Фучигами. Но почему Акио недоволен?
Помахав рукой, Еси говорит:
– Знаю, что ты меня обожаешь, поэтому эта новость может немного шокировать тебя. Но я что-то вроде паршивой овцы.
Притворяюсь, будто удивлена.
– Что ты такое говоришь?
Он гладит меня по руке.
– Пожалуйста, не думай обо мне плохо. Это все пресса. Со мной обошлись весьма несправедливо. Младших детей всегда понимают неправильно. Если бы только люди могли заглянуть внутрь. Знаешь, я ведь очень чувствительный. Просто не люблю правила. Мне не нравится быть принцем. Я хочу выйти за пределы моей золоченой клетки. Да я просто ходячее клише, правда?
– Боюсь, что да.
– Ладно. Вернемся к медиаобразу. Я бы хотел, чтобы мною восхищались, почти как божеством. А еще чтобы меня слегка побаивались, словно я посею чуму, если буду недоволен.