Таблоиды были безжалостны к ней за оплошности. «Было болезненно читать новости, но вместе с тем они пошли мне на пользу. Я постоянно учусь, а это значит, что оступлюсь еще не раз. Я всего лишь прошу людей быть более терпеливыми ко мне. Я неустанно тружусь, чтобы соответствовать институту монархии и вместе с тем оставаться верной себе. Равновесие очень хрупкое, – говорит она. – Я – дочь моей матери и моего отца».
Ее самый большой проступок – отношения с императорским гвардейцем Акио Кобаяши. На просочившихся фотографиях молодые люди обнимаются и жарко целуются. Эти кадры нарушают сразу две нормы: проявление чувств на публике и отношения члена императорской семьи с человеком, намного ниже по положению. «Технически, на фотографиях запечатлены моменты из личной жизни. Я не отрицаю случившегося. Но при этом не стану вдаваться в детали». Что же, гвардеец и принцесса все еще вместе? «Я согласна с тем, что бóльшая часть моей жизни публична и о ней будут писать в СМИ. Однако некоторые моменты, особенно касающиеся любви, я намерена держать при себе. По крайней мере до тех пор, пока сама не решусь рассказать о них. Мне бы хотелось извиниться перед господином Кобаяши и его семьей. Я и не думала выставлять наши отношения напоказ. И прошу прощения за все последовавшие за этим беды. Мне бы хотелось разъяснить ситуацию. Таблоиды выставили господина Кобаяши в дурном свете. Отношения развивались равномерно с обеих сторон. Никто мной не воспользовался. На какое-то мгновение мы были очень счастливы». В голосе принцессы звучит тоска – как у тех, кто любил и потерял.
Об одном человеке принцесса не слишком распространяется. И это ее мама, Ханако Танака. «Мама очень скрытная, – говорит она. – Но могу сказать одно: она – замечательный родитель: чуткая, добрая и отзывчивая». О возможном союзе наследного принца с ее матерью принцесса не распространяется и заводит разговор о знакомстве с императором и императрицей. «Я очень волновалась, – признается она. – Но в то же время для меня это была огромная честь. Сначала мы немного побеседовали. Думаю, они просто успокоили меня».
На вопрос о том, как император и императрица относятся к роману сына и ребенку, Терри Ньюман (императорский биограф, награжденный премией имени Дзиро Осараги за свою книгу «Император Такэхито: человек и народ») ответил: «Императрица славится своими прогрессивными взглядами на проблемы женщин и детей, рожденных вне брака, что осуждалось до трех последних десятилетий. Также она открыта всему новому. Императрица выросла в схожей ситуации, что и ее новая внучка. Она родилась в бедной деревне и не имела ни малейшего представления о придворной жизни, пока в университете, куда ее приняли на стипендию, случайно не встретила тогдашнего наследного принца. Больше всего на свете император и императрица ориентированы на семейную жизнь. Заголовки газет пестрили сообщениями о том, что они нарушили традицию, решив воспитывать детей в собственном доме. Правда, на принцессу ставки ниже. Будь она мальчиком, тогда споров касательного того, может ли незаконнорожденный ребенок унаследовать трон, было бы гораздо больше».
А что считает сама принцесса Изуми? Не так давно велись обсуждения, может ли женщина унаследовать Хризантемовый трон. Видит ли она себя императрицей? «Даже не знаю, – прямо отвечает она. – Сейчас я учусь быть принцессой».
Что бы ни уготовило ее императорскому высочеству принцессе Изуми будущее, ясно одно: отец примет все. Но самое главное в другом: по-видимому, принцесса Изуми принимает сама себя. Это заслуживает аплодисментов.
На следующей неделе читайте продолжение интервью, в котором принял участие его императорское высочество наследный принц Тошихито.
37
Оказывается, Токио – это город романтики, прощения и милосердия. С тех пор как в журнале Women Now! опубликовали статью, за воротами дворца стали появляться плюшевые медведи, фонарики, оригами, тарелки с дораяки и записки. Гвардейцы собирают подарки в охапки и, убедившись, что они безопасны и кукла каваи не стреляет лазером из глаз, приносят их мне. В основном их шлют девочки-подростки. На записках в форме сердечек они выражают безграничную поддержку моим не сложившимся с Акио отношениям. Приходят письма и от японцев, рожденных за рубежом. В моих словах они узнали себя и хотят поделиться своей историей. Отклик ошеломляющий. Никогда не думала, что способна разжечь такое пламя. Я обязана ответить всем и каждому, кто оставил адрес. Господин Фучигами не в восторге от этой идеи, но все-таки выделил время в графике на ответы. Так и живем.
– Ого, вас приглашают на свадьбу, – говорит Марико. В руках у нее приглашение с изящной надписью. Я обратилась к фрейлине за помощью разобрать груды писем.
– Положите его в стопку «всякое», – отвечаю я.
– А как насчет этого? – Марико держит записку, привязанную к букету. – Это настоящее предложение руки и сердца. – И открывает ее. – Он заявляет, что его годовой доход превышает пять миллионов иен. О, тут еще и фотография! Да и выглядит он небезнадежно. – Она показывает мне снимок. Он вдвое старше меня. Его темная шевелюра срочно нуждается в стрижке.
