Это базовое чувство вины мешает нормальному развитию ребенка и одновременно становится удобной родительской страховкой от будущих попыток ребенка отделиться, когда сын или дочь вырастет. На чувстве вины во многом держится патологический симбиоз с родителем – ребенок, вырастая, не чувствует за собой право иметь нормальную самостоятельную жизнь и «вязнет» в симбиотических отношениях.
Главная проблема такого рода отношений заключается в том, что ребенок плохо разделяет себя и мать и, соответственно, себя и окружающий мир. Следовательно, также затрудняется способность отделять свои желания, мысли и чувства от желаний, мыслей и чувств своих родителей. В такой ситуации навязанная вина – это зачастую вообще не чувство ребенка. В дальнейшем у выросшего ребенка также часто отсутствует четкая граница между ним и родителями. Поэтому сепарация вызывает противоречивые чувства – у ребенка создается ощущение борьбы с собой, с основами своей личности. Один клиент сказал на сессии, описывая это странное, новое и одновременно пугающее чувство: «У меня ощущение, что, если убрать мою огромную вину за все, что я делал раньше и делаю сейчас, во мне ничего не останется». Временами у взрослого ребенка может возникать ощущение, что в результате сепарации он не похож на себя, что он делает что-то неправильно, дезинтегрируя самого себя. Это нормальные и естественные чувства при сепарации, они сопровождают процесс обретения самого себя. Главное – не переусердствовать и позволить себе сепарироваться в приемлемом для вас ритме.
Особенность 1: ложная вина. Искусственно привитое токсичными родителями чувство вины мешает адекватно оценивать себя. В одних жизненных ситуациях мы реально виноваты в случившемся (все совершают ошибки), в других – нет. Не все в этом мире зависит от нас – это объективная реальность. Вдобавок к этому мы все не идеальны и можем допускать мелкие и крупные ошибки. Но трудность заключается в том, что привитое чувство ложной вины «за все на свете» ослабляет способность трезво оценивать меру своей ответственности за происходящее. Это непонимание ложной и реальной вины может вызывать страх и неуверенность в общении с людьми, потому что человек может чувствовать себя дезориентированным, особенно в ситуациях обсуждения проблем и ошибок.
Пример
Одна клиентка рассказала, что на работе разбирали неудачные итоги месяца и искали причины, по которой отдел не выполнил месячный план продаж. В целом разговор шел в спокойном ключе, с разбором проблем без перехода на личности. «Объективно говоря, весь отдел работал не очень хорошо, потому что у нас много новичков и мы начали работать с новыми товарами, которые еще плохо знаем. Обычные проблемы роста, руководитель это понимает и искренне хочет помочь своему отделу подтянуть слабые места. В результате договорились, на что будем обращать внимание и что попытаемся исправить. Но я всю встречу чувствовала себя виноватой в плохих результатах, будто я несу ответственность за всех. Если бы мне выписали штраф, в глубине души я даже почувствовала бы облегчение за искупление огромной вины за то, что я подвела свой отдел и фирму в целом, хотя я никого не подводила».
Особенность 2: «огромная неоплачиваемая» вина. Ложная вина затрудняет реалистичное видение происходящего, поэтому создается ощущение, что вина настолько огромна, что в принципе не может быть оплачена. Эта особенность связана с первой особенностью, ведь если человек с детства привык принимать на себя ложную вину и затрудняется с определением своей и чужой вины, то эта неразборчивость создает сбитую систему координат, где непонятно, где чья вина и ответственность. Эта сбитая система координат и порождает преувеличения, в которых вина может стать огромной и неоплачиваемой.
Эта картина является перевернутой родительской позицией по отношению к ребенку. Такое «переворачивание столов», искажение детско-родительских отношений приводит к тому, что ребенок, выросший в симбиотических отношениях, путает и преувеличивает свои и родительские чувства и потребности, в том числе и вину.
Если вина настолько огромна, что не может быть оплачена, то бессознательно ребенок ощущает отсутствие права жить, поэтому само его существование также усиливает вину. Ведь свободно можно жить, только если вину можно как-то оплатить, в таком случае вина переходит в долг, его оплачивают и становятся свободными (на этом основано право – административное, уголовное и т. д.). Если же вина в принципе не оплачиваема, ребенок вынужден отказываться от себя, отчуждаться от своих стремлений, особенностей и всего, что говорит о нас как об отдельной личности. В этой точке ребенок может выбрать путь отказа от себя, выбрать путь в небытие, в постепенное «растворение» своей уникальности и подчинение себя другим. Внутри ребенка борется вина за самого себя с требованием умереть, страх смерти и надежда на чудо как-то оплатить бесконечный долг, например, полным отказом от себя и подчинением близкому человеку – матери, отцу, родственникам или партнеру.
Бескрайняя вина пожирает здоровые ресурсы психики: нельзя радоваться жизни, если на плечах висит такой гигантский груз. Тяжесть вины давит и вынуждает забыть про себя, посвятить всю свою жизнь родителям, заставляет самоотверженно угождать их желаниям, делать их счастливыми. Только в таком случае есть воображаемый шанс расплатиться за свою вину и заслужить право жить и получить, наконец, родительскую любовь. Происходит многолетняя трагедия, в которой жизненные силы и таланты взрослеющего ребенка наталкиваются на запрет проявления себя, это вызывает огромное напряжение и внутренний конфликт.
Подобное желание оплачивать вину может перенестись и на работодателей, например, человек может работать на тяжелой и вредной работе за небольшую плату и в плохих условиях. На фоне усталости, безвыходности и финансовых проблем в психике человека может происходить процесс искупления вины за себя. То есть человек получает «оплату» не деньгами, а ощущением оплаченного долга и достигнутым от этого облегчением.
Пример
Рассказ клиентки: «Моя мать всегда была стеснительной, тихой, стыдливой и очень виноватой, если можно так сказать. Как будто виновата за все, что происходит вокруг. Еще она не принимала подарки на дни рождения, говорила, что ей ничего не нужно. Одевалась плохо. Работала то уборщицей, то непонятно кем на овощебазе за городом. Потом устроилась в небольшую фирму, принадлежавшую отцу. По сути, она была бесплатной рабсилой, находясь там с утра до позднего вечера, часто без выходных. Зарплату она не получала, вместо этого иногда просила немного денег у отца, когда уже не было сил терпеть, например, на трусы, потому что старые уже в дырах. Просила всегда с виноватым видом, как будто она сделала что-то плохое, обещая, что отработает. Говорила, что она «очень грешная». Я чувствую, что многое у нее переняла, в том числе и эту огромную вину за свое существование».
Когда мы отделяемся от токсичных родителей, наша психика становится полем противостояния двух противоположных сил.
Первая – ранняя детская безусловная любовь к родителям, когда они были для нас гарантией выживания, а также детский идеализированный образ родителей. Эта часть также поддерживается некоторыми социальными установками: «Cемья – это главная ценность в жизни», «Родители плохого не посоветуют, поэтому к ним всегда надо прислушиваться» и т. д. Все эти стереотипы не применимы к конкретным ситуациям семейного психического и физического насилия, а также к прекращению симбиотических отношений. Ценность отношений с родителями, наполненными уважением и здоровой привязанностью, возможны с нормальными родителями, а не насильниками.
Вторая – любовь к себе, желание прожить собственную жизнь, стремление реализовать свои влечения и соответствующие цели и мечты. Перечисленное пробуждает здоровую потребность охранять свои границы от токсичных родителей.
В схватке этих двух частей чувство вины – одно из главных оружий первой силы. Ему трудно противостоять, оно монотонно, безнадежно и забирает много сил, заставляя тратить собственные ресурсы на борьбу с самим собой. Словами психо-анализа, вина становится одним из основных сопротивлений сепарации.
При сепарации от токсичных родителей сама сепарация – это не конечная цель. Конечной целью является начало более полноценной самостоятельной жизни. Под словом «полноценная» я имею в виду состояние, в котором человек способен реализовывать свою личность в полноте: использовать свои способности и таланты для реализации своих планов, не подчиняться деструктивным чувствам, быть психологически устойчивым. Для этого необходимо, чтобы эмоциональный фон был благоприятным, то есть не отравлялся тяжелыми чувствами и не тянул назад, в токсичный симбиоз с родителями.
Любое чувство – это внутренняя сила, действующая в определенном направлении, с определенной силой и с определенной целью. Еще Зигмунд Фрейд говорил об этом, вводя понятие «психической экономики». Сейчас эту силу специалисты разных областей называют «психической энергией», «ресурсами» и другими определениями. Различные названия отражают примерно один и тот же смысл: любое чувство заряжено энергией, и эта энергия производит работу – созидательную или разрушительную, все это очень похоже на физические принципы, изучаемые в школе. Если чувство вины присутствует, оно также производит свою разрушительную работу – омрачает эмоциональный фон, влияет на мысли и поступки, разрушает тело.
Если вина подавляется и не признается человеком, она начинает действовать бессознательно. Человек может себя наказывать за эту вину, сам того не осознавая: получать травмы, попадая в опасные ситуации или устраивая их, терять или повреждать дорогие вещи, срывать успешные сделки и проекты, снижать качество своей работы, чтобы не получать продвижение, премии и т. д. Другими словами, подавленная вина так или иначе находит путь искупления в различных наказаниях.