– «Всякое», – отвечаю я, потирая виски. Возможно, я откусила больше, чем способна прожевать. Мама предложила остаться помочь, но я видела: ей не терпится вернуться в Штаты. Все окружающие меня средства массовой информации приписали ей серьезную степень отшельничества (якобы она испытывает непреодолимое желание сидеть дома с занавешенными шторами и пьет нефильтрованную воду из-под крана). Папа собирается скоро навестить ее. Я поеду с ним. Эти двое по-новому трактуют термин первые шаги – вне границ.
– Все чудней и чудней, – замечает Марико, открывая маленькую коробочку с остатками золотой оберточной бумаги – скорее всего, гвардейцы постарались.
– Что там? – спрашиваю я, продолжая писать ответ. – Если опять дораяки, то их придется пожертвовать. Нам просто места не хватит.
– Это брелок с вашим именем.
Медленно поднимаю голову, глядя на свисающий с коротких пальцев Марико предмет.
Она копается в коробке.
– Здесь записка.
Подскакиваю со стула.
– Дайте взглянуть. – Беру брелок и записку. Он деревянный, на нем нарисована радуга и вырезано мое имя. Очевидно, что сделано вручную. Для меня. Я рассказала об этом Акио в Киото той ночью, когда мы гуляли, когда мы впервые поцеловались. Что он ответил? Если бы я мог, я бы взял ваши печали и закопал их глубоко-глубоко. Повертев в руках, читаю записку.
Теперь я понял,
Что вопреки ветру и
Снегу с дождем я
Перестал верить в любовь,
Пока не увидел листопад.
Это он. Я знаю, что это дело рук Акио, точно так же, как знаю, что Земля вращается вокруг Солнца. Мое сердце стучит, рвется наружу.
– Когда принесли эту коробку? – Но, не дожидаясь ответа, иду к передней двери, надеваю туфли и выхожу. Рейна тут как тут. Она согласилась быть моим новым главным гвардейцем и каждый час таскала мне ящики с записками от ворот.
– Ваше Высочество, – кланяется она мне.
Я не останавливаюсь. Не могу. Несусь со всех ног прямо к воротам. Рейна за мной. А теперь уже рядом. Бегун из меня никакой.
– Не подходящая для бега одежда, – замечает она.
На мне брюки и шелковая блузка. Я наконец-то убедила Марико в достоинствах штанов: во-первых, карманы, во-вторых, удобство и возможность выйти из машины как человек. На пути собирается все больше и больше гвардейцев. Чем ближе мы к воротам, тем больше их. В руке брелок. Глупо так мчаться. Уверена: меня снова ждет разочарование. Акио не может дожидаться меня. А вдруг может? Швы, которыми я зашила сердце, расходятся. Для него там все еще есть место. И всегда будет.
Недалеко от ворот замедляюсь. Почти вечер. Толпа уже разошлась. Гвардейцам ничего не остается, кроме как открыть ворота, чтобы я не врезалась в них.
– Нет. Нет. Нет. – Рейна непреклонна.
– Простите! – кричу ей в ответ. – Не злитесь на меня. Это из-за любви!
Вот я на тротуаре. Меня заметили. Всего через мгновение удивление проходит, и стоящие поодаль друг от друга вновь собираются в толпу. Гвардейцы выстраиваются вокруг меня стеной. Время замедляется и останавливается. Миную ворота, кивая и улыбаясь людям. Делаю вид, что так все и задумано. Сжимая в ладони брелок, ищу глазами высокого темноволосого бывшего гвардейца с выразительными бровями.
– Принц ни разу не пытался обогнать меня. Такое на моем опыте впервые, – сквозь зубы говорит Рейна. Бедная Рейна. Я обещаю себе загладить перед ней вину.
Обвожу взглядом тротуар, кусты, деревья. В двадцати футах от меня замечаю парня. Высокого. Темноволосого. Не в форме. Сердце колотится. Это Акио, в тени от заходящего за его спиной солнца. Неторопливо иду навстречу. Или парю? Кто знает. Он тоже замечает меня. Его полуприкрытые глаза светятся нежностью. По толпе пробегает шепот: узнали. Кто-то сделал фотографию.
– Привет, – говорю я, подойдя достаточно близко.
– Привет, – он глубоко кланяется.
Мне не хватает дыхания.
– Это ты оставил? – Раскрыв ладонь, показываю ему брелок.
– Я. – Приятный, нежный голос наполняет меня.
– Спасибо. – Ничего лучше мне еще никто не дарил.
– Не за что. – Стоим, молча глядя друг на друга.
– Я наслаждаюсь вашей встречей так же, как и все остальные, – комментирует Рейна.
Акио смущается. Его волосы немного отросли. Он убирает их с глаз.
– Хочешь войти? – киваю я в сторону дворца. – Если ты, конечно, не занят.
– Нисколько, – отвечает он. – По правде говоря, я специально освободил следующие несколько дней. Я планировал стоять у дворца, дожидаясь принцессу, столько времени, сколько понадобится.
– Что ж, в таком случае… – улыбаюсь как дурочка.
Вместе направляемся к воротам.
– Новый гвардеец? – Акио указывает на Рейну.
Она что-то шепчет в наушник.
– Украла ее у Еси